http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=0716e40d-3ace-4079-b78a-d0ab93e659de&print=1© 2024 Российская академия наук
Геннадий Николаевич Кулипанов - академик, заместитель председателя СО РАН, директор Центра синхротронного излучения
Геннадий Николаевич, сейчас на фоне неясной ситуации вокруг Российской академии наук и проблемы старения кадров ряд экспертов начинает выступать с предложениями сконцентрировать усилия реформы науки на ее вузовском секторе и перейти к широкомасштабной поддержке развития университетской науки. Считаете ли Вы, что России в перспективе нужно переходить от той системы, которая сложилась в советское время, системы проведения фундаментальных исследований в основном в НИИ Академии наук, к университетской?
Я поддерживаю решение о повышении уровня научных исследований и улучшении научной базы в университетах, поскольку хорошо знаю ситуацию с наукой и в академических институтах и в университетах, как в Сибири, так в других регионах. Сейчас и материальная база и научный потенциал вузовской науки (который оценивается, конечно, не только по числу кандидатов и докторов наук) в среднем не превышает 10 % от академической науки. Это реальность. Во многих вузах, особенно в тех, что не связаны с академической наукой, и сам уровень научных исследований низок. Например, мы иногда получаем на повторный отзыв докторские диссертации, которые прошли через вузовские советы, от которых просто волосы дыбом встают...
Появлялись, да и сейчас обсуждаются предложения о переводе всей российской академической науки «под университеты», подобно тому как в США ведущие физические государственные лаборатории формально находятся «под университетами». Но там, с одной стороны, это своя история, с другой – связь университетов и государственных лабораторий в США чисто формальная. Бюджет у них независимый (все эти государственные лаборатории, как правило, финансируются Департаментом энергетики и Департаментом обороны), штаты независимые, территории отдельные. Есть специальный учёный совет в составе университета, который формально обсуждает программу работы государственной лаборатории, но никакого реального влияния на фактическую деятельность он не оказывает. Поэтому проведение реформы такого типа в России скорее всего будет означать разрушение старой системы, но совсем не обязательно создание новой.
Имеется в виду не перевод каких-то подразделений из Академии, а создание с нуля…
С нуля ничего не рождается. Для того, чтобы что-то рождалось, должна быть критическая масса. Почему Новосибирский Академгородок очень быстро состоялся как научный центр? Не только благодаря хорошему финансированию, а и потому что академик М.А. Лаврентьев привёз сюда некую «критическую массу» молодых, талантливых, активных научных сотрудников. Быстро состоялись также Томский и Иркутский научные центры, потому что там уже была и академическая, и университетская наука. А если обратиться к Омску, Тюмени, Кемерово, Улан-Удэ, Чите – там «критической массы» пока нет, и мы в Сибирском отделении чувствуем проблемы развития научных центров этих городов.
Я двумя руками за то, чтобы в университетах была хорошая наука, но нужно понимать, что быстро это не получится, для этого нужно время, и только одними деньгами в этом случае ничего сделать нельзя. Не давая денег Академии наук, её можно разрушить, но отдав деньги куда-то, науку на новом месте с нуля быстро не создашь.
Какие же пути достаточно быстрого решения проблем университетской и академической науки Вы видите?
Проблем и путей их решения достаточно. Как ни странно, большинство из часто обсуждаемых проблем – зарплата, средний возраст научных сотрудников, выход на пенсию, - легко решаемы, и действительно, практически только с помощью денег. Гораздо реже обсуждается тот факт, что за последние двадцать лет мировая наука претерпела большие качественные изменения. Практически во всех развитых странах построены установки, которые сейчас называются установками mega-science. Они используются не только физиками, которые их создают, а всем научным сообществом: химиками, биологами, материаловедами, геологами, археологами. Эти установки – инфраструктура развития всей науки как фундаментальной, так и прикладной. Это современнейшие установки стоимостью от ста миллионов долларов и выше – нейтронные источники, мощные лазеры, источники синхротронного излучения, лазеры на свободных электронах, термоядерные установки, астрофизические лаборатории, лаборатории сверхсильных магнитных полей. И такие установки мирового класса созданы не только в США, Европе или Японии. Они работают в Южной Корее, Китае, Индии, Австралии, Бразилии, Сингапуре, на Тайване. Вы посмотрите на источники синхротронного излучения, которых сейчас в мире более шестидесяти – основные пользователи там университеты, которые, используя эти источники, очень быстро наращивают «критическую массу» высокого уровня научных сотрудников разных специальностей.
В России можно было бы сделать такую же систему и сделать ее организационно независимой от РАН, построить типа центров коллективного пользования?
