Рукописные книги — в единственном экземпляре (!), древнерусские печати,
рукописный экземпляр Указа Екатерины II, духовные завещания
Нобелевского лауреата, уникальные тексты, рисунки, фотографии… Такую выставку
подготовил исследовательский коллектив Архива РАН — «Современные технологии сохранения исторического документального
наследия в Архиве РАН — церковные документы из фондов А.И. Яковлева, В.И.
Семевского, В.И. Пичеты, С.П. Мельгунова, Н.А. Морозова, А.В. Флоровского,
М.Н.Тихомирова, А.П. Богданова».
Если бы не эта выставка, то и в голову не пришла бы мысль, что
существует связка «наука-религия-Архив РАН». Существует! Беседуем об этом с
ведущими сотрудниками Архива РАН.
— Как родился замысел
выставки?
Д-р. культурологии
И.А. Урмина, руководитель музейно-выставочной группы Архива РАН. В прошлом 2018 году в
Архив РАН пришло письмо от вице-президента РАН академика В.Н. Пармона
(председателя Экспертного совета по Премиям Макариевского фонда) с приглашением
участвовать в конкурсе на присуждение премии Памяти Митрополита Московского и
Коломенского Макария (Булгакова) в области естественных наук (такая премия
присуждалась впервые). «Макариевский фонд», как известно, ставит целью развитие
церковно-исторической науки и его премии традиционно вручаются в Российской
академии наук. В частности, появилась номинация, связанная с технологиями и
методами сохранения христианских древностей и исторического культурного
наследия — т.е. речь идет о технологиях и способах, которые используют в разных
научных коллективах нашей страны.
Ученые Архива РАН, в котором есть лаборатория реставрации документов и
используются различные способы реставрации и консервации исторических
материалов, решили подготовить визуальные материалы и представить их на эту
премию. Вопрос они перед собой поставили так: есть ли в личных фондах ученых, в
свое время переданных на хранение в Архив РАН, материалы, посвященные
религиозным темам? Были ли случаи в XIX и в XX
веках, когда серьезные академические ученые были настолько лично убеждены в
важности тех или иных вопросов, связанных с историей религии, что всерьез
занимались этим и оставили в своих фондах ценнейшее наследие?
Ответ — да, и такие материалы можно встретить по самым разным
конфессиям. Решили ограничить поиск поначалу только православием — так родилась
эта выставка: здесь представлено 8 личных фондов ученых. Изучили в них более
трех сотен документов по тематике Русской православной церкви, из них отобрали
для демонстрации на выставке 118 — они на стендах перед посетителями.
Здесь представлены ранее не экспонировавшиеся уникальные документы из
личных фондов таких известных российских ученых, как Анатолий Петрович Богданов
— крупнейший русский антрополог XIX в., зоолог и историк зоологии,
член-корреспондент Петербургской академии наук, профессор Московского
университета; Алексей Иванович Яковлев — известный советский историк,
член-корреспондент АН СССР; Михаил Николаевич Тихомиров — советский
историк-славист, источниковед, специалист в области истории и культуры России
X-XIX вв., академик АН СССР; Сергей Петрович Мельгунов — один из известнейших
русских историков XX в., общественный и политический деятель, издатель; Николай
Александрович Морозов — ученый-энциклопедист, почётный член АН СССР; Владимир
Иванович Пичета — российский и советский историк, первый ректор Белорусского
государственного университета, академик АН СССР; Василий Иванович Семевский — русский
историк либерально-народнического направления, доктор русской истории,
профессор, основатель и редактор журнала «Голос минувшего»; Антоний Васильевич
Флоровский — историк-славист, доктор исторических наук Чехословакии.
Так организованная выставка одновременно позволила продемонстрировать и
результаты исследовательской работы Архива РАН по обеспечению длительного
хранения и реставрации подлинников рукописных документов и артефактов.
К.и.н. Н.М. Осипова,
ученый секретарь Архива РАН. Не должно сложиться впечатления, что у нас
всего-навсего восемь личных фондов с документами. Только связанных с
православием мы выявили 36 фондов, а есть и документы, связанные с
лютеранством, с мусульманством — таких личных фондов много. Документы
представлены в единичном экземпляре. Можно проиллюстрировать на примере фонда
Н.А. Морозова, его знаменитого труда «Христос». Это 150 единиц хранения, 10
томов, которые он написал, а затем всю жизнь дополнял. Здесь на выставке
представлен только один документ — его издание.
