http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=247606bc-05bf-4ea0-945d-b536534bbad9&print=1© 2024 Российская академия наук
- Действительно, еще в начале 1930-х годов Александров разрабатывал так называемые сетепрорезатели для подводных лодок, - рассказывает Петр Анатольевич. - Специальное устройство монтировали на носу корабля, и электрическая дуга резала сети. Затем ученый взялся за размагничивание судов - в результате ни один корабль во время войны не пострадал от магнитных мин.
- Помимо чрезвычайно важного направления - ядерной энергетики - Александров чем только ни занимался: диэлектриками и морозоустойчивой резиной, развивал новую область - химию полимеров... Как он все это совмещал?
- Считаю, что едва ли не главный вклад Анатолия Петровича в науку - разработка так называемой статической теории прочности. Это исследование сыграло огромную роль в развитии техники, в том числе атомной промышленности, ведь удалось повысить долговечность материалов, используемых при строительстве реакторов. На эту тему защищено гигантское количество диссертаций, присвоена масса научных званий.
Начало было неожиданным. После окончания Киевского университета, в конце 1920-х годов, Александров работал в Рентгеновском институте и опубликовал первые статьи. На них обратил внимание “папа Иоффе”, как называли известного ученого, директора Ленинградского физико-технического института, и послал своего сотрудника Игоря Курчатова в Киев познакомиться с автором. Вернувшись, тот доложил, что исследования Александрова интересны, и А.Иоффе пригласил молодого ученого на работу в ЛФТИ. Институт тогда усиленно разрабатывал метод тонкопленочной изоляции. Эксперименты дали отличные результаты, были получены патенты, которые охотно приобретали иностранные компании. Анатолий Петрович взялся проверить действие принципов, лежащих в основе этой работы, и опроверг их - многообещающее направление пришлось закрыть. Но вместо того, чтобы уволить настырного сотрудника, Иоффе вместе с Александровым напечатали статью, объясняющую отсутствие эффекта. Случилось это в самом начале 1930-х годов, Александрову тогда было около 27 лет. Это исследование и послужило началом создания теории слабых мест.
История с признанием ошибок имела продолжение. В те годы И.Курчатов занимался физикой твердого тела и открыл такое понятие, как сегнетоэлектричество - явление, с тех пор широко используемое в технике. Курчатов написал об этом книгу и подарил Александрову с надписью: “Дорогому Анатолию Петровичу, как материал для опровержения”. Но такового, конечно, не последовало.
- Как случилось, что Александров занялся ядерной энергетикой и начал работать с Курчатовым?
- В конце 1930-х годов Игорь Васильевич переключился на ядерную физику, стал одним из ведущих ученых страны в этой области. Но когда началась война, пришел к Александрову со словами: мол, сейчас не время теорий, давай я вместе с сотрудниками перейду в твою лабораторию и займусь размагничиванием кораблей. Они работали вместе, пока не вышло постановление правительства и Курчатову не поручили руководство Атомным проектом. Тогда он и предложил Александрову участвовать в этой работе. Анатолий Петрович согласился не сразу, а поставил условие: он не будет иметь отношение к самому ядерному заряду и у него должен быть месячный отпуск.
С Курчатовым отношения у Александрова всегда были исключительно дружескими. Он опубликовал статью об Игоре Васильевиче, где писал, что Курчатов очень хорошо показал себя в должности руководителя. Его поразило, что независимо от отношения к сотрудникам выше всего Игорь Васильевич ценил их профессиональные качества: человек мог быть ему лично неприятен, но хорошего работника он всегда выделял. Анатолий Петрович прямо признался: “Я бы так не смог”.
- Условие, поставленное Александровым, было вызвано техническими причинами или моральными?
- Только моральными: уже было ясно, к чему ведут эти работы. Американцы сбросили на Японию атомные бомбы - война закончилась. Но продолжалась для ученых-атомщиков. Существовала твердая уверенность, что советскую бомбу делать нужно срочно, иначе американцы применят атомное оружие против СССР. И все же Александров ратовал за то, чтобы атом “был рабочим, а не солдатом”.
