Виват, детище Петрово! БАН испонилось 300 лет!

24.12.2014



Библиотеке Российской академии наук в уходящем году исполнилось 300 лет.

На вопросы «ЛГ» отвечает директор Библиотеки Академии наук Валерий ЛЕОНОВ.

– Валерий Павлович, 10 лет назад одна из малых планет нашей Солнечной системы в честь возглавляемой вами библиотеки была названа «БиблиоРАН».

– Давайте сначала вернёмся на 300 с небольшим лет назад. Библиотека родилась на 11 лет позже самого Санкт-Петербурга. В 1712 году царский двор переезжал из Москвы на берега Невы, и Пётр I замыслил устроить в новой столице то, что он увидел, изучая науки в Европе во время Великого посольства 1697–1698 годов. По замыслу императора (а он, как известно, состоял в переписке с К. Лейбницем и внимал его советам) это новое «образование», без чего столице не быть, т.е. Академия в Петербурге не может быть образована без Библиотеки и «Кабинета редкостей». И вот в 1714 году 24-летний И.Д. Шумахер – племянник сподвижника Петра I Франца Лефорта – приезжает из Парижа в Петербург и во флигеле Летнего дворца в Летнем саду начинает разбирать первые собрания (около 2000 книг), поступившие из Москвы и из провинции… И это можно считать началом Библиотеки. С этого времени Шумахер (он, кстати, окончил Страсбургский университет и защитил магистерскую диссертацию «О Боге, о мире, о душе») стал осуществлять надзор за Библиотекой и Кунсткамерой.

Заслуживает внимания в этом контексте наказ Петра I, данный отправляемому в 1721 году за границу Шумахеру: «Смотреть знатнейшие библиотеки, каким образом они учреждены, и какие книги можно доставить в Санкт-Петербург». Ему было также вменено в обязанности вести переговоры с европейскими учёными на предмет их приезда в Россию. Пётр I задумал учредить в Петербурге академический университет, гимназию и Академию наук. Создать эту триаду было в то время гениальным решением. Тем самым создавалась первая государственная, публичная (с 1718 года открытая для каждого), доступная библиотека.

Миссия Шумахера увенчалась успехом; таким образом, в Санкт-Петербург приехали молодые европейские учёные: Эйлер (ему в то время было 18 лет), братья Бернулли и многие другие. Шумахер наладил отношения с Королевским обществом в Англии и с Парижской академией наук. Петербург становился научным центром.

Естественно, первые книги были на латыни, французском, английском и немецком языках. И в этом тоже был особый смысл. Тем самым устанавливался язык общения с Европой не на русском, а на языках, на которых просвещённая Европа тех лет разговаривала. Шумахер предложил Петру I «двоякие книги на новые менять». Это было началом книгообмена между Европой и Россией. Это начинание продолжается и по сей день.

После того как Шумахер доложил результаты своей поездки императору, было дано высочайшее указание: «Готовить ему вместе с Блюментростом проект Устава будущей Академии наук». Следует отметить, что этот проект Устава просуществовал с 1724-го до 1747 года. Он был утверждён Петром I, причём сам император с 8 до 12 часов утра, сидя в Сенате, в течение многих дней его редактировал.

Хочу обратить внимание читателей на два содержательных аспекта этого Устава. Первый: «Каждый академик добрых авторов, которые в иных государствах издаются, читать должен. И так легко ему будет из оных экстракт сочинить. Сии экстракты отданы должны быть в печать». Это было связано с тем, чтобы русскому человеку они были доступны, т.е. здесь можно уже говорить о том, что тогда были заложены основы «свёртывания информации» и реферирования её. Это была, по сути своей, уже информационная и библиографическая деятельность.

Второй: определялась стоимость, т.е. сколько денег нужно было выделить на содержание Академии наук. Блюментрост и Шумахер определили сумму в

24 900 рублей. Пётр I несколько раз пересчитал предложенную цифру и назначил (внизу на документе даже клякса оказалась!) – 24 912 руб¬лей. Что такое было в то время 24 912 рублей? В то время на освещение в Петербурге тратилось 21 700 рублей. А Петербург в то время был одним из самых освещённых городов в Европе.

