http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=1a44117f-9868-4039-9666-1ca2d6ada104&print=1© 2024 Российская академия наук
К вынесенному в заголовок определению Геннадий Григорьевич имеет самое непосредственное отношение. Ибо именно так можно назвать ряд обитателей океана, с которыми мой собеседник проводил свои опыты и эксперименты. Тем не менее наш диалог с ученым - "для затравки" - я начал с того, что спросил, как в советское время становились директорами академических институтов?
- Со мной все было довольно просто, - ответил Геннадий Григорьевич. - В 1981 году меня, в ту пору младшего научного сотрудника, вызвали в обком партии, потом - в Москву к самому президенту Академии наук - Александрову. "Деточка, - сказал при встрече Анатолий Петрович, - отправляем тебя в Дальние Зеленцы (в этом поселке располагался ММБИ. - Авт.). Согласия твоего не требуем, поезжай!" На том и разошлись.
- А свой первый выход в море помните?
- Он "ознаменовался" морской болезнью. Видя, что дело со мной плохо, бывалые моряки отправили меня на верхнюю палубу, где стояли бочки с солеными огурчиками. С их помощью я и вылечился - метод, проверенный многими.
- Как бы вы сформулировали главные достижения института, которым руководите?
- Главное, чем мы занимаемся и в чем я считаю себя специалистом, - это экосистемный анализ. В управлении природными ресурсами Мирового океана лежит теория, созданная нами. Суть ее, говоря доступным языком, заключается в изучении всех элементов, составляющих среду обитания в океане в связи с рыболовным и зверобойным промыслом. Нас интересует, как он подрывает пищевые элементы аквакосмоса. Ключевое звено в нем - рыба. Убери ее - и все рухнет. Надо оценивать, что происходит в природе, каким образом рыболовство влияет на океан. Как это отражается на экономике и на управлении. Границы деления экосистем связаны, и это надо обязательно учитывать. У американцев все институты, изучающие океан, экосистемны. В нашей стране, к сожалению, превалировал односторонний подход - ученые исследовали только определенную нишу, не обращая внимания на соседние. И только институт в Мурманске пытался подходить к проблеме комплексно, системно.
- "Узкий" подход и приводил к тем ошибкам, которые мы наблюдаем. Я имею в виду бездумное вмешательство в экосистему. Помню, мы выдавали как выдающееся достижение советских биологов "акклиматизацию" камчатского краба в Баренцевом море, что в итоге обернулось бедой...
- В начале 60-х биологи были мичуринцами, а потому старались помочь природе. Как понимали науку, так и помогали. В Азовское море тогда завезли с Дальнего Востока пиленгаса. И он, как кролики в Австралии, заполонил весь Азов - сейчас его здесь до 90 процентов. В те же шестидесятые в Баренцево море завезли камчатского краба. До 1998 года он вел себя вполне прилично, после чего стал активно размножаться, а в 2000 году его популяция перевалила за миллион, начав серьезно мешать промыслу - в прибрежной зоне краб скручивал сети. Сегодня он вообще стал напастью - биологи насчитывают уже двадцать миллионов особей. Краб заполонил собой водное пространство от Англии до Новой Земли, и избавиться от него невозможно. Вопрос стоит очень и очень остро: либо надо восстанавливать местную фауну, характерную для Баренцева моря, либо отдаться во власть пришельцам. Такая же, увы, проблема грозит Азову, где из-за нашествия чужаков, в том числе пиленгаса, могут исчезнуть привычные здесь осетровые, судаки или бычок.
Тот же краб почти сорок лет тихо сидел, ожидая своего часа. И он пробил в виде оказавшихся относительно теплыми на Севере десяти последних лет, в течение которых и "вспыхнула" его популяция. Подобное произошло и с пиленгасом, который в 80-е годы начал стремительно размножаться. В этом "помогли" и браконьеры, которые практически выловили всю местную рыбу. Вот и начал пиленгас хозяйничать в Азовском море.
- Ну и что в том плохого - кефаль все-таки...
- Пусть так. Но ее можно ловить и на Дальнем Востоке, а вот осетра, стерлядь, судака, рыбца вы там не найдете. А ведь Азовское море ради такой рыбы было Богом создано! Я 15 лет проработал в системе рыбного хозяйства, и, как мне кажется, неплохо его знаю. Вот почему в последние годы я занимаюсь именно этой проблемой - пытаюсь воссоздать то, что нами потеряно.
- Но вы, я знаю, занимались и более узкими вопросами - например, использованием китов и тюленей в служебных, так сказать, целях...
- Понимаю, к чему вы клоните. Тогда нам придется вернуться в 1985-й год. В то время мы занимались китами и тюленями с чисто научными целями: изучали их как одно из звеньев в природной цепочке, не выделяя их из рыб, птиц и других обитателей океана. Сначала мне позвонили из обкома партии и сказали, чтобы я ждал гостей. Приехали четыре капитана 1-го ранга. По их словам, они выбрали наш институт местом организации некой специальной базы.
В ту пору - а это был разгар "холодной войны" - наши военные стали получать информацию, что американцы начали использовать для диверсионных целей тюленей. Чтобы не отстать от потенциального противника, руководство Военно-морского флота страны и обратилось к нам за помощью. Ведь ударный атомный флот базировался в районе Мурманска, и от подводных диверсантов был по сути беззащитен. Исправить положение могли только ученые. Что мы и доказали: уже через полгода поставленная перед нами задача была выполнена.
Эта работа по-настоящему увлекла всю нашу команду. Исследования начали с китов, с белух. Однако быстро поняли, что прежде чем поставить их на дежурство, нам придется изрядно попотеть. Ведь у полярных китов сильная сенсорная система, которую сначала надо было досконально изучить, и только потом использовать китов для контроля за судами и объектами, входящими в заливы, для защиты баз.
- Само собой напрашивается название - подводные сторожевые псы...
- Вход в бухту представляет собой узкое горлышко, которое и надо было защитить. Так что сравнение со сторожевыми псами имеет право на существование. Кстати, у нас были тюлени, которые постоянно ходили за тренерами, вели себя как собаки, только большие.
- А что стало с теми, кто учил тюленей и китов служить флоту?
- После 91-го года они разъехались кто куда - в Америку, Англию, Германию, скандинавские страны. Уникальные люди уникальной профессии. Жаль, что такие ученые требовались везде, но только не в России. Это была гигантская потеря для отечественной науки.
Сейчас понемногу возвращаем прошлое. При этом мы ничего от военных не просим - они сами к нам идут, потому что без фундаментальной науки обходиться не могут.