Инженерным вузам с сильной фундаментальной подготовкой Болонская система не помешает выпускать специалистов высокого уровня

Проректор университета Петра Великого по цифровой трансформации, руководитель Передовой инженерной школы «Цифровой инжиниринг» Алексей Боровков

Присоединение России в 2003 году к Болонской системе с самого начала вызвало активное общественное обсуждение, но решение было принято, и все российские вузы достаточно быстро, хотя и не без проблем перешли на нее. Однако в апреле 2022 года на волне введения против России всяческих санкций Болонская группа — одна из руководящих структур Болонской системы — приняла решение прекратить представительство России и Белоруссии во всех структурах Болонского процесса. А 21 февраля 2023 года в послании Федеральному собранию президент Владимир Путин объявил о запуске реформы высшего образования и отмене Болонской системы, отметив, что необходим синтез «всего лучшего, что было в советской системе образования, и опыта последних десятилетий».

Глава Минобрнауки России Валерий Фальков заявил, что его ведомство проводит последовательную и планомерную работу по созданию новой системы высшего образования. «Мы будем искать возможности для того, чтобы новая система высшего образования была лучше адаптирована к потребностям рынка труда и запросам экономики», — сказал он. По мнению Фалькова, сегодня в российской экономике наиболее востребованы квалифицированные инженерно-технические кадры.

Но с организационной точки зрения именно инженерно-техническое образование, возможно, является наиболее сложным, потому что требует сочетания серьезной фундаментальной подготовки с обучением разнообразным прикладным наукам и практическим навыкам. А значит, его реформа требует особой тщательности.

Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого —один из ведущих вузов России, готовящих инженерные кадры для самых передовых отраслей промышленности. Мы встретились с проректором университета по цифровой трансформации, руководителем Передовой инженерной школы «Цифровой инжиниринг» Алексеем Боровковым, чтобы обсудить, какой видится в университете реформа высшего образования, в первую очередь инженерного.

Нашу беседу Алексей Иванович начал с характеристики Болонской системы и изменений, которые произошли в экономике и промышленности с момента ее создания.

— Как известно, Болонский процесс был назван в честь Болонского университета, в котором в 1999 году министры образования 29 европейских стран подписали Болонскую декларацию. Этот процесс создал Европейское пространство высшего образования. Одной из основных целей Болонской системы было повышение мобильности студентов, когда бакалавр, получив образование в одном университете, может переехать в другой город или даже в другую страну в рамках Евросоюза и продолжить обучение в другом университете.

С тех пор прошло почти четверть века, случилось много значительных событий: Четвертая промышленная революция и формирование цифровой экономики, тотальная цифровизация, пандемия коронавирусной инфекции, наконец, развитие российской экономики, науки и образования в новых условиях.

Я бы сразу уточнил, что стремительное развитие передовых цифровых и производственных технологий, которые с каждым годом становятся все более наукоемкими и мультидисциплинарными, а также динамика развития всех процессов такова, что система высшего образования должна обеспечить «синтез всего лучшего, что было в советской системе образования, и опыта последних десятилетий», как сказал президент Российской Федерации Владимир Путин в послании Федеральному собранию 21 февраля 2023 года.

Я убежден, что синтез всего лучшего предполагает возможность реализации нескольких моделей высшего образования, которые будут отличаться структурой и длительностью подготовки, но все модели можно выразить простейшими формулами: (2 + 3) = 5 лет; (2 + 3,5) = 5,5 года; (2 + 4) = (2 + 3) + 1 = (2 + 2 + 2) = 6 лет. Понятно, что выбор и реализация той или иной модели образования зависит от направления подготовки, специальности, инфраструктуры, научно-педагогического, научно-образовательного и научно-технологического потенциала, традиций и практического опыта того или иного университета. Эти модели позволяют обеспечить как интересы работодателей, так и студентов при возможности реализации индивидуальных образовательных траекторий, как важнейшего элемента повышения эффективности высшего образования. Все эти модели в первые два года формируют базовые знания и универсальные компетенции, а в последующие годы — специальные знания и профессиональные компетенции.