И вот 1 января 1724 года Блюментрост по указанию императора заключает с Шумахером контракт, коим предписывалось: «Обязуется Данила Шумахер кунсткамору и библиотеку в порядке держать, каталоги учинить и т.д.» Шумахер становился государственным служащим, и в Табели о рангах он имел соответствующий разряд, чего не имели академики. Это стало причиной многочисленных споров, жалоб и разногласий. Известны и трения на сей счёт Шумахера с Ломоносовым.

И вот сейчас, спустя 300 лет, чрезвычайно важно осмыслить эти исторические факты и понять одну простую вещь: государь император заключил с Шумахером пожизненный контракт! Это означало, что только он и мог его от этой должности освободить. Потому-то вёл себя Шумахер столь надменно и независимо. И то, что библиотекарь становился государственным человеком по решению императора, давало ему право проводить независимую политику. Это позволило ему в нелёгкие времена пригласить в академию рисовальщиков, архитекторов, искусствоведов, т.е. расширить сферу деятельности Академии естественных и точных наук вопреки сопротивлению академиков, которые выступали против уменьшения средств, идущих на их исследования, и тем спасти её. Если можно так сказать, он стал отцом будущей Академии художеств. На счету Шумахера много славных дел в развитии библиотечного дела.

И чрезвычайно важно; когда в 1718 году библиотека переехала в Кикины палаты, у

Петра I состоялся весьма примечательный разговор с обер-прокурором П. Ягужинским. Император спросил Ягужинского: «Павел Петрович, как думаешь, – стоит ли брать плату за вход в библиотеку или пускать безденежно?» Ягужинский ответил: «Надо брать непременно, ваше Величество!» «Глупо ты рассуждаешь, Павел Иванович, – ответил ему император. – Кто же пойдёт в твою кунсткамору и библиотеку, если за это деньги платить надо будет! А по сему повелеваю – каждого безденежного пускать и приветствовать рюмкой вина и фруктами по сезону, но только после осмотра коллекции».

Вот как начиналось просвещение!

Сделаем здесь небольшое отступление. Первоначально «главное смотрение за книгами» было поручено возглавляющему Аптекарский приказ лейб-медику Петра I Р.К. Арескину, к сожалению, прожившему очень мало. Отношение императора к «книжному начинанию» было, как свидетельствуют очевидцы, «внимательное». К примеру, когда почившего Арескина хоронили в Александро-Невской лавре, Пётр I сам шёл впереди похоронной процессии с зажжённой свечой, а у каждого участника похорон на руке было золотое кольцо с инициалами Арескина. Р.К. Арескин имел личную библиотеку в 2500 томов, которую завещал продать. Когда царь узнал об этом, он собственноручно начертал: «Заплатить по оценке». Таким образом, эта библиотека была включена в личную библиотеку Петра I. Пост Арескина занял Л.Л. Блюментрост, ставший впоследствии первым президентом Академии наук. Что же касается Шумахера, то он был секретарём Арескина и многому у него научился.

Шумахер занимал пост библиотекаря Академии наук с 1728 года по 1759-й, он отдал делу служения Библиотеке и Кунсткамере 45 лет жизни и умер в безвестности, нищете и забвении. Мы до сих пор не знаем, где он похоронен. Я в течение многих лет пытался найти хотя бы его портрет – безуспешно.

– Кто впервые упомянул о Библиотеке?

– Впервые о ней было упомянуто в книге первого русского историка Петербурга, хранителя книжного фонда Библиотеки Императорской Академии наук А.И. Богданова.

Описывая первые библиотеки Санкт-Петербурга, он назвал Библиотеку Императорской Академии наук одной из самых ранних и главных, которая «…началася собиратися по Высочайшему указу Государя Императора Петра Великого с 1714 года, а в Императорскую Академию наук соединена 1724 года». Со времени основания Библиотека стала первой государственной, первой национальной и первой академической библиотекой.

