http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=079f3329-b5ca-4245-9dac-1fab037da9f0&print=1© 2024 Российская академия наук
В 1988 году газета «Известия» поместила разговор со мной под заголовком «Помни о нашем доме» Это был едва ли не первый серьезный разговор о возрождении краеведения. В материале речь шла преимущественно о том, что такое краеведение, какую роль оно сыграло в истории культуры, науки и главное общественной жизни. И было напоминание об очень большом значении краеведения в 20-е годы, и попытка объяснения того, почему именно краеведы оказались одной из первых жертв массовых репрессий тоталитарного режима в год великого перелома.
То первое послереволюционное десятилетие я тогда же назвал золотым десятилетием краеведения. Урон был нанесен очень большой, он сказался на научном уровне краеведения. Конечно, сохранялось школьное краеведение, потому что невозможно без него обучать чему-либо детей. Ведь краеведение это наиболее элементарный и всем понятный путь к познанию. Потому что, ведь, что такое краеведение? Краеведение – это знание о прошлом и настоящем своего края: от большого региона до своего родного города или села, своей улицы, своей школы, своего завода, своего института. Вплоть до генеалогических связей, которые делают понятным историю обычных людей, помогают изучать повседневность. И каждый ребенок начинает познавать мир с познавания того, что находится ближе всего. У него формируется представление об общем и особенном, о значительном и незначительном, о том, что сохраняет свою историческую ценность в наши дни, при изучении того, что ему доступно. Поэтому и в познании природы, и в познании общественных связей окружающего ребенка мира, краеведение играло и будет играть первенствующую роль, даже если мы не будем произносить этого термина.
Конечно, в школьных программах краеведение в том или ином виде в советское время сохранялось, и мы очень благодарны тем подвижникам – школьным учителям, которые, несмотря на преследования тех, кто пропагандировал популярное в 20-х годах краеведение, все-таки использовал многое из методики репрессированных краеведов. Многие традиции также сохранили сотрудники музеев. Потому что именно краеведческий музей, в котором, как правило, соседствуют отдел природы и отдел истории, конкретизирует представление об окружающей экологической и социальной среде. Усилиями умных учителей, с помощью музейных работников дети узнавали об особенностях развития своего родного края.
Но круг использования традиций в советское время был очень ограничен. Это были традиции революционного движения, воинский подвиг, в некоторой степени и не полностью традиции культуры. Но многое выключалось вовсе. Выключались целые пласты общественной деятельности. Выключалась информация попечительства о людях и о культуре имущих классов. Выключалась роль священнослужителей, роль тех, кого относили к господствующим классам, если это не были люди, наделенные широкой известностью. Невозможно было заниматься генеалогией, т.е. наукой о родственных связях и о положении родственников. А эта наука является основой изучения своего края и людей, которые здесь жили. И понятно почему: потому что задача всякой науки – дойти до истины. А тут было небезопасно дойти до истины. Обнаруживались люди, которых называли врагами народа или те, которые оказались за границей. И Россия, имевшая выдающиеся заслуги в мировой генеалогической науке, оказалась отринутой в этой области знания. Генеалогия продолжала развиваться на самом высоком уровне, когда речь шла о допетровском времени и, в виде исключения, когда речь шла о немногих великих людях. Хотя даже в этом случае всех родственников и потомков нельзя было называть. Даже Пушкина! Так как и среди них были так называемые враги народа…
Иногда бывают попытки излишне преувеличить роль своего города, края, противопоставить устоявшейся версии, согласно которой ведущую роль в развитие культурной и политической жизни играли Москва и Петербург. Попытки чаще всего несостоятельные и научно не подкрепленные. Но сущность именно краеведения в том, что оно не столько акцентирует внимание на значительные явления государственно-политической и культурной жизни, но на истории повседневности.
А история повседневности в ХХ веке стала одной из самых важных тем всей мировой исторической науки. Разработаны методики изучения жизни обычных людей. Это вызвало чрезвычайный всплеск в развитии исторической психологии. Интерес к малым народам, интерес к малым городам. Например, в маленькой стране Финляндия почти каждое поселение, сельские жители стараются создать свою историю. В небольшой, по сравнению с Россией, стране Нидерландах (я называю эти два примера, потому что бывал там, работал в архивах) очень много делается для того, чтобы почти каждое селение, даже каждая улица подвергались изучению.
Краеведение привязывает человека к своей местности, оно поддерживает любовь к малой родине. Оно побуждает желание применить силы для улучшения жизни именно на малой родине. Фактически препятствует оттоку более даровитых и инициативных в центр. Мы говорим в основном о науке, но, ведь не все молодые люди склонны заниматься научными формами труда. Очень многие имеют золотые руки, поэтому чрезвычайно важно направить интерес таких людей на возрождение, на поддержку и на дальнейшее развитие местных производств, само существование которых предопределено особенностями данной местности и многолетними традициями. Плетение кружев и вышивание, изделия из металла и изделия из дерева. В провинции не только бывают очень интересные начинания, значимые в плане культуры, но я бы сказал куда более нравственные и чистые отношения к этой культуре. Там меньше вмешиваются, чем в столицах, элементы политической тусовки, желание покрасоваться с определенными людьми рядом.
Настоящие краеведы – это интеллектуалы, которые готовы заниматься этим делом из любви к самому делу. И, конечно, воспитывать молодежь могут только одержимые. А одержимые только от одержимых и могут образоваться. Краеведение важно тем, что это же и содружество поколений, и содружество людей, имеющих зачастую разные специальности, но одержимых любовью к малой родине.
Когда-то земство ввело «родиноведение» как предмет изучения для дореволюционных школьников. Потом некоторые из этих школьников стали академиками. Мое научное поколение было руководимо самыми крупными учеными. Мой любимый учитель, академик Михаил Николаевич Тихомиров основал краеведческий музей в Дмитрове и писал потом на краеведческие темы и в отношении Самарской губернии, и в отношении Московской губернии. Археографическая комиссия Академии Наук, основанная Тихомировым, явилась школой для многих.
Я об этом говорил и писал не раз: дело в том, что высокий культурный уровень краеведения 20-х годов объяснялся тем, что элитарная местная интеллигенция – бывшие преподаватели гимназий, духовных семинарий и училищ и т.д., а также оказавшиеся не по своей воле в провинции деятели, – вложили сюда свои силы, и могли тем самым сеять разумное, доброе, вечное, сохранять наследие, даже если они не принимали социальные перемены. Они привлекали к себе молодежь, поэтому для них это было формой, оправдывавшей их действенное существование.
Сейчас у нас другая ситуация, нет у нас такого уровня, такой возможности объединения стольких людей высокой культуры, свободно владеющих европейскими и древними языками, и так далее. Уровень «золотого десятилетия» едва ли достижим, но нужно использовать те возможности, которые есть…
Два чувства дивных близки нам,
В них обретает сердце пищу.
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу…
Это Пушкин так выразил естественные свойства человека. В наших генах должна быть любовь к своему родному месту!