На мой взгляд, наиболее перспективна в этом смысле модель (2 + 2 + 2) = 6 лет, когда студент, отучившись два курса, на которых изучаются базовые фундаментальные дисциплины, имеет возможность, подумав о своем будущем, уточнить траекторию обучения и на следующие два курса изменить ее в рамках укрупненных групп специальностей и направлений (УГСН). То есть, например, есть УГСН «Машиностроение», в которую входит восемь направлений подготовки, и студенту предоставляется возможность поменять направление. И дальше тоже очень неплохо: бакалавр, поступая в магистратуру после четырех лет подготовки, имеет возможность выбрать смежное, родственное, но другое направление. Потому что если он уже для себя решил, что он по тем или иным причинам не будет работать по тому базовому направлению, по которому он учился в бакалавриате, то лучше, чтобы государство не тратило финансы на его обучение по этому направлению. В этом случае студент будет иметь возможность выбрать образовательную траекторию, которая больше отвечает его способностям и интересам, где он видит перспективы для своей карьеры. В этом безусловное преимущество модели (2 + 2 + 2) = 6 лет.

Поэтому, если говорить о подготовке инженеров, то мой тезис такой: хорошего инженера, в первую очередь разработчика высокотехнологичной продукции, обладающего компетенциями мирового уровня, целесообразно готовить по моделям (2 + 2 + 2) = (2 + 3) + 1 = 6 лет. За пять лет можно подготовить узкого специалиста: инженера-эксплуатанта, инженера-конструктора, инженера-технолога. Понятно, что в бакалавриате за четыре года современного и востребованного промышленностью инженера подготовить невозможно, скорее всего, это будет имитация инженерного образования.

Итак, я убежден, что в области наукоемких профессий, а технологии, как мы уже отмечали, в большинстве инженерных профессий с каждым годом становятся все более наукоемкими, более мультидисциплинарными, современное инженерно-техническое образование может быть только шестилетним. Именно поэтому во всем мире растет спрос, в первую очередь в наукоемких высокотехнологичных отраслях промышленности, на системных инженеров, которые имеют мультидисциплинарное образование и обладают компетенциями мирового уровня в цифровых технологиях. Именно эти инженеры занимаются разработкой высокотехнологичной продукции — сложных технических или киберфизических систем, причем на всех стадиях жизненного цикла продукции с применением передовых цифровых и производственных технологий.

Что касается форматов обучения, то важно отметить, что пандемия подтолкнула высшее образование к дистанционному формату. Появилось много открытых образовательных платформ, на которых студент в удобное для себя время, включая вечера, субботы и воскресенья, может получить дополнительное профессиональное образование в любом университете, в любой стране мира, и это, конечно, существенно повлияло на структуру образования.

— Если говорить о подготовке IT-специалистов, то мне в свое время на мехмате МГУ говорили, что они готовят лучших айтишников, чем факультет вычислительной математики, именно потому, что у них существенно больше времени уделено фундаментальной подготовке, необходимой для решения фундаментальных айтишных задач, а не просто программу написать. И очень переживали, что студенты рано идут работать, из-за чего упускают многое в учебном процессе.

— Конечно, я принципиально поддерживаю этот тезис. Когда меня спрашивают, хорошо ли заниматься проектной деятельностью с первого курса, я говорю, что это может быть привлекательно, что ты уже в команде, ты уже что-то делаешь, но для становления инженера полезно было бы два года уделить фундаментальной подготовке в математике и физике, в теоретической механике и сопротивлении материалов, одновременно знакомиться с деятельностью передовых кафедр, лабораторий, научных групп, инжиниринговых центров, а сейчас и передовых инженерных школ, которые серьезно занимаются научными исследованиями и решением фронтирных инженерных задач. Но при этом очень важно поддерживать мотивацию студентов и каждый семестр объяснять, для чего им нужно столько математики и физики и как они будут ее применять в своей дальнейшей работе.

