http://www.ras.ru/News/ShowNews.aspx?ID=787403c3-ca7d-4978-a400-1e05e094d448&print=1
© 2024 Российская академия наук

СООБЩЕСТВО УЧЁНЫХ РАН ПРОЯВЛЯЕТ УДИВИТЕЛЬНУЮ СОЛИДАРНОСТЬ

Недавно прошедшие выборы президента Российской академии наук уже окрестили самыми свободными и демократичными выборами в России за всю постсоветскую историю. По сути, Академия впервые решала свою судьбу самостоятельно, и первый опыт оказался удачным - победу одержал академик Владимир Фортов, выдающийся ученый-физик и организатор науки, директор Объединенного института высоких температур РАН, академик-секретарь отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления РАН, в 1990-е годы руководивший наукой в Правительстве России. По роковой случайности избрание Фортова совпало с началом правительственного «блиц-крига» - стремительной спецоперации по реформированию академического сектора российской науки. О том, каково отношение ученых к грядущей реформе, как Академия борется за свое будущее, и о том, как видит свою миссию вновь избранный президент РАН, мы побеседовали с Владимиром Евгеньевичем Фортовым.

- Владимир Евгеньевич, редакция нашего журнала поздравляет вас с избранием президентом Российской академии наун и утверждением на этом посту. Каковы ваши впечатления от академических выборов?

- Это были свободные выборы, на основе Устава Академии и с конкурирую­щими программами канди­датов, интеллигентные, без черного пиара. Все канди­даты работали серьезно и ответственно, защищая свои планы реформы Ака­демии перед научной об­щественностью, и вели выборную кампанию с ува­жением друг к другу. Мне кажется, что их программы удачно дополняли друг друга.

- Как вы считаете, Академия готова к реформированию?

- Академия не просто готова к реформированию, она уже на­ чала реформироваться сразу же после выборов. Есть три смысловых горизонта реформирования РАН. Во-первых, те, кто непосредственно ведут научные исследования - конкрет­ный ученый, лаборатория, институт, - должны работать в комфортных условиях, чтобы эффективно заниматься своим делом. Это сегодня так? Нет. И по причинам, не зависящим от Академии наук, и по причинам, которые мы должны убрать сами. Во-вторых, связи фундаментальной науки с наукой прикладной, с производством должны отвечать требованиям XXI века. Тут необъятное поле работы и для институтов РАН, и для министерских работников. В-третьих, есть стратегиче­ские интересы страны, которые требуют современного науч­ного сопровождения, которое и должна обеспечить РАН. К такого рода реформам совместно с органами законодатель­ной и исполнительной власти Академия наук готова. А что касается внутреннего реформирования - аппарат, организа­ционные вопросы - с этим мы справимся сами.

- С чем связана активизация правительства в отношении реформи­рования Академии?

- Развитие событий показывает, что это активизация не Пра­вительства, а Министерства образования и науки России, мо­жет быть, даже более узкой группы лиц. Точнее даже, это не активизация, а конспиративно подготовленное мероприятие, направленное против Академии наук, сопровождающееся оскорбительным отношением к объекту реформирования как к бессловесному имуществу. Собственно, это и есть спецопе­рация по захвату используемого РАН имущества. Но ведь спецоперации проводятся против противников! Вы не виде­ли, как рынок недвижимости отреагировал на происходящее?
Большое количество здании РАН уже фигурируют в рекламе продаж как частные особняки класса «люкс», и даже цены указаны!

- Как вы оцениваете реакцию сотрудников РАН на законопроект о реформе РАН?

- Мы - единое сообщество ученых. Сотрудники Академии хотят реформ и давно обсуждают их, но тайный законопроект вызвал общее возмущение. Многие относятся к нему, как к оскорблению! Ученые выступили сплоченно и проявили уди­вительную солидарность, за что я им искренне благодарен.

- Удалось ли устранить недостатки законопроекта после первого чтения?