– Но давайте перенесёмся в ХХ век. Когда я шёл сюда, увидел на стене Библиотеки памятную плиту, на которой изображён разрыв снаряда. Как Библиотека пережила блокаду? Насколько мне известно, и до этих трагических дней и после них были в её жизни печали.

– 203 года, до 1917-го, Библиотека существовала при старом режиме. При новой власти, к сожалению, Библиотеку постигла беда: в 1929–1931 годах она оказалась в центре так называемого «Академического дела». В 1929 году в Библиотеке работала Правительственная комиссия, которая вычистила из БАН 80 человек, включая директора и его помощников. Всего было арестовано более сотни лиц, преимущественно из числа сотрудников БАН, Пушкинского Дома, Постоянной историко-археографической комиссии.

Тогда Библиотека Академии наук СССР занималась систематизацией так называемого нешифрованного фонда, состоявшего из спасённых Библиотекой в первые революционные годы частных, общественных и ведомственных книжных собраний. Среди сохранённых сотрудниками Академии наук материалов были архив Петроградского охранного отделения, части архивов партий конституционных демократов (кадеты) и социал-революционеров (эсеры), личные архивы В.Ф. Джунковского, А.Ф. Керенского и П.Б. Струве. Но, главное, среди этих материалов были подлинники актов отречения императора Николая II и его брата Михаила.

Библиотеку обвинили в «сознательном утаивании от советской власти материалов контр-революционного содержания», несмотря на то что о хранении непрофильных материалов в академических стенах власти официально были уведомлены ещё в 1926 году. По этому делу были и расстрелянные, и репрессированные. Годы заключения и ссылки пережили не многие – так, из четырёх академиков после 1936 года остался в живых лишь Е.В. Тарле… Таким образом сотрудников принуждали служить новой власти.

Все лица, осуждённые по «Академическому делу», были реабилитированы в 1957–1991 гг.

Мы выпустили уже два тома «Академического дела», сейчас готовим к выпуску следующие тома, но уже с комментариями.

А в блокаду Библиотека выживала точно так же, как и весь город. Она работала. Могу привести удивительный факт: в 1943 году в Москве, в Академии наук, отмечали 400-летие смерти Коперника и 300-летие со дня рождения Ньютона, а для этого нужны подлинные сочинения Коперника и Ньютона. И что бы вы думали! Сотрудники БАН привезли в Москву по Дороге жизни из осаждённого Ленинграда эти бесценные рукописи! Это был подвиг. Я могу перечислить множество таких подвигов. Удивительно, но, когда Академия наук СССР была во время войны рассредоточена в Казани, Самарканде, Ташкенте и других городах, так называемые обязательные экземпляры всей выходящей литературы по той же Дороге жизни везли в Ленинград, в нашу Библиотеку. Мы сейчас выпускаем списки поступившей в то время литературы.

Из 150 человек, оставленных в БАН по штатному расписанию на начало войны, погибло 80 процентов сотрудников. Вечная им память!

А потом было ещё и печально известное «Ленинградское дело»…

И всё это – наша Библиотека! Она – убежище талантов. Если говорить академическим языком, 300 лет – это 2 328 000 часов, это более 8000 сотрудников, которые работали и продолжают работать. 300 лет – 33 директора. 300 лет – 21 000 000 единиц хранения, из которых 8 000 000 на иностранных языках. Это 19 400 рукописей, это 123 000 карт, это 1 800 000 – бронированный фонд. И мы – хранители этой памяти.

Что такое 300 лет? Это ещё и три пожара: в 1747-м, 1901-м и (самый страшный!) в 1988 г.