В фонде Морозова хранится и знаменитая коллекция Мусина-Пушкина, в
которой собраны портреты выдающихся людей, портреты священнослужителей
различных уровней. Эта коллекция многократно запрашивалась и использовалась разными инстанциями и учреждениями. А Михаил
Николаевич Тихомиров занимался историей Древней Руси и старался сохранить
образы тех памятников, которые олицетворяли бы эту историю. Здесь на стендах вы
видите и фотографии, которые он делал, и рисунки тех же самых церквей — он
рисовал их сам и некоторые из них уже не существуют. К сожалению, надо
отметить, в Архиве РАН имеется богатейший фонд фотографий, но реставрацией
фотографий мы не занимаемся, нет оборудования и специалистов — и это одна из
проблем Архива РАН, на нее надо обратить внимание.
Есть документы, связанные с семьями учёных. Например, у Пичеты отец был
ректором Полтавской духовной семинарии. А у Богданова была замечательная
методика воспитания детей — у него сын стал протоиреем и поэтому такого рода
документы сохранилась в фондах. А.И. Яковлев и С.П. Мельгунов собирали и
хранили коллекции церковных артефактов, В.И. Семевский изучал историю
христианства и историю масонства, и у него тоже большая коллекция. Надо
понимать — здесь на выставке представлена даже не сотая, а гораздо меньшая
часть из того, что мы могли бы показать, и это связано с нашими площадями.
Поэтому данная выставка — это этап в изучении учеными Архива РАН тех или иных
направлений, у нас есть очень и очень много ценного.
— Расскажите, что
представлено на стендах.
И.А. Урмина. Почему ценно то, что
представлено на стендах? — Потому что это уже когда-то было отобрано учеными,
они знали в этом толк, понимали, что то, что они сохраняют — не просто
интересно им самим, а уникальный неповторимый документ, подчас в единственном
экземпляре. Если это рукопись — то тут специальная бумага, специальные чернила.
Вот, например, текст обвинения по поводу отлучения от церкви Льва
Николаевича Толстого. Или — духовное завещание Нобелевского лауреата И.И.
Мечникова. Он написал три таких завещания, они совершенно разные, и направлены
разным людям. Многое тут удивляет — и то, каким образом вообще юристы в то
время писали завещание, и то, что духовное завещание заверялось юридически.
Духовное завещание составлялась на смертном одре, т.е. как бы уже перед Богом,
человек не может здесь лукавить, быть неискренним, это исповедь в последней
инстанции! Интересно также и то, что написано это Нобелевским лауреатом,
глубоко научным человеком, который решил, что ему необходимы эти духовные
завещания. Все три завещания официально заверены — со всеми подписями,
скреплены дорогой гербовой маркой.
Вот уникальные рукописные церковные книги, спасибо, что их сохранил
историк член-корреспондент Александр Иванович Яковлев, теперь мы имеем
возможность показать всем поколениям — что такое рукописные книги, как вообще с
ними работали. Здесь мы видим Тропник — это особая книга, она была использована
сотнями и тысячами людей, сегодня таких книг нет. Вот образчики документов,
которые вообще мы уже никогда не увидим: материалы по русской истории,
например, история сектантства (церкви особых течений) — в этих документах люди
терпеливо и вежливо, но обвиняли других в сектантстве.
Чрезвычайно интересное собрание альбомов, в которых собраны изображения
печатей XV-XVI вв., самих этих
печатей уже нет. А здесь рассказано как древнерусские державные княжества
скрепляли своими печатями важнейшие политические документы: татарские корни —
узлы шнурков, сирийские корни — Георгий Победоносец (вот, оказывается, откуда),
Византия — двуглавый орел, и т.д. Спасибо ученым, сохранившим все это!
Среди рукописных документов привлекает Указ ее императорского величества
Екатерины Великой — причем, он был приложен к делу (только вдумаемся!) о драке
крестьянина с дьяконом! Подлинное доношение, подпись 1787 год — конечно, это
надо сохранять и, главное — экспонировать.
Меня как культуролога особенно заинтересовал язык этих документов. Вот
обвинительный акт более чем столетней давности по поводу того, что сотворил
иеромонах Илиодор (дело получило тогда широкую огласку в газетах). Думаешь: вот
каким образом современным юристам нужно писать обвинительный акт! Фразы
построены таким образом, что нельзя было ни на что обидеться, надо уметь такие
документы писать. Словом, в экспозиции интереснейших документов много!
