Версия для печати
Вернуться к списку

456 ПЕРЕГОВОРОВ ЗА ЛЕТО. КАК РОССИЙСКАЯ НАУКА ОЧИЩАЕТСЯ ОТ ГРЯЗИ

В российской науке редкие хорошие новости: специальный совет, взаимодействующий с Академией наук, успешно борется с низкокачественными и просто списанными статьями, которых в российских журналах опубликовано уже десятки, если не сотни тысяч. Эта плачевная ситуация – следствие не только низкого финансирования и издательской культуры и недобросовестности, но и административного давления на ученых, которые должны публиковать как можно больше статей, чтобы получить чуть лучшую зарплату и не лишиться работы.

Публикация в рецензируемом журнале – основной способ зафиксировать новое научное знание. Фактически только после того, как описание нового открытия, теории или эксперимента было одобрено несколькими рецензентами и принято к публикации в научном журнале, оно получает легитимность и признание. При этом уровень журналов, добросовестность привлекаемых ими рецензентов и редакторов сильно различается – немало изданий и в России, и в других странах готовы выпускать на своих страницах почти что угодно, от прямого плагиата и сфальсифицированных работ до статей, фактически не имеющих научного значения. Иногда это делается за деньги, иногда по знакомству или за какие-то встречные услуги. Слабых журналов в сотни раз больше, чем сильных, и их существование – вредное для науки вообще и для научной репутации конкретных стран – следствие, с одной стороны, низкого финансирования, с другой – наличия устойчивого спроса на публикации слабых или просто списанных работ. Такой спрос есть, например, в России, и в последние годы он только увеличивался по чисто бюрократическим причинам.

Среди "майских указов" Владимира Путина 2012 года был один, на первый взгляд не очень значительный пункт, который, тем не менее, существенно повлиял на положение российских ученых. Президент не только поручил довести уровень зарплат исследователей до 200 процентов от средних по региону, но и потребовал увеличить долю российских научных публикаций в общемировом потоке в полтора раза. Для выполнения второй части научные администраторы во многих российских вузах и научных институтах привязали зарплаты сотрудников и конкурсы на продление их контрактов к количеству публикаций.

Это усугубило и без того неважную ситуацию с российскими научными журналами: количество статей, содержащих фальшивые данные, плагиат, скрытую рекламу или просто опубликованных несколько раз в разных изданиях, идет на десятки, а может быть, и сотни тысяч. Системно решать эту проблему два года назад начал Совет по этике научных публикаций АНРИ. Для этого членам совета приходится отыскивать проблемные статьи, связываться с их авторами и журналами, где они опубликованы, и убеждать их, что публикацию нужно добровольно отозвать – такие очевидно сложные переговоры приходится проводить тысячи раз. Об уже проделанной титанической работе, которая, тем не менее, коснулась пока только вершины айсберга, Радио Свобода рассказала председатель совета Анна Кулешова, которая только за прошедшее лето вступила в переписку с почти 500 журналами.

– Как в России обстоят дела с научными журналами и неэтичными публикациями?

– Ситуация с журналами тяжелая. Во многих случаях в них работают неподготовленные и немотивированные люди. Кроме того, часть изданий использует свой ресурс для заработка денег. Особенно это видно по медицине: некоторые журналы публикуют статьи любого качества без научного рецензирования и информации о конфликте интересов. Все это привело к тому, что большое количество статей опубликованы с нарушением этических норм: это и фальсификация исследований, и плагиат, и дублирование (то есть публикация одной статьи в нескольких журналах, чтобы накрутить показатели), и коммерческие статьи, замаскированные под научные. Такие нарушения стали обыденными, и так как до 2017 года в России не было практики ретрагирования, научные статьи, содержащие нарушения, не отзывались. Нельзя сказать точно, какой процент научных статей нарушает этические нормы, потому что для этого нужно проанализировать всю базу – это технически очень сложно сделать. За два года были отозваны около тысячи статей, в которых выявили нарушения, а этим летом Комиссия РАН по противодействию фальсификации научных исследований содействовала отзыву 2,5 тысяч публикаций. Я думаю, это только вершина айсберга. Буквально на днях в компании "Антиплагиат" проверили 4 миллиона российских публикаций, размещенных в РИНЦ, и выяснили, что 70 с половиной тысяч текстов оказались опубликованы повторно практически без изменений.

– Есть ли здесь финансовая выгода для университетов и научных сотрудников? Получает ли человек больше денег, если он больше публикуется?

– Во многих университетах есть надбавки за публикационную активность или, напротив, какие-то карательные меры за невыполнение плана. Причем этот план невыполним для многих областей науки: есть медленные науки (то есть те, где работа над одним исследованием ведется особенно долго, а значит, часто выпускать статьи невозможно. –​ РС), например антропология. В любом случае, невозможно принудительно сделать в сжатые сроки десятки качественных научных статей. Такая мотивация к написанию статей приводит ко многим проблемам. Например к тому, что университеты, даже зная, что их авторы публикуются в иностранных журналах-хищниках (журналах, публикующих статьи за деньги, почти не учитывая их научное содержание. –​ РС), закрывают глаза на это и получают финансирование: нам известен случай, когда один автор публиковал в каждом выпуске индийского журнала по 40–50 статей. Или, например, ректоры некоторых университетов издают приказы, обязывающие сотрудников приписывать ректора в список авторов ко всем статьям, независимо от тематики.

– Как устроен механизм отзыва статей из журналов?

– Опора идет на данные "Диссернета", но так как мы не можем опираться только на один источник, члены комиссии проверяют всю информацию. Затем мы просим журналы тоже ее проверить и связаться с авторами – важно услышать и их аргументы. Решение об отзыве статьи должно приниматься очень взвешенно: крайне редко, но ошибки случаются, и это может сильно ударить по репутации журнала или автора статьи. Поэтому я не во всем согласна с политикой "Диссернета", который сразу публикует результаты своих исследований. Мне представляется важным дать людям достойно выйти из ситуации. Для меня более приемлема схема, в которой у автора и журнала есть возможность узнать про ошибку, исправить ее и только потом делать этот факт публичным. Также к нам могут обращаться авторы, которые считают, например, что их работу украли. Тогда мы сами проводим анализ