В то время пуск каждого ядерного реактора был событием чрезвычайным, собиравшим массу ответственных лиц. Мне известны два эпизода. Один относился к спуску на воду атомной подводной лодки. Когда из реактора пошла долгожданная горячая вода и пар из парогенератора, Александров, по рассказам, поздравил присутствующих словами: “С легким паром!” Второй случай едва не кончился трагедией. Во время пуска мощнейшего промышленного реактора была допущена ошибка - и установка могла пойти в разнос. Катастрофа была бы посильнее Чернобыля. Но благодаря вмешательству Александрова испытание закончилось благополучно. Тогда Борис Львович Ванников, начальник управления Совмина, сказал ему: “На этом ты отработал свою зарплату за всю жизнь”.
- Помнится, в эпоху СССР, когда в Кремле проходили торжественные заседания и газеты давали снимки, на довольно-таки сером фоне партократии фигура президента академии резко выделялась. Как ощущал себя Анатолий Петрович в этом кругу?
- Ему было трудно. Он оказался среди политиков - людей с двойным и Бог знает каким еще дном. В их обществе нужно было держать себя очень осторожно, ничего хорошего Анатолий Петрович от них не ждал. А выделялся он хотя бы тем, что никогда не говорил “по бумажке”. Как-то отец пришел с работы и положил на стол страничек 10 печатного текста - типовую речь рабочего на очередном съезде. А у самого заготовок не было, тексты заранее не писал. Сильных мира того это раздражало, нередко они ехидно спрашивали: “Ты что, читать не умеешь?” Однако “в верхах” к нему относились уважительно, знали: он все скажет как надо.
- А как он стал во главе академии: то была его добрая воля или назначение?
- Сначала его вызвал Брежнев и сказал: “Мы хотим вас назначить...”. Анатолий Петрович отказался, но мягко. Ему предложили подумать и довольно долго обрабатывали. Физики советовали согласиться. Но Анатолий Петрович рассуждал так: физики мои работы знают в отличие от гуманитариев, обо мне и не слышавших. Но вмешался случай. Лаборатория ядерных проблем в Дубне отмечала юбилей, и Анатолий Петрович написал шуточное эссе о происхождении слова “ляп” (по-своему расшифровав название Лаборатории ядерных проблем). Статью опубликовал журнал “Природа”. Академик Лихачев ее прочитал и сказал: “Буду голосовать за Александрова”. В итоге отец рассудил так: пусть академия сама решит - быть ему президентом или нет.
Но однажды его действительно заставили. Петр Леонидович Капица поругался с Берией, и тот отстранил его от руководства Институтом физических проблем. А на его место прочили Анатолия Петровича. Тогда он работал в Ленинграде, у Иоффе, и вдруг вызов в Москву к Берии. Отец понял причину и решил отказаться. Как-то отнесутся к новому директору сотрудники института, основанного Капицей, что он сам о нем подумает? Поступил Александров оригинально. Приехав в Москву, пошел в магазин и купил бутылку водки. Открыл, побрызгал на костюм, прополоскал рот и поехал к министру. Берия, как отец и ожидал, сказал: “Мы назначаем вас директором института”. Александров подошел к нему ближе со словами: мол, вынужден отказаться - есть и более заслуженные кандидаты, к тому же я выпиваю. На что Берия спокойно ему ответил: мне точно известно, что сегодня утром вы купили бутылку водки и как с ней поступили, я знаю, пьете вы или нет. Вот приказ о вашем назначении, подписанный Сталиным (1946 год). Тут уж отец возразить не смог: отказаться было смерти подобно. Замечу: опасения, что в отношениях с сотрудниками могут возникнуть сложности, не подтвердились - коллектив потом вспоминал о нем очень хорошо. Ни одно направление, по которому велись работы, не было закрыто, немало удалось сделать и для Атомного проекта.
Удивительно, но всезнающий Берия, по-видимому, так никогда и не узнал, что Александров был юнкером и два с лишним года воевал в Белой армии. Ему тогда было всего 16 лет. Всю жизнь Анатолий Петрович ждал, что это обнаружится, а став президентом АН, смеялся: “Знали бы они, кого выбрали!”
- Что он сделал на посту президента академии?
- Анатолию Петровичу едва ли не впервые удалось установить тесные связи фундаментальной науки с отраслевой. Он провел выездные заседания Президиума АН во всех союзных республиках, укрепив контакты с местными академиями. Это дало результаты: наука в республиках стала стремительно развиваться.
