http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=25387acc-6775-4b8b-9a16-e3eb9fae98a4&print=1© 2024 Российская академия наук
В Минобрнауки России 20 апреля состоялось заседание круглого стола «Научно-образовательные центры как эффективный инструмент модернизации образовательного процесса в системе ВПО». В ходе этого заседания возникла интересная дискуссия, в которой главным моим оппонентом выступил директор Департамента развития профессионального образования Минобрнауки России Г. В. Шепелев. Мы с Геннадием Васильевичем так и не пришли к единому мнению, но договорились, что я изложу свои соображения письменно с тем, чтобы их можно было лучше проанализировать. Делаю это в данной заметке для интернет-издания STRF.ru, которое осуществляло информационную поддержку упомянутого круглого стола.
Суть моего недоумения очень проста и отражена в заголовке данной статьи. Перед нынешним раундом проектов по ФЦП «Кадры» было широко объявлено, что данная программа теперь переходит на грантовый способ финансирования. Что такое гранты, мы хорошо знаем, например гранты РФФИ существуют с 1992 года. В рамках грантовой схемы учёный в инициативном порядке подаёт проект, в котором обосновывается актуальность, значимость, оригинальность и новизна научной идеи, описывается имеющийся научный задел, а также даются сведения о команде, которая будет выполнять данный проект. От организации, где будет выполняться данная работа, требуется лишь очень ограниченная чисто формальная информация. Если проект отбирается РФФИ для финансирования, то за выполнение проекта отвечает его научный руководитель, а организация обеспечивает базовые условия для работы по проекту. Для этого организация и РФФИ заключают дополнительное соглашение – одно на все проекты данной организации.
Надо сказать, что примерно так организовано финансирование по грантам и в других странах. Мне это хорошо известно по работе в Университете Ульма – и на примере внутригерманских грантов (например, грантов DFG), и на примере грантов Европейской комиссии.
Долгое время гранты РФФИ были почти единственным источником внутрироссийского финансирования науки. Состоятельные в научном отношении группы восполняли недостаток финансирования активной подачей заявок в зарубежные научные фонды, заключением контрактов на научные исследования с промышленными компаниями. Однако несколько лет назад возникла другая привлекательная внутрироссийская возможность: получить финансирование из федеральных целевых программ; помимо ФЦП «Кадры», здесь можно упомянуть ФЦП «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2013 годы» и ФЦП «Развитие инфраструктуры наноиндустрии в Российской Федерации на 2008–2011 годы». Но финансирование по этим программам уже не шло по механизму грантов, вместо этого в обиходе появился режущий слух научного работника термин «лот». Дело в том, что одновременно с появлением ФЦП разработали и приняли пресловутый 94-ый Федеральный закон, который был механически применён и к сфере науки.
В результате сформировался такой порядок: если государство хочет финансировать какую-нибудь научную разработку в рамках ФЦП, оно объявляет «торги», выставляя соответствующий «лот» на открытый конкурс. Участвовать могут любые юридические и даже физические лица, а побеждает тот, кто наберёт больше баллов. Причём вклад в эти баллы фактора цены, за которую организация подряжается выполнить работу, должен быть не меньше 55 процентов. Надо сказать, что я неоднократно описывал эту схему своим зарубежным коллегам, и было очень интересно следить за спектром их реакций: от неверия, что кто-то в здравом уме может придумать такой порядок для финансирования науки, до недоверия к моим словам – может быть, я сгущаю краски или шучу. Я никогда не встречал только одного – аргументов в пользу этой системы.
Вообще-то, мои молодые и продвинутые коллеги быстро приноровились и к лотам (как говорится, «не бином Ньютона») и даже стали получать существенно большее финансирование. Но тут проявились вторичные отрицательные факторы – дело в том, что научные соображения при подготовке заявок на лоты и при последующем выполнении проектов отходят на задний план. Важны лишь знаменитые качества Молчалина из «Горя от ума» – умеренность (не назначать слишком высокую цену по лоту) и аккуратность (правильно заполнить все формальные бумаги, количество которых явно зашкаливает). Я не уверен, что это – самые ценные качества для научного работника. Как тут ни провести аналогию с ЕГЭ, основной ущерб от которого связан со схематизмом мышления, который сильно развивается при натаскивании на эти экзамены (в ущерб оригинальности мышления).
