http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=0d2b26a2-01f5-4cff-9ae5-7161f66704cb&print=1© 2024 Российская академия наук
Соотечественники, работающие за рубежом, до некоторых пор оставались вне информационного поля в России
Ситуация меняется; недавнее письмо Президенту РФ Дмитрию Медведеву от уехавших за границу российских учёных стало одним из показательных примеров. В этом году Роснаука внесла свою лепту в сближение российской науки с учёными, которые продолжают свою карьеру на Западе: в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры России» агентство провело конкурс среди российских институтов на совместную работу с соотечественниками из-за рубежа. Корреспонденту STRF.ru удалось побеседовать с участником одного из проектов-победителей — профессором Университета Торонто Евгенией Кумачёвой, лауреатом премии L’Oreal-UNESCO «Для женщин в науке» 2008 года в самой престижной её номинации — международной.
Справка STRF.ru:
Евгения Эдуардовна Кумачёва, профессор Университета Торонто, лауреат международной премии L’Oreal «Для женщин в науке» 2008 года. Евгения Эдуардовна, поговорим о премии L’Oreal-UNESCO которую вы получили в прошлом году. Расскажите, что она из себя представляет.
— Награды L’Oreal-UNESCO присуждаются вот уже 11 лет. Есть три типа премий. Первая — та, которую получила я, — ежегодно даётся одной женщине от каждого континента. Каждый год номинации чередуют — физические науки с биологией и медициной. Коллега из Европы посоветовал на неё номинироваться. Позже я узнала, что было около 1500 номинаций.
Конкурс, особенно по Северной Америке, очень жёсткий. Кто кандидаты - не разглашается. Однако знаю, что победив, оказалась в очень хорошей компании. Например, годом ранее премию для Северной Америки получила профессор Милдред Дрессельхаус из MIT (Массачусетский технологический институт – прим. ред.), ранее — председатель Американского физического общества, — безусловно, выдающаяся женщина.
Кроме главной награды есть ещё два типа наград L’Oreal-UNESCO. Одна из них — национальная — дается молодым женщинам-учёным из какой-то конкретной страны. Сегодня таких стран около 25. Есть такая премия и в России. Другая премия — для женщин недавно защитивших диссертациию. Таких наград всего 15 — по 3 для каждого континента. На полученные деньги — 40 тысяч долларов — лауреаты могут продлить своё обучение и работу за рубежом.
Поработать на свои деньги?
— Да, получить награду или стипендию очень удобно для продолжения научной карьеры. Как правило, люди, защитившие сильную диссертацию, имеющие много хороших публикаций, и вообще сделавшие что-то существенное в науке поощряются государством, которое даёт им достаточно денег, чтобы жить за границей несколько лет.
Получив стипендию, молодые учёные могут выбирать лучшие группы в мире и работать в них в качестве постдоков в совершенно новых для себя областях. Как правило, без стипендий такой свободы нет, и если у исследователя отсутствует требуемый опыт, ему будет трудно попасть в эти лаборатории.
С другой стороны, если постдоки приезжают со своими деньгами, то у руководителя проекта появляется дополнительная гибкость. Он может их взять на работу и сказать: «Учитесь!».
К сожалению, постдоки из России не приходят со своими стипендиями, в отличие, например, от учёных из Китая, Европы или Северной Америки. А так как у них нет своих денег, мне сразу приходиться просчитывать, насколько близка их область к тому, чем я занимаюсь.
Какие свои работы вы представили на награду L’Oreal?
— Жюри L’Oreal рассматрвает всю карьеру ученого и то, что сделано за последнее время. Часть моей работы выполнена в институте Вайсмана, в Израиле. Например, мы показали, что полимерные щётки (так называют разветвлённые полимерные молекулы — прим. ред.), обладают уникальными смазочными свойствами. Об этом была опубликована статья в журнале Nature. В продолжении этого проекта я уже не участвовала, в его рамках израильские учёные объяснили природу смазки в хрящах и суставах. Результаты другого исследования мы опубликовали в журнале Science. Там речь идёт о том, что тонкие слои (толщиной 6-7 молекул) простых жидкостей, таких, как толуол или гексан при двумерном сжатии — только в плоскости плёнки — замерзают и демонстрируют свойства твёрдых веществ: выдерживают нагрузки, медленно меняют форму со временем, и имеют высокий коэффициент трения.
Что касается работ, которые сделаны уже в Торонто, то это прежде результаты в области новых материалов. Например, материалы для секретного хранения данных в документах, для биометрии, а также в области медицины. В последнем случае идея была в том, чтобы использовать маленькие полимерные частицы для доставки противоопухолевых лекарств в раковые клетки, и при этом не задеть здоровые. Внутри клетки кислотность выше, чем снаружи, и когда такие частицы в неё попадают, они сжимаются, выдавливая из себя лекарство. Мы добились того, что смертность раковых клеток увеличилась на 200 процентов.
Как Вы стали профессором?
— В 1995 году я переехала из Израиля в Канаду, Торонто, и начала ещё один постдок. Примерно через полгода, я случайно узнала, что на моём факультете открывается позиция для профессора в области физической химии полимеров. Это как раз то, чем я занималась всю жизнь…
Был очень серьёзный конкурс. Дело в том, что на Западе профессоров не назначают. Назначают лишь комиссию, которая отбирает для интервью 4-5 кандидатов из огромного количества заявок. Как правило, процесс отбора очень жёсткий, и только теперь, когда я уже сама сижу в этих комиссиях, понимаю, насколько всё было сложно, и какая это была удача.