Совершенно верно. На одном из заседаний Президиума большой Академии я говорил, что сейчас в РАН объективно такая ситуация, что, сколько бы денег не давали, они «размазываются» между всеми направлениями наук практически поровну. Это философия нищих: когда нет денег, надо каждому дать по куску хлеба. Но когда появятся относительно большие деньги, надо проявить мудрость и мужество, чтобы сконцентрировать финансовые усилия на создании инфраструктуры из установок mega-science.
Кстати, везде и всегда такие большие установки финансировались и финансируются не из академического бюджета. Возьмём для примера Германию, там есть Общество Макса Планка, объединяющее типично академические институты. Как правило, эти институты ничего не зарабатывают, бюджет тратится на зарплату и закупку относительно небольшого научного оборудования, суперустановки отсутствуют. Есть Общество Фраунгофера, объединяющее институты, которые примерно 50 % получают из бюджета, а 50 % зарабатывают. Это, в основном, прикладная наука. Но есть Общество Гельмгольца, которое финансирует создание установок mega-science в государственных лабораториях, таких как DESY В Гамбурге, BESSY в Берлине, GSI в Дармштадте, Россендорф в Дрездене.
У институтов, которые не в состоянии создавать и поддерживать работу установок mega-science, один уровень финансирования, у лабораторий, на базе которых создаются эти установки, - другой. Но в итоге эти установки используются институтами всех обществ. Такая же ситуация и в США, где государственные лаборатории финансируются через Департамент энергетики. Точно так же в советское время наш Минсредмаш финансировал Институт им. И.В. Курчатова, свои исследовательские институты в Москве, Протвино, Ереване. Через оборонные министерства финансировались крупные астрофизические станции, мощные лазерные установки, создаваемы в академических институтах.
Последние пятнадцать лет в России вообще отсутствует адекватный источник финансирования не только создания новых больших установок, но и эксплуатации уже существующих. Например, у нас в Новосибирске есть установка со встречными электрон-позитронными пучками ВЭПП-4. Ежедневные расходы на жидкий гелий, на азот, на электроэнергию и всё остальное, исключая зарплату сотрудников, составляет 120 тысяч рублей. Эти деньги никаким бюджетом не предусмотрены, их институт зарабатывает сам и направляет на то, чтобы установка работала. Зарабатывает Институт, кстати, создавая практически для всех стран мира уникальные системы для различных установок mega-science.
Вы считаете, что в России сегодня имеются деньги на такие установки? И сколько установок mega-science нужно создать на нынешнем этапе?
Я уверен, что такие деньги в России имеются, и они появятся, но после того, как будет найдено решение как эти деньги использовать целевым образом, а не «размазать» понемногу на всё.
Сейчас вот все говорят про нанотехнологии, но во всём мире источники синхротронного излучения – инфраструктура для развития нанотехнологий. А в России сейчас только один специализированный источник в Курчатовском научном центре. Поэтому источники синхротронного излучения должны быть в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде, на Урале, на Юге, новый источник мы обязаны построить у себя в Новосибирске.
Но принимать решение нужно и об установках другого типа. Наши оценки показывают, что для Сибирского отделения РАН на создание инфраструктуры на базе установок mega-science нужно ежегодно целенаправленно вкладывать порядка четырёх миллиардов рублей, а поскольку СО РАН составляет пятую часть от РАН, выходит – 20 миллиардов рублей в российскую науку в целом. И это тот уровень, когда мы бы получили заметный результат достаточно быстро, когда деньги вкладываются и не растворяются.
А в программе по нанотехнологиям этого нет? Объявленная общая сумма расходов там составит около 138 млрд.
Насколько я знаю, программа развития инфраструктуры нанотехнологий предусматривает заметный объём инвестиций в такие установки. Но это для решения конкретных прикладных задач. А создание современных установок для фундаментальных исследований требует особой программы. Причём реализация этой программы должна осуществляться не в РАН, а в Минобрнауки. А ещё лучше – под специальным Агентством Минобрнауки.
Вы считаете возможным создание установок mega-science при университетах?
Центры на базе установок mega-science создаются и в университетах (например, в Южной Корее и Японии). Да и мы ещё в конце семидесятых годов прошлого столетия обсуждали с академиком Р. Хохловым, ректором Московского университета, проект создания источника синхротронного излучения для МГУ. Однако после гибели Р. Хохлова в горах этот проект закрылся. Кстати в то же время академик И. Франк обсуждал проект создания источника синхротронного излучения для Пущино.
Когда обсуждается место реализации проекта mega-science принципиальным является не то академический ли это институт или университет, важным является научный потенциал организации, возможность реализации такого крупного проекта, обеспечение функционирования и развития установки mega-science.
Проблем в развитии российской академической и университетской науки много. Однако основное, на мой взгляд, это то, что мы за последние двадцать лет отстали в создании инфраструктуры, которая базируется на установках mega-science, развитие которых может существенным образом решить проблемы и академической и университетской науки.