Я здесь работаю 27-й год и могу ответственно заявить, что той былой Библиотеки уже почти нет. Пожар 1988 года разделил на две части: до него и после него. Этот шрам, эта трещина будут преследовать нас всегда. Огонь и вода уничтожили 298 961 издание! Конечно же, мы не остались одни с этой бедой: в БАН был создан штаб по ликвидации последствий пожара, работала специальная комиссия президиума Ленинградского научного центра. Помощь Библиотеке оказывали и международные организации: Международный фонд за выживание и развитие человечества, ЮНЕСКО, Международная федерация библиотечных ассоциаций и институтов (ИФЛА), Библиотека Конгресса США, Институт консервации им. П. Гетти (США). Также на борьбу с ликвидацией последствий пожара был мобилизован весь творческий потенциал города. Люди брали домой книги, сушили их и возвращали обратно. Книги спасали всем миром.

На сегодняшний день восстановлено из утраченных 45 процентов отечественных и 14 процентов иностранных изданий. Что же касается причин возникновения этого страшного пожара, то вопросов здесь больше, чем ответов…

– Как-то грустно всё… У вас же праздник!

– Мы, когда готовились к 300-летию, понимали, что не будет сейчас такого праздника, как в 1964 году. Тогда отмечалось 250-летие Библиотеки. И как отмечалось: было торжественное заседание в Александрийском театре, Библиотека была награждена орденом Трудового Красного Знамени, более сотни сотрудников были награждены орденами, медалями и иными знаками отличия. И тогда вышел фундаментальный труд (599 страниц) о нашей истории…

Сейчас всё, к сожалению, намного скромнее, поскольку мы сейчас не учреждение при президиуме Академии наук, а учреждение, которое подведомственно Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). Мы раньше были в самом сердце нашей науки, мы знали, сколько нам будет выделено средств, – было непросто, но вниманием мы не были обделены. С 1992 года нашим куратором был нобелевский лауреат Ж.И. Алфёров.

В академии мы вроде «не наши». К примеру, на недавнее собрание академии я не был приглашён, поскольку не являюсь членом академии, хотя я – доктор наук и профессор. Теперь вот узнаю о принятых решениях через кого-то. И, как вы понимаете, финансирование сейчас совсем иное. При этом мою должность можно назвать «расстрельной»: за всё отвечаю, но мало что могу.

А ситуация весьма тревожная – мы можем лишиться «обязательного бумажного экземпляра», поскольку есть мнение, что достаточно и электронного экземпляра. Мы получаем «обязательный экземпляр» академических изданий с 1747 года, а с 1783 года, по Указу Екатерины Великой, всего изданного на территории Российской империи. Мы, по сути, были до 1907 года «Книжной палатой».

Но «Книжная палата» упразднена. На мой взгляд, все скороспелые и непродуманные решения (оптимизировать и перепрыгнуть) подрывают основы нашей культуры. Соответственно, отсюда и отношение к самой Библиотеке.

Было особенно горько, когда после оглашения приветствий на торжественном собрании в честь 300-летия БАН и двух небольших докладов весь президиум покинул зал. У государственных людей – дела государственные… Остались наши зарубежные гости, приглашённые на торжества. При этом Библиотека находится в федеральном подчинении. Город нам ничего не даёт, хотя основная масса пользователей Библиотеки – жители Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

И тем не менее мы достойно провели все праздничные мероприятия. Но самым главным подарком к 300-летию для нас стало издание за счёт средств Научного издательства «Гуманистика» в серии Российская биографическая энциклопедия «Великая Россия» (13–14-й тома) «Биографического словаря сотрудников библиотеки Российской Академии наук». В него включены 3000 персоналий – свидетелей жизни БАН. 1 декабря мы провели встречу, на которую пригласили всех наших сотрудников и ветеранов; каждому сделали скан из словаря, где написано о нём, а также сканы титульного листа и вступительной статьи. Это была тёплая встреча.

– Ну и, конечно же, в дни 300-летия Библиотеки был отмечен ваш более чем полувековой труд на посту её директора?

– Безусловно. Я, как директор Библиотеки, получил Почётную грамоту от Ж.И. Алфёрова и грамоту от Общественного совета Санкт-Петербурга, членом которого я являюсь.

– Более чем щедро…

Беседу вёл Владимир ШЕМШУЧЕНКО, ЛГ

©РАН 2024