Версия для печати
Вернуться к списку

Ковид учится жить с человеком

В России выявлен первый случай заболевания, вызванного самой новой разновидностью штамма SARS-CoV-2 омикрон — ВА.5. По словам ученых, ничем серьезным это нам не грозит: ковид становится все более заразным и все менее опасным

В России начали распространяться самые новые штаммы ковида — омикрон четвертого и пятого вариантов: ВА.4 и ВА.5. Отличаются они друг от друга незначительно, но каждое изменение, происходящее с вирусом, позволяет ученым укрепиться во мнении: от мутации к мутации вирус становится все менее опасным и все более заразным. Возможно, скоро он займет место среди своих собратьев-коронавирусов и других вирусных инфекций, скрывающихся за нестрашной аббревиатурой ОРВИ. Почему эволюция вируса идет в этом направлении? Сохраняется ли надежда узнать, каково происхождение SARS-CoV-2? Об этом «Стимулу» рассказал Владимир Дедков, заместитель директора по научной работе Научно-исследовательского института эпидемиологии и микробиологии имени Пастера Роспотребнадзора. Он также высказал свое мнение о том, зачем

Заместитель директора НИИЭМ имени Пастера по научной работе Владимир Георгиевич Дедков

— Владимир Георгиевич, сотрудники НИИЭМ имени Пастера выявили первый в России случай заболевания, вызванного самой новой разновидностью штамма SARS-CoV-2 омикрон — ВА.5. О чем вам говорит этот факт?

— Действительно, в пробе, взятой у жителя Ленинградской области 26 мая, был обнаружен ВА.5. Новую разновидность вируса впервые в России выявила группа генетического мониторинга, которая с начала пандемии изучает генетическое разнообразие вируса SARS-CoV-2 на территории Северо-Западного федерального округа. Мы на регулярной основе секвенируем часть образцов, которые выявляются в Петербурге и в других регионах Северо-Запада. Больной, у которого мы обнаружили ВА.5, уже выздоровел. Эпидемиологическое расследование показало, что за границу он не выезжал и не контактировал с выезжавшими. Значит, обнаруженный нами образец вполне может быть не первым, а его выявление говорит о том, что новый вариант вируса уже получил некоторое распространение в России.

— Но еще не доминирует…

— Нет, конечно. На Северо-Западе пока в основном циркулирует вторая линия — ВА.2. Штамм омикрон у нас появился в конце 2021 года. Сначала была первая линия (омикрон ВА.1. — «Стимул»), потом, где-то, наверное, к середине февраля, когда был максимальный подъем заболеваемости, геновариант сменился, появилась вторая линия (омикрон ВА.2. — «Стимул»), и она у нас до сих пор превалирует, мы ее выявляем. Но поскольку новые варианты продолжают образовываться и распространяются, рано или поздно они появляются у нас. Мы же не закрытая система: несмотря на существующие сложности, люди все равно едут за границу и обратно, завозят новые геноварианты. Геновариант ВА.2 — это фактически прямой потомок ВА.1. Тогда, зимой, началось ответвление. Идет эволюция. Какие-то варианты вируса оказываются удачными — они начинают распространяться быстрее.

— Удачными для вируса и неудачными для нас?

— Это философский вопрос. У вируса же нет задачи нас убить. У него есть задача как можно сильнее размножиться и как можно быстрее распространиться. Поэтому самая удачная стратегия для вируса — это когда он в нас размножается, когда он очень контагиозен и при этом у нас очень плохо выражена клиника.

Такие примеры сосуществования вируса и человека есть. Вот, например, вирус герпеса: он почти у всех есть, мы с ним живем. Он проявляется в виде небольшого высыпания на губах. Никто от него не умирает. Поэтому с точки зрения стратегии распространения вирус герпеса — отличная штука.

— Эволюция SARS-CoV-2 ведет к похожему результату?

— После появления омикрона и его разновидностей заболеваемость резко подскочила, но при этом случаев тяжелого течения было немного и наблюдалось большое количество бессимптомного носительства. Оказалось, омикрон перенести гораздо проще, чем какой-то другой геновариант SARS-CoV-2 из тех, что были раньше.