- Частично удалось, хотя на это у нас были всего сутки, даже меньше. Удалось предотвратить молниеносную ликвидацию Академии наук. Это главное. Выиграно время для обсужде­ния законопроекта, и появилась возможность того, что будет услышан голос сотрудников Академии. Нас услышал и понял президент. Он выдвинул ряд очень полезных для науки ини­циатив. Над поправками продолжается работа.

- Можно ли проект после второго чтения по-прежнему назвать ликви­даторским?

- Безусловно. Термин «ликвидация» из текста изъят, но наме­ки об этом кое-где остались. Есть и иные двусмысленности. По-хорошему, надо возвратить законопроект во второе чтение и, подвергнув его серьезному обсуждению, заменить ликвида­ционные процедуры реорганизационными. Устранить иные слабые места. Третье чтение - техническое. В нем можно по­править мелкие ошибки и сделать простейшие редакционные поправки. Серьезные изменения можно внести, возвратив проект во второе чтение. Регламент Государственной Думы это допускает, были похожие прецеденты в недавнем про­шлом. Мы очень надеемся на государственное мышление и
ответственность депутатов. Фактически, это вопрос суще­ствования в России не только Академии наук, но и всей фун­даментальной науки. Перефразируя нашего выдающегося ученого Александра Зиновьева, можно сказать: целились в Академию, а попали в науку России.

- Вы полагаете, фундаментальная наука серьезно пострадает?

- Сильно пострадает, потому что подрубаются ее корни. В каж­дой области науки специалисты прекрасно знают, кто есть кто. Поэтому принятый на всех уровнях управления фундамен­тальным исследованиями механизм выдвижения руководства Академии, сформированный почти за три столетия, продемон­стрировал феноменальную устойчивость ко всем социально-политическим преобразованиям в стране и обеспечил нам пер­венствующее положение в разных разделах мировой науки.
Это и есть самоуправление в фундаментальной науке, обеспе­чивающее ее развитие. Подруби этот корень - и Россия рискует потерять большинство прославленных научных школ.

- Как можно противостоять утечке мозгов из России?

- Полностью предотвратить утечку мозгов не реально. У нас много прекрасных научных школ и, соответственно, на наших ученых за границей большой спрос. Молодым исследователям более всего необходима самореализация как специалистов и, ко­нечно, возможность обеспечивать семьи достойными условия­ми жизни. Первое возможно, только если им предоставляют хо­рошие установки, приборную базу под руководством опытных ученых. А зарплата - вопрос государственный. Наш президент Путин выдвинул инициативу сделать среднюю зарплату в науке не меньше, чем двукратная по региону. Это сильный ход! Очень важно сделать так, чтобы школьники мечтали о карьере ученого и, закончив вуз, юноши и девушки приходили рабо­тать в российские академические институты. Тут уже очень много сделано и, кстати, дало хорошие результаты. Сейчас треть штатного состава Академии - молодые люди до 40 лет, во многие научно-исследовательские институты стоит очередь желающих поступить на работу.

- Вы согласны с идеей академиков отказаться от подачки в виде «пожизненной стипендии в сто тысяч рублей» и передать эти деньги на поддержку научной молодежи?

- Слов о ста тысячах в тексте закона нет. Для решения молодеж­ных проблем, о которых мы говорим, нужнее гораздо больший финансовый ресурс. В любом случае, ученые решили: не гово­рить ни о каком повышении академических стипендий, пока не будет решен вопрос в целом о повышении зарплаты всех науч­ных и вспомогательных сотрудников всей Академии наук.

- Каково ваше отношение н плану объединения трех академий наук - РАН, РАМН и РАСХН в одну «общественно-государственную ор­ганизацию»?

- Слияния и разделения академий в истории происходили неоднократно. Тут есть аргументы и «за», и «против». Но сегодня это не главный вопрос реформирования РАН. Мне кажется разумной идея создания «объединенной академии РАН», в которую входили бы как самостоятельные все три академии. Так сделано в США и Франции.

- Что планируется делать для решения социальных вопросов сотрудников Академии?

Очень серьезный вопрос! Жаль, что законопроект не говорит об этом ни слова. Как будем решать? Расскажу, как мы решали их до сегодняшнего дня.