Но выставка наша посвящена не только документам, но и тому, как их надо
сохранять. Год за годом мы выстраиваем определенную линию поведения по
отношению к экспонированию документов. Освещение в этом зале — одно из лучших,
нас за него очень хвалят. Раньше я никогда не думала, что это настолько важно —
щадящий для документов мягкий свет, который не направлен на объект экспозиции,
в отличие, кстати, от множества разных галерей и выставочных залов.
Порой к нам в руки попадают документы в таком состоянии, что мы даже
теряемся — не знаем, что будет с документом, если он пролежит на выставочной
витрине две недели. А заведующая лабораторией реставрации Наталья Федоровна
Паламарь говорит «нельзя», «нельзя» — и правильно говорит.
Н.Ф. Паламарь, руководитель
лаборатории реставрации. Вот, к примеру, абсолютно неповторимая рукописная книга
в единственном экземпляре — сборник старообрядческих духовных стихов, она нам
очень нравится. Но, увы, не очень долго она сможет жить, потому что текст
выполнен от руки старыми железогаловыми чернилами, и чернила составлены с
отклонениями от стандартов. Поэтому со временем наступает т.н. деструкция
чернил, они начинают разрушать бумагу, проступать на обратной стороне, лет
через десять буквы выкрошатся и останется кружево на бумаге, т.е. книга просто
уходит от нас. Мы все равно обсуждаем, каким образом можно попытаться продлить
жизнь этой уникальной книге.
И.А. Урмина. На выставке впервые
показано объединение усилий — тех, кто занимается экспонированием документов, и
тех, кто занимается их сохранением и реставрацией. Оказалось, что у нас с этим
очень много проблем: бумажная основа документа в любом случае со временем
подвергается изменениям. Наталья
Фёдоровна является как раз «стражем на входе» в отношении документов, которые к
нам попадают.
— Сохранение
документов — прямая обязанность человеческой цивилизации, расскажите — что
говорит ваш опыт?
Н.Ф. Паламарь. Занимаюсь уже сорок
лет — и научной реставрацией, и научными исследованиями, предшествующими работе
с любым уникальным сложным ценным историческим документом, т.е. опыт большой.
Главное: архив — это не склад! И одной логистикой и оцифровкой здесь не
обойдёшься. Реставрация давно уже перешла из стадии хорошего ремесла в стадию
научного исследования. В лаборатории есть практически всё необходимое, чтобы
проводить исследования — у нас хорошее оборудование. Не хватает реставрационных
материалов — но не буду говорить о проблемах.
Хочу обратить внимание на другое: вдруг выяснилось, что коробки и папки,
в которых хранятся документы, негативно влияют на сохранность этих документов!
Материалы, из которых сделаны эти коробки и папки, провоцируют развитие
агрессивных химических реакций на документах — либо бумага разрушается, либо
чернила угасают, а нам важно сохранить и то и другое. Реставрации всякий раз
предшествуют лабораторные исследования: выясняем причины, которые оказали
влияние на то, что рукописный документ начинает меняться — бумага стала желтой,
хрупкой, ломкой, чернила стали бледными, плохо читаемыми. А, может быть, и
наоборот — агрессивными, проступающими на обратную сторону. Мы сначала выясняем
причины, влияющие на изменение состояния документа. Далее — что можно сделать,
чтобы не вернуть, разумеется, химические процессы, происходящие внутри документов, обратно, но,
хотя бы, зафиксировать в том состоянии, в каком они есть сегодня, чтобы
разрушение не продолжалось и завтра, и послезавтра.
Здесь на выставке представлены некоторые возможности лаборатории:
например, микроскоп немецкой фирмы с хорошей программой, анализирующей
изображение — позволяет нам проводить исследование неразрушающими методами. А
химики знают: чтобы провести анализ, нужен кусок этого материала. В
реставрации, при сохранении культурного наследия это исключается полностью! Мы
обязаны сохранить не просто внешний вид документа, а его неповторимую форму
существования — чернила, которыми писал автор, бумагу, которой он пользовался,
то есть подлинность документа. Под микроскопом по волокну мы можем увидеть
состав бумаги, проследить в ультрафиолете — как разрушение под чернилами
постепенно переходит на зону, свободную от чернил. В витринах все это можно
увидеть.