— Означает ли это, что SARS-CoV-2, постепенно меняясь в результате мутаций, приближается по своим характеристикам к обычным коронавирусам, которых много и на которые мы не особенно обращаем внимание?

— Безусловно, острота вопроса не такая, как была в самом начале пандемии. Мы все-таки уже два с половиной года живем с новым коронавирусом. Человек привыкает ко всему, и пандемия уже не так будоражит общественное сознание, как на начальной стадии. Но специалисты все равно продолжают изучать новый коронавирус. Думаю, когда-нибудь образуется такой генный вариант, который будет действовать на нас как обычная простуда. Пока еще мы до этого не дошли, но мы на пути к этому.

— То есть речь идет о том, что мы и вирус приспосабливаемся, притираемся друг к другу, формируется нечто похожее на симбиоз?

— Мы наблюдаем, что каждый новый генетический вариант вируса более заразный и при этом вызывает меньше случаев тяжелого течения заболевания. Это и есть способ приспособления. С одной стороны, мы к нему приспосабливаемся, какая-то часть людей переболела, какая-то часть вакцинировалась. То есть мы тоже влияем на вирус. Сам вирус «не знает», чего он хочет, мозга у него нет. Это мы влияем на его поведение и эволюцию тем или иным способом.

Одно дело, если у нас популяция полностью наивная, никто не болел, никогда мы с этим вирусом не сталкивались, иммунитет ничего про этот вирус не знает, а вирус пришел в человеческую популяцию. Совсем другая история, когда у нас уже часть населения вакцинировалась, другая переболела. Он еще до конца не нейтрализован, но эти обстоятельства мешают ему жить и размножаться. И вирус начинает приспосабливаться под влиянием человеческих реакций на него. Мы заставляем его эволюционировать.

Когда-то наступит такое равновесие между человеком и вирусом, что мы будем жить дальше, не мешая друг другу.

— Как именно вариант вируса ВА.5 отличается от предшественников?

— У него есть некоторые генетические особенности, которые ему позволяют обладать более высокой инфекционностью/контагиозностью/заразностью — как хотите назовите. Поэтому новым вариантом вируса легче заразиться.

Я не знаю, проводил ли кто-то испытания, с какой скоростью заражаются ВА.2, ВА.4 и ВА.5. Чтобы это установить, надо проводить эксперимент: взять мышку — одну, вторую — или не мышку, а другое чувствительное животное, например сирийского хомяка, и заражать его одним геновариантом, затем другим. В зависимости от того, с какого расстояния происходит заражение, какая использована инфицирующая доза, можно экспериментально установить точные различия в контагиозности вариантов омикрона. А пока мы имеем просто наблюдения, описательные данные. Видим, что он распространяется больше и большее количество людей им болеют. Эпидемиологическими способами устанавливаем, что один человек раньше трех заражал, а сейчас пять от него заражаются. Точность может дать только смоделированный эксперимент.

— Такая задача не стоит?

— Перед кем-то стоит. Но на это надо время. Вирусологические исследования требуют долгого исследования, это не вопрос нескольких дней. Секвенировать мы можем достаточно быстро, но при секвенировании мы видим некие генетические отличия, а дальше мы можем рассуждать о том, к чему они могут приводить, а к чему не могут приводить. Но пока это в эксперименте не продемонстрировано, это все гипотезы.

— Насколько существенны отличия между вариантами ВА.4 и ВА.5, если смотреть по результатам секвенирования?

— Почти несущественны. Здесь уже началось ветвление второго-третьего порядка. Если сравнить, как дельта отличалась от омикрона, то очевидно, что ВА.2 от ВА.4 отличается значительно меньше — это одна и та же ветка. От нее идут дальнейшие ответвления. Поэтому различия между ВА.4-м и ВА.5-м достаточно незначительные.

Генетические изменения не столь велики и не так драматически влияют на свойства вируса, как пытаются это всегда показывать. На возникновение новых волн эпидемии даже больше, чем биологические свойства вируса, влияют социальные факторы: число переболевших, число вакцинированных, особенности поведения людей, особенности противоэпидемического режима и так далее.