Наши студенты шесть семестров изучали высшую математику, и у них возникал вопрос: а зачем мне столько, когда мои друзья учатся в другом университете и не изучают математику и физику в таком объеме? Очень важно и полезно, я так и делал, когда они изучили, например, высшую алгебру, аналитическую геометрию, дифференциальные уравнения или математическую физику, объяснять на примерах, как используются эти дисциплины в технических науках и современном инжиниринге. Именно в дисциплине «Введение в специальность» необходимо регулярно, на системной основе объяснять это и поддерживать мотивацию. И модель образования (2 + 2 + 2) позволяет уже ко второму курсу понять, твое ли это, готов ли ты этим заниматься всю жизнь или не готов. И если не готов, тогда ты можешь изменить образовательную траекторию и сместиться в смежное направление подготовки, где, например, поменьше фундаментальных дисциплин и наукоемких мультидисциплинарных технологий, а побольше того, что тебя заинтересовало.

— Многие сейчас вспоминают советскую систему образования и считают неоправданным переход к Болонской системе. А как бы вы оценили советскую систему? Имело ли смысл ломать ее?

— Этот вопрос возник еще где-то в середине 1990-х годов: вводить или не вводить Болонскую систему, точнее, двухуровневую систему подготовки «бакалавр плюс магистр»? Моя позиция как активного участника тех обсуждений заключалась в том, что по направлению «прикладная механика» в Петербургском политехе мы будем вводить систему «бакалавр плюс магистр» при условии сохранения всего самого лучшего, наработанного десятилетиями с момента начала подготовки в СССР инженеров по базовой для всего машиностроения специальности «Динамика и прочность машин», впервые открытой в СССР в Ленинградском политехническом институте в 1935 году.

Но модель «бакалавриат плюс магистратура» позволяла и позволяет на пятом-шестом курсе обучения, взяв для выпускной работы задачу от индустриального партнера, качественно подготовить специалиста — магистра техники и технологии, фактически инженера-исследователя. То есть у нас в Питерском политехе в результате вдумчивой трансформации образовательного процесса никакого слома качественной инженерной подготовки не произошло, более того, мы получили дополнительный семестр для подготовки и написания магистерской диссертации, который был использован чрезвычайно эффективно.

Если говорить о других вузах страны, то хотел бы отметить, что там, где этой трансформацией занимались ведущие ученые, заведующие кафедрами крупных технических вузов — СПбПУ (профессор Владимир Пальмов), МГТУ им. Н.Э. Баумана (профессор Валерий Светлицкий), МАИ (профессор Анатолий Горшков), МЭИ (академик РАН Владимир Болотин), то никакого слома подготовки инженеров не произошло.

Что касается достоинств советского инженерного образования, то одним из важных его отличий была серьезная фундаментальная физико-математическая подготовка, в то время как для многих других стран было характерно практико-ориентированное узкоспециализированное образование. Не случайно советское инженерное образование было признано лучшим, после того как в октябре 1957 года мы запустили первый искусственный спутник Земли. Соединенные Штаты Америки отправили в СССР для изучения нашей системы инженерного образования выдающегося механика двадцатого века Степана Прокофьевича Тимошенко. На основе впечатлений, полученных во время поездки в Россию в 1958 году, и глубоких знаний системы инженерного образования в России он написал книгу «Инженерное образование в России», изданную в 1959 году. Именно Степан Тимошенко объяснил западной аудитории, что успех СССР, в том числе в Атомном проекте и в Космической программе, заложивших основы современной промышленности, был предопределен качественным фундаментальным физико-математическим и инженерным образованием.

— А может, при реформе высшего инженерного образования нужно было опираться на нашу же систему Физтеха, когда кафедры профильных дисциплин выносились на соответствующие предприятия и лекции студентам читали сотрудники предприятий и научных институтов, что обеспечивало непосредственную связь образования и науки?