Причина всего этого понятна: взявшись за «лотовое» распределение средств по ФЦП министерство не может технически осуществить работу по экспертизе, отбору и сопровождению проектов. Поэтому за немалые деньги нанимаются негосударственные организации-посредники, которые фактически ведут всю эту работу за министерство. Это объективно приводит к увеличению формализма в ущерб содержательной стороне дела: ведь научный потенциал этих организаций не позволяет всесторонне анализировать представленные проекты и ход их выполнения.
И вот в прошлом году благодаря соединённым усилиям научной общественности был достигнут знаменательный прорыв – были приняты поправки в 94-й Федеральный закон, согласно которым положения этого закона не распространяются на научно-исследовательские работы. Очень важную роль здесь сыграли лауреаты конкурса «мегагрантов» – учёные с мировыми именами, которые отказались играть по правилам «лотовой» бюрократии и одним этим оправдали существование этого конкурса.
Одновременно было объявлено, что ФЦП «Кадры» переходит на гранты. Казалось бы, конец «лотам», и можно переходить на систему с общепринятыми во всём мире процедурами подачи и рецензирования проектов? Но нет – появляются объявления о конкурсах, и мы видим старую систему во всей красе, которую только формально обозвали «грантовой». Пожалуй, единственное послабление – ценовой фактор теперь снижен с 55 до 20 процентов. Но зато появилась куча дополнительных бумаг. Да ещё обязательство обеспечить 20-процентное софинансирование из внебюджетных средств.
И самое главное – опять заявки подают организации, а не научные руководители проекта. Уже говорилось, что такого нет нигде в мире. Всегда за выполнение технического задания по проекту отвечает учёный, который подаёт проект, и команда, которую он сформировал для выполнения. Организация лишь обеспечивает условия для выполнения проекта, получая из средств проекта накладные расходы. Совершенно непонятно, почему нельзя просто принять эту международно-признанную систему, которая уже 20 лет опробована в РФФИ?
При сохранении «лотов», в которых участвуют организации, сохраняется и абсурдное требование одной заявки от организации по лоту. В результате в таких больших организациях, как ведущие вузы страны и крупные институты РАН, в которых работают, скажем, по 100 докторов и по 500 кандидатов наук данной специальности, имеется возможность подать заявку на поддержку всего одной группы под руководством доктора наук и одной группы под руководством кандидата наук.
И наконец, избыточное количество запрашиваемых документов сомнительной релевантности. Складывается впечатление, что эти препятствия введены специально, с тем, чтобы снизить конкурс и тем упростить работу рецензентов и конкурсной комиссии. Однако надо понимать, что собрать требуемые документы вполне реально, в том числе для конкурсантов, не отличающихся выдающимися научными заслугами. Как раз наоборот, именно ведущих учёных можно в первую очередь отпугнуть от участия в конкурсе, поскольку они, в силу интенсивной научной работы, не располагают требуемым временем на сбор подтверждающих копий и заполнение многочисленных форм. Возникает вопрос: о чём, собственно, заботятся организаторы конкурса? О реальном развитии кадрового потенциала российской науки или об экономии затрат на рецензирование? Ничто не заменит обычную качественную работу рецензентов по сопоставлению поданных проектов. Необходимо понимать, что, кроме оформления бумаг, учёному ещё нужно время для получения, собственно, научного продукта, являющегося основным результатом его труда. Вместо этого налицо стремление организаторов конкурса упростить свою собственную работу и обезопасить себя от возможных претензий проверяющих органов.
Так вот я и спрашиваю: если гранты, то почему опять «лоты»? Я, конечно, не предлагаю отменить уже объявленные конкурсы – спасибо и за то, что они хоть были объявлены по нашим меркам относительно рано, а не в период летних отпусков. Но всё же нам надо переходить на принятую во всём мире систему, когда работа по экспертизе и анализу результатов проектов доверена ведущим специалистам в своей области (в том числе зарубежным), а не происходит по странному механизму «торгов». Слово «лот» должно быть исключено из лексикона научно-образовательного сообщества.