Контроль за воздушно-капельными инфекциями возможен только путем вакцинации. Все остальное — это такой паллиатив: можно ввести ограничения, это может привести к уменьшению количества социальных контактов, локально уменьшится количество инфицированных. Но как только контроль ослабеет, все вернется обратно. Прервать передачу вируса таким способом нельзя, можно лишь регулировать нагрузку на лечебную сеть или на лабораторную сеть. Поэтому реальных альтернатив вакцинации нет. Понятно, что ни одна вакцина не защищает на сто процентов, но всегда снижает риск быть инфицированным и риск тяжелого течения заболевания.

Скажу даже, что нам, эпидемиологам, в принципе, все равно, какой геновариант циркулирует в популяции. Нам надо, чтобы заболеваемость была на приемлемо низком уровне.

— Как сейчас?

— Да. Если сравнивать с февралем, то можно сказать, что у нас и заболеваемости-то нет: 2800 заболевших по стране за сутки, а было 203‒204 тысячи в день на пике. В Петербурге, например, 200 случаев в день, а было 22 тысячи. Москва и Санкт-Петербург — два крупнейших мегаполиса, отсюда всегда все эпидемии начинаются и дальше по регионам уже расходятся постепенно.

— Есть смысл сравнивать уровень заболеваемости у нас и в Европе? Там ВА.5 уже активно циркулирует.

— Достоверно сравнивать территории с разной тактикой обследования населения и с разными подходами к выявлению инфекции довольно сложно. Некоторые страны занимаются выявлением геновариантов вируса по обращаемости, некоторые только при тяжелом течении инфекции. Картина зависит от территории, действующих правил, развитости лабораторной службы. Поэтому выявленный у нас случай омикрон ВА.5, с одной стороны, завозной, то есть образовался не у нас. С другой стороны, он, скорее всего, и не первый в популяции. Как показывает опыт, скорее всего, в популяции уже имеются вторичные случаи.

— Тем более на фоне большого числа случаев бессимптомного течения заболевания.

— Конечно! Членов семей заболевших мы можем легко отследить в ходе эпидемиологического расследования, а вот тех, с кем он встретился по дороге и, возможно, инфицировал, — нет. Поэтому мы исходим из того что, когда мы что-то обнаруживаем, — это не самый первый случай завоза, это означает что вирус уже в каком-то количестве циркулирует на территории.

— Какова судьба образца, из которого выделен первый в России омикрон ВА.5?

— Секвенс (электронная последовательность генов в расшифрованном геноме вируса. — «Стимул») депонирован в генбанк. Сам образец физически, конечно, хранится в институте.

— Есть ли какое-то движение в расследовании источника происхождения SARS-CoV-2? Полтора года назад вы участвовали в миссии Всемирной организации здравоохранения, выезжавшей в китайский Ухань, где впервые был выявлен новый коронавирус. Были в больнице, где принимали первых пострадавших, беседовали с пациентами, были в биолаборатории в Ухане, посетили заброшенный уханьский рынок. Тогда версии происхождения вируса были ранжированы по вероятности и ни версия утечки из лаборатории, ни версия о диком животном — летучей мыши и панголине — как о промежуточном носителе вируса не были отметены окончательно. Планировалось продолжать исследования в форме научных экспедиций в джунгли. Эта работа имела какое-то продолжение?

— Пока ничего не происходит, никто никуда не ездит. Китайская сторона самостоятельно этим занимается. Пока больше никаких совместных исследований не проводилось.

— Сейчас довольно активно обсуждается тема целесообразности участия России во многих международных организациях, в том числе во Всемирной организации здравоохранения. Вы работали в составе миссии ВОЗ. Исходя из вашего опыта, какие плюсы и минусы может принести нашей стране выход из ВОЗ или сохранение членства и работы в составе организации?

— Членство в любой международной организации позволяет нам на площадке этой организации вести определенную деятельность, обсуждать необходимые вопросы. Всемирная организация здравоохранения — это подразделение Организации Объединенных Наций. Сейчас мы входим в Совет Безопасности ООН и блокируем всякие нехорошие предложения. То же самое в ВОЗ. Есть темы, по которым мы спорим, отстаиваем свое мнение. И наше мнение в той или иной степени на площадке ВОЗ учитывается.