— Хочу обратить внимание, что впервые эта система была предложена в процессе создания физико-механического факультета Петроградского политехнического института в 1919 году. Учебный план факультета написали в 1911 году упоминавшийся выше Степан Тимошенко, эмигрировавший из России в 1918 году и создавший прикладную механику в США, и создатель советской школы физики Абрам Федорович Иоффе. Это был первый в мире факультет, на котором были объединены фундаментальное физико-математическое и инженерное образование. Физмех готовил инженеров-физиков-исследователей. Деканом факультета был Иоффе, а заместителем декана был выпускник Политеха Петр Леонидович Капица, который и изучил систему Физмеха на этапе становления факультета. А располагался Физмех через дорогу от Физико-технического института, созданного в 1918 году Иоффе. Более того, институт несколько лет располагался в главном корпусе Политехнического университета и там работали единые лаборатории — учебные и научные. Со второго и третьего курса студенты Физмеха имели возможность участвовать в научной работе наравне с молодыми и опытными учеными.

Одновременно с момента создания института и Физмеха была налажена связь Физико-технического института с промышленностью. Вот почему практически все ключевые фигуры Атомного проекта, первые пять трижды Героев Социалистического Труда — Игорь Васильевич Курчатов, Юлий Борисович Харитон, Кирилл Иванович Щелкин, Яков Борисович Зельдович, Николай Леонидович Духов — так или иначе имели отношение к Питерскому политеху и к системе Физмеха, были студентами, вольнослушателями, выпускниками, преподавателями и научными сотрудниками. 

Основоположники инженерного образования. Первый ряд (слева направо) С.П. Тимошенко, А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, А.Н. Крылов, М.В. Кирпичев. Второй ряд (справа налево) И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон, К.И. Щелкин, Я.Б. Зельдович, Н.Л. Духов

А после войны по инициативе академика Петра Капицы и его соратников — академиков Николая Семенова, Льва Ландау, Сергея Христиановича — в 1946 году был создан физико-технический факультет МГУ, который после расформирования летом 1951 года был воссоздан в сентябре 1951-го как Московский физико-технический институт (МФТИ) в Долгопрудном. И действительно, вы правы, его базовые кафедры создавались в основном теми учеными, которые имели тесную связь с Академией наук и с промышленностью, располагались в академических институтах и на предприятиях.

Кстати, это важно в контексте нашей беседы, в 1999 году МФТИ одним из первых российских вузов перешел на Болонскую систему, при этом никакого разрушения «системы Физтеха» не произошло, более того, она продолжила динамичное развитие.

Важно, что в те годы в СССР было сформировано несколько моделей инженерно-технического образования. Так, в 1960 году было создано пять заводов-втузов, например при Московском автомобильном заводе имени Лихачева (на базе филиала Московского автомеханического института), при Ленинградском металлическом заводе (на базе вечернего отделения Ленинградского политехнического института) и другие. Завод-втуз должен был готовить инженеров из числа работников предприятия, а также работников других близких ему по профилю предприятий и организаций путем сочетания теоретических занятий обучающихся с их производственной работой по специальности при широком использовании для этих целей производственных и лабораторных баз предприятий. Эта система «завод-втуз» сейчас была бы полезна для многих крупных промышленных предприятий, особенно для градообразующих, на которых работают тысячи человек и которым постоянно нужны новые инженерные кадры. В целом образование настолько широкая область, что все модели могли бы гармонично сосуществовать.

А система Физмеха—Физтеха, на мой взгляд, во многом реализована сейчас в федеральном проекте «Передовые инженерные школы» (ПИШ). В этом проекте во главу угла ставится требование постановки фронтирных инженерных задач индустриальными партнерами — как правило, высокотехнологичными компаниями, которые должны гарантийными письмами подтвердить актуальность фронтирных инженерных задач и готовность вложить в развитие подготовки инженеров финансовые средства для решения этих задач. После этого в рамках Передовой инженерной школы можно открыть технологическую магистратуру в интересах этого предприятия и разработать систему курсов ДПО и повышения квалификации.