Конкурс шёл около 2-х месяцев. Каждый из 5 кандидатов должен был пройти собеседование и сделать две презентации о своих достижениях в прошлом и о планах на будущее. Кроме того, кандидаты встречаются со множеством сотрудников факультета из самых разных областей. Это объяснимо: люди выбирают себе коллегу надолго, возможно навсегда.
Мой тогдашний профессор сказал: «Жаль, что вы не попытались в прошлом году - тогда выбирали кандидатов только из канадцев». В первый год конкурса преимущество имеют жители Канады. А если никого не находят, то получают разрешение на международный конкурс. Со мной конкурировали люди из очень серьёзных университетов — Кембриджа, MIT, Калифорнийского технологического. Я подала документы на должность в ноябре 1995 года, и только в июле следующего года начала работать ассистентом профессора. Потом получила tenior (постоянную должность — прим. ред), а где-то через год или два после этого стала полным профессром.
Процесс получения tenior нелёгок. Ассистент профессора работает пять лет только чтобы доказать, что он может работать независимо и его потенциал высок.
По окончании этого срока составляется досье с докладом о работе, публикациях, описанием грантов, планами на будущее и т. д. Пухлая папка отсылается ведущим специалистам мира, которые должны сравнить кандидата с авторитетами в его области. Цель — исключить личные мотивы, и оценить кандидата на постоянную должность профессора только на основании объективных факторов.
Проект Роснауки, над которым Вы работаете совместно с академиком Хохловым, чему он будет посвящен?
— Речь пойдет о smart materials – «умных» материалах. Они могут менять свойства при внешнем воздействии — рН, электрических и магнитных полей, температуры. Один из такого типа материалов — гели. Они состоят из длинных полимерных цепочек, образующих пространственную сетку. Внутри сетки могут располагаться небольшие молекулы. Если при воздействии внешних факторов гель сожмётся, то эти молекулы мигрируют наружу. На Физическом факультете МГУ в этой области накоплен хороший опыт. Исследователи из МГУ научились помещать гидрофобные вещества в гели на водной основе. Это очень важный момент для доставки лекарств, которые плохо растворяются в воде. Им нужна такая защитная «шуба» в виде микрочастицы геля, чтобы совершить путешествие по организму и прийти в «пункт назначения», например раковую клетку, где они скинут защиту и займутся её разрушением.
Мы попробуем обьединить то, что делаю я в области доставки лекарств с помощью микрогелей с российским опытом по разработке макроскопических гелей. Первоочередная задача — это переход от макроскопических гелей к микроскопическим — их размер должен быть меньше 200 нм. Дальше начнём прививать определенные молекулы, которые могут взаимодействовать с лекарственными препаратами и клетками.
На какое воздействие будут реагировать гели?
— На кислотность среды, кроме того, интересно попробовать чувствительность к ферментам, чтобы распознавались специфические клетки или заболевания, с ними связанные. Кроме того, есть другие факторы, например, в некоторых типах раковых клеток велико содержание кальция. Если гель будет на него реагировать, то получится перспективный материал.
В Северной Америке профессорам рекомендуют коммерциализировать свои научные разработки, как у вас обстоит с этим дело?
— Это сильно поощряется, хотя далеко не все люди согласны, что это правильно. У меня сейчас 2 разработки близки к коммерциализации. Первая — материалы для защиты информации и биометрии, а вторая —микрореакторы для синтеза в них полимерных частиц. Сейчас рассматривается вопрос инвестирования в этот проект, если это получится, то будет создана компания. Мой вклад в эту компанию – интеллектуальная собственность. Инвестор вложит деньги.
При этом я переговоров не веду, этим занимается отдел коммерциализации при Университете Торонто. Он обеспечивает адвокатов, патентоведов, они защищают мои интересы, а за это, если у меня в будущем пойдёт бизнес, они получат свои проценты от прибыли.
Сейчас проявилась тенденция, что те учёные, которые уезжали на Запад, возвращаются обратно. Знакомы ли вы с такими учёными, и какая у них может быть мотивация?
— Я не знаю ни одного человека, который стал бы профессором — имел бы постоянную должность в хорошем университете —и решил вернуться. С другой стороны я знаю, что некоторые профессора по разным причинам хотят иметь контакты с Россией, в основном, чтобы привлекать к себе русских студентов. В России мультидисциплинарное образование и это большой плюс. В Северной Америке студент, который занимается, к примеру, органической химией, знает минимум физической химии, и в будущем это может ему повредить.
С другой стороны, по окончании постдока на Западе или по окончании контракта, ученые могут вернуться. Это нормальный процесс. Чем старше человек, тем меньше шансов продолжить академическую карьеру. Если ему предложат работу в России, тогда, возможно, у него появится желание возвратиться.
Чего недостаёт в Канаде?
— В культурном и психологическом плане Канада находится где-то посередине между Европой и Соединенными Штатами. Отношения между людьми гораздо менее жёсткие, чем в США, но и не такие тёплые как в России. В России в слово «дружба» вкладывается гораздо больше, чем на Западе, хотя есть исключения. Выходцы из Советского Союза общаются, в основном, друг с другом. Первое время люди чувствуют себя одиноко и тоскливо, пока не находят свой круг общения.