Далее, основная задача архива — длительно сохранять документы, в
частности, мы обязаны заниматься цифровизацией. Однако — ни в коем случае
нельзя использовать обыкновенные бытовые приборы оцифровки, мощность
освещенности которых начинается от 200, 500, 800 люкс, т.е. многократно
превышает допустимую. Чтобы сохранить документы, допустимым уровнем
освещённости является 50 люкс. В противном случае на химическом уровне чернил и
бумаги запускается химическая реакция изменения, ее не видно невооруженным
глазом, но ее уже не остановить, её даже сложно в одной точке зафиксировать —
она будет длиться всю оставшуюся жизнь. Получается: один раз отсканировав, мы,
тем самым, сокращаем жизнь документа в несколько раз.
Пока ещё нет конкретных исследований — как влияет мощный пучок света на
эту химическую реакцию, на то, что он влияет — безусловно. В нашем архиве есть
один сканер допустимой мощности, который когда-то нам подарили.
Еще мы имеем возможность отбирать и модифицировать методики реставрации,
чтобы провести очень деликатную реставрацию, при которой не происходит
вмешательства во внутреннюю структуру документов. Зная условия хранения, мы
отражаем их в реставрационном паспорте, пишем рекомендации, в частности,
например — экспонировать не более двух недель при строгом соблюдении светового
и температурно-влажностного режима! Делаем также и специальную индивидуальную
упаковку — на фотографиях на стенде это можно увидеть. Так мы боремся за то,
чтобы сохранить бесценное историческое наследие, которое есть в Архиве РАН.
К.и.н. В.Ю. Афиани, директор
Архива РАН (2003-2017), советник по научным вопросам Архива РАН. Здесь представлена
только частица фондов, которые хранятся у нас по церковной тематике, и частица
той большой работы, часто незаметной, которая ведется по обеспечению
сохранности документов. И в этом отношении Архив РАН с XIX
и даже с XVIII века находится как
бы в одной струе с самой Академией наук в осознании важности собирания и
сохранения научных и культурных документальных ценностей. Я намеренно
использовал термин «собирание», а не коллекционирование, потому что
коллекционирование это нечто другое. Это — огромная работа. К сожалению, еще
даже до реформы, мне кажется, в Академии недооценивалась эта многоаспектная
работа по собиранию и по реставрации документов, которая велась учреждениями
Академии наук. Впрочем, Отделение истории, в свое время, по нашему предложению
приняло решение о создании на базе лаборатории Центра коллективного пользования
по реставрации. Потому что реставрировать надо не только документы Архива, у
нас есть и уникальные собрания еще XI века — и в
Санкт-Петербурге, и в Москве — которые нуждаются в реставрации. Это дело, увы, не
было по-настоящему масштабно поставлено в рамках Академии.
Научно-реставрационная деятельность требует значительных затрат и на
высококвалифицированное оборудование, и на расходные материалы, и, между
прочим, на оплату высококвалифицированных специалистов. А сегодня у Архива
Академии наук наступает вообще очень трудный период. Если же смотреть на
перспективу, то Академии наук необходимо создание общеакадемического
информационного центра!
И.А. Урмина. Использую такое
сравнение — лучше мы будем играть концерт Шостаковича в блокаду, чем говорить о
том, что умираем. Единственное, что нас сможет поддерживать — сплоченность
энтузиастов и выполнение профессиональных задач, которые стоят перед каждым из
нас, сотрудников. Я думаю, мы обязаны сообщить Министерству науки и высшего
образования, чем мы здесь реально занимаемся — вряд ли им это до конца ясно.
Через полвека надо передать следующему поколению не просто документы, а
сохраненные документы — это великое дело.
х
х х
Данное интервью
готовилось к публикации и вдруг —
выставка самым срочным образом завершена. Все документы возвращены на
постоянное хранение. Объяснение простое: вследствие нерешенных проблем с
долгами и судебными исками Архива РАН, несмотря на его неоднократное обращение
в ФАНО, а теперь в Министерство, Архив РАН как государственное учреждение
оказался в критической ситуации. Давно отключен городской телефон, МОЭК который
раз грозит отключить электричество, не платят зарплату — поскольку нет
директора и без его электронной подписи это сделать невозможно, сотрудники не
имеют возможности уйти в отпуск, уволиться, взять больничный (с оплатой). В
таком бедственном положении Архиву РАН не удается найти кандидатуру на
должность директора, а врио уволился — никто не хочет баллотироваться ни из
резерва, ни из пришлых. Написали коллективное письмо министру М.М. Котюкову и
Президенту РФ В.В. Путину. Сигнал SOS!
Сергей Шаракшанэ