Например, Передовую инженерную школу СПбПУ «Цифровой инжиниринг» поддержали 22 высокотехнологичные корпорации и компании на общую сумму 1,7 миллиарда рублей до 2030 года. Мы получили 84 миллиона рублей на развитие ПИШ СПбПУ в прошлом, стартовом году и еще 514 миллионов по итогам защиты результатов работы в 2022 году мы получили на 2023 год. Кроме того, мы планируем по заказам наших индустриальных партнеров выполнить НИОКР на сумму более 4,5 миллиарда рублей до 2030 года, открыть 11 новых технологических магистерских программ, создать более 70 программ ДПО, подготовить и повысить квалификацию более чем пяти тысяч студентов и инженеров.

В рамках выполнения НИОКР и в процессе решения фронтирной инженерной задачи и осуществляется подготовка востребованных работодателями инженеров-исследователей, инженеров-разработчиков и системных инженеров, обладающих знаниями и компетенциями мирового уровня. Понятно, что для организации такого образовательного процесса нового типа нужны преподаватели, которые сами умеют решать подобные задачи. Особенно ценно, когда в реализации проекта одновременно участвуют преподаватели, аспиранты, опытные и молодые инженеры и, конечно, студенты.

Безусловно, это требует от индустриального партнера определенных финансовых затрат, в Передовой инженерной школе, по моему мнению, это должно быть около 100 миллионов рублей в год для одной магистратуры на 25 студентов-магистров, а также научно-педагогических работников и инженеров, которые будут принимать активное участие в выполнении НИОКР на системной основе.

Опыт Передовой инженерной школы СПбПУ «Цифровой инжиниринг» показывает, что, когда у ПИШ есть индустриальные партнеры в виде высокотехнологичных корпораций и компаний, а у нас это в первую очередь госкорпорации «Ростех» (Объединенная двигателестроительная корпорация), «Росатом» (топливный дивизион ТВЭЛ, машиностроительный дивизион «Атомэнергомаш» и другие), «Газпром нефть», «Северсталь», то шестилетняя система подготовки инженеров по модели (2 + 2 + 2) наиболее эффективна, что и подтверждают наши работодатели.

Фактически можно утверждать, что федеральный проект «Передовые инженерные школы» — это реально действующая система подготовки востребованных промышленностью инженеров новой формации, и, скорее всего, если так будет идти и дальше, она заложит фундаментальные основы нового передового инженерного образования в России, причем в условиях новой реальности.

— А средний бизнес тоже привлекается к участию в этом проекте?

— Конечно. Например, в реализации программы развития ПИШ СПбПУ участвует компания — поставщик инжиниринговых решений в сфере тепломеханического оборудования для госкорпорации «Росатом». Выпускники новой технологической магистратуры будут готовы работать на таком актуальном и перспективном рынке, разрабатывая российское высокотехнологичное оборудование. 

Научно-исследовательский корпус Технополис Политех Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого

— Возвращаясь к Болонской системе. Все-таки, на ваш взгляд, какое влияние она оказала на российскую систему инженерного образования? Позитивное, негативное или особенно не повлияла?

— Я уже сказал, что хорошего инженера можно подготовить и в системе специалитета, и в системе «бакалавр плюс магистр», и даже у последней есть определенное преимущество, потому что она рассчитана на шесть лет. Для многих современных высокотехнологичных, наукоемких профессий, безусловно, шесть лет подготовки лучше. Но последний, шестой год обучения студент должен работать над магистерской диссертацией или дипломным проектом в тесном сотрудничестве с промышленной компанией или научным институтом, обязательно принимая участие в выполнении актуальных НИОКР. Все-таки не преподаватели должны придумывать тему для выпускной работы магистранта, зачастую сами не работая в той области, к деятельности в которой готовят студента. Так, в Передовых инженерных школах это зафиксировано в качестве обязательного условия — подготовка инженеров в процессе решения фронтирных инженерных задач. В итоге в ПИШ СПбПУ мы пришли к модели двух наставников у студентов-магистрантов: наставник со стороны университета, отвечающий за научно-образовательную и научно-технологическую часть подготовки, и наставник со стороны будущего работодателя — высокотехнологичной компании, который знакомит его с предприятием, с задачами, с регламентами, нормами, которые действуют на предприятии.

А лучше всего, если индустриальный партнер участвует и в разработке учебного плана, руководит и принимает выпускные работы. Именно в этом случае происходит конвергенция, взаимное проникновение подготовки инженеров новой формации и научно-технологической и производственной деятельности наших индустриальных партнеров. Я бы сказал, что это самая передовая схема организации нового инженерного образования. В этом случае мы уходим от ситуации, с которой сталкиваются многие выпускники, когда им говорят там, куда они пришли работать: «Забудьте все то, чему вас учили в университете».

Конечно, реализуя эту модель ПИШ, мы учитываем специфические особенности разных отраслей, но, с другой стороны, мы понимаем, что в рамках ПИШ очень много инвариантных образовательных модулей и программ, которые позволяют эффективно реализовать индивидуальные образовательные траектории подготовки инженеров. Например, на специализированной платформе Modeus.

— То есть, насколько я понимаю, вы не считаете, что эта система нанесла какой-то ущерб нашему образованию. А все определялось конкретными условиями ее реализации.

— Безусловно, многое зависело от руководства и преподавательского состава конкретного вуза. Мы же сами разрабатывали стандарты и учебные планы. Поэтому, если ты не хочешь нанести ущерб, ты его и не нанесешь. Ты где-то демпфируешь возникающие проблемы, где-то найдешь возможность улучшить учебный план, но ты не будешь уменьшать курсы математики и физики, вычеркивать фундаментальные, базовые курсы необходимые для полноценного инженерного образования. Например, время от времени появляются предложения об исключении сопромата. Мы с вами этот вопрос обсуждали четыре года назад. Если сохраняется понимание того, что есть краеугольные, фундаментальные основы инженерного образования, то будет ли использоваться модель специалитета или модель «бакалавриат плюс магистратура» — качество инженерного образования от этого зависит меньше, чем от уровня научно-технологической составляющей.

Конечно, надо постоянно обновлять образовательную программу, потому что некоторые дисциплины перестают играть прежнюю важную роль. Даже те, которые когда-то считались базовыми, например операционное исчисление, теория функций комплексного переменного — им на смену пришли современные численные методы, в первую очередь метод конечных элементов. Происходит эволюция образования. Но специалисты, безусловно, понимают, без каких дисциплин нельзя подготовить хорошего инженера. А лучше всего, если они определяют набор дисциплин в тесном контакте с промышленностью, обязательно выполняя НИОКР в интересах высокотехнологичной промышленности.

Но есть проблема. Я ее часто называю основной проблемой российского инженерного образования, существующей многие годы, и передовые инженерные школы сейчас исправляют эту ситуацию. Речь идет о том, что на старших курсах магистратуры часто работают преподаватели, которые сами много лет или вообще никогда не решали задач, не выполняли НИОКР для промышленности. В этом случае происходит неисправимый разрыв между образованием и промышленностью. А ведь высокотехнологичная промышленность, например двигателестроение, авиастроение и в целом машиностроение, динамично развивается. И преподаватель технологической магистратуры должен, конечно, быть в тесном контакте с промышленностью. По-прежнему это достаточно хорошо реализуется в профильных отраслевых вузах.

— Какую роль в реализации намеченных изменений может и должна сыграть вузовская общественность?

— Мы активно подключились к их обсуждению. Например, ректор СПбПУ академик РАН Андрей Иванович Рудской возглавляет Координационный совет по области образования «Инженерное дело, технологии и технические науки». В него входят 23 федеральных учебно-методических объединения, то есть представлено практически все инженерное образование. Ректор МГУ академик РАН Виктор Антонович Садовничий возглавляет Координационный совет по области образования «Математические и естественные науки». Есть такие советы по экономике, по другим областям знаний. Уже действуют рабочие группы этих советов, которые обсуждают актуальные вопросы развития инженерного образования в современных условиях. Нельзя допустить ситуацию, когда мы двадцать лет развивали что-то одно, а теперь двадцать лет будем развивать что-то другое. Это очень тяжелый режим — все время работать в условиях перестройки, а нам нужно каждый год выпускать специалистов, которые требуются национальной экономике, включая промышленность.