Некоторое время назад Академия наук приняла решение 80 процентов своего бюджета направить на выплату зарплаты и таким образом хоть как-то уменьшить отток кадров за рубеж. Мы не могли покупать научное оборудование и тем самым запрограммировали отставание многих наших лабораторий и институтов от западных коллег. Мы пошли на это созна­тельно, чтобы сохранить научные коллективы. Два года назад Академии наук впервые были выделены деньги на покупку жилья для молодых сотрудников. Представьте себе, в первый же год мы были вынуждены вернуть в госказну половину суммы: одним из министерств для нас был установ­лен предел стоимости квадратного метра жилья, которое мы имели право купить, причем ограничение столь сильное, что, скажем, если говорить о Санкт-Петербурге, жилье за такую цену можно было найти не ближе 80 км от города! Мы пожа­ловались на абсурдность условий - нас не услышали.

- Законопроект о реорганизации Академии, в частности, затрагивает и вопрос о повышении пенсионного обеспечення ученых. Только ре­шить его предлагается за счет средств, полученных от сдаваемых в аренду зданий...

- Вы затронули важную проблему. Нередко ученый пенсионного и старшего пенсионного возраста в научной среде про­должает играть большую роль - он выступает учителем, на­ставником молодежи, очень ценным советчиком. Важно сохранить его в статусе, скажем, «советника института» - правда, этот статус еще надо ввести и изыскать средства на его обеспечение. С другой стороны, было бы правильно, чтобы он освободил руководящую должность и дал простор для карьер­ного роста более молодым научным сотрудникам. Но чтобы ученый пенсионного возраста не боялся пенсионного нищен­ства, нужны особые пенсии Академии наук - так, кстати, сде­лано на Украине. Если бы такая система в нашей стране была организована, началось бы омоложение руководящего состава Академии, которого сейчас, к сожалению, не происходит, и почему-то стало «хорошим» тоном упрекать в этом саму Ака­демию. Хотя данный вопрос - вопрос стратегического разви­тия фундаментальной науки в стране, и он должен быть решен государством с выделением необходимых денежных средств.

- Президент России предложил вам возглавить Агентство научных институтов РАН. Как вы будете успевать совмещать научную н чинов­ничью деятельность?

- В свое время мне довелось работать вице-премьером в пра­вительстве В.С. Черномырдина. Научную работу я не бросал, хотя времени на нее оставалось мало. И вот однажды я по­чувствовал, что, если не уйду с чиновничьей работы сейчас же, отстану в своей области науки так, что вернуться уже не удастся. И ушел.

Сегодня, ради выполнения программы, которую я предложил, ради интересов РАН, я готов повторить тот свой опыт. Очень надеюсь когда-нибудь вновь полностью окунуться в науку.

- Как вы полагаете, почему Михаил Ковальчук на собрании Отделе­ния физических наун РАН не был переизбран директором Института кристаллографии нм. А.В. Шубникова РАН?

- Я считаю, что это было сделано не столько по научным, сколь­ко по вненаучным причинам. Институт кристаллографии про­шел академическую проверку и был признан очень хорошим.

- В чем для вас заключается вкус жизни?

- В успешном решении трудных задач.

- Что вы можете сказать о своей команде?

- Команда надежная, и она расширяется.

- Как относятся к проводимой реформе ваши коллеги в других странах?

- Мои коллеги - ученые. Они прекрасно понимают, как орга­низована наука. Они хорошо знают, как устроена Российская академия наук. Они очень обеспокоены срочными, но непро­думанными мерами, которые пытаются провести с помощью быстроиспеченного закона. У меня много писем и телеграмм со всех концов мира со словами поддержки РАН.

- Какова, по вашей оценке, будет позиция президента Путина к осеннему чтению законопроекта?

- Президент умеет делать комплексные, взвешенные выводы. Думаю, он поддержит более сбалансированные формулиров­ки многих статей, и не допустит разрушения РАН.

VIP premier

Дарья Митина