- Каким был Анатолий Петрович дома? Наверное, вы не так уж много его видели?
- Да, работал отец допоздна, но выходные всегда проводил с семьей - и мы не скучали. Детей было четверо, и родители вместе с нами ставили домашние спектакли, снимали кинофильмы. Роли распределялись так: сценарий всегда придумывал отец, а режиссером и оператором была мать. Отец успевал читать, он любил поэзию и даже сам немного писал. Отпуска мы проводили в путешествиях. Обычно плавали на лодке по Днепру, Волге, Оке. “Дикий” отдых со стоянками в лесу, ночевками в палатках был для отца лучшим способом сменить обстановку.
Однажды наше плавание закончилось в Горьком, и отец повел меня на оборонный завод. Идем по цеху - и вдруг к отцу подходит рабочий: “Здрасте, Анатолий Петрович, очень рад вас видеть”. За ним другой, пятый, десятый - меня, школьника, это очень удивило. Конечно, я знал, что отец занимается чем-то очень важным: за ним приезжала машина с охраной, целыми днями он на работе - но это все как бы умозрительно. (Понятно, что дома разговоров о работе отца и речи быть не могло). А тут вот она, известность, когда горьковские рабочие в лицо знают твоего отца и подходят с ним поздороваться.
Но и в отпуске Анатолий Петрович не мог избавиться от “духов”. Так он называл охрану, неотступно следовавшую за ним (до 1958 года) и весьма недовольную “диким” времяпрепровождением отца. Картина выходила комичная. Александров с семьей гребет часто на развалюшной деревенской лодке, а “духи” сопровождают ее на щегольском катере, отделанном чуть ли не красным деревом.
Относился к охране Анатолий Петрович неоднозначно. Конечно, она ему изрядно докучала. (Она осложняла даже нашу жизнь: стоило кому-то из детей познакомиться со сверстником, “духи” начинали выяснять, кто он и откуда). В то же время отец понимал: в годы “холодной войны” охрана необходима - мало ли что. И действительно, случаи были разные. Однажды Александрову нужно было ехать в командировку, и он попросил охранника съездить на вокзал купить билет. Тот взял отцовскую машину и поехал. Купил билет, машина уже отъезжала, когда в нее буквально ворвался военный с пистолетом. Охрана его скрутила и сдала куда следует, а “дух”, вернувшись, сказал Александрову: жаль, мол, вас не было в машине - я бы этого военного пристрелил, и мне бы “звездочку” дали.
А вот еще один эпизод. Когда Курчатов пустил первый промышленный реактор на Урале, то назначил Александрова научным руководителем всех будущих установок. Пока отец был в командировке, мать решила сделать ему подарок - купить охотничью собаку (отец был охотником). Поехала за ней, естественно, с охранником. Отец подарку был рад, но тут выяснилось: жена хозяина собаки работала уборщицей не где-нибудь, а в американском посольстве. И соответствующие службы засекли машину Александрова у дома, где они жили. Начало раскручиваться целое дело - тогда и пригодился “дух”, подтвердивший, где надо, что в действительности произошло.
Брежнев хорошо относился к Анатолию Петровичу. Однажды к нашему дому подъехала правительственная машина, и нам вручили большущий сверток, а в нем кабанья нога - подарок от Леонида Ильича. С мясом в то время была напряженка, и мы искренне обрадовались подарку. На очередном официальном мероприятии отец поблагодарил Брежнева: мол, ногу съели с удовольствием, да еще и выпили за ваше здоровье. И с тех пор, примерно раз в месяц, нам привозили кабанью ногу.
- Известно, как тяжело Анатолий Петрович воспринял чернобыльскую трагедию...
- Так уж случилось, что в то время умерла наша мать. И отец болел. В общем, ударило его очень больно. В том типе реакторов были конструктивные недоработки, устранить их можно было лишь во время эксплуатации. И если бы персонал не допустил грубейших нарушений условий эксплуатации - ничего бы не произошло.
...Через несколько лет построенный в Северодвинске военный корабль “Академик Александров” выйдет в море. Он станет весомым вкладом в увековечивание памяти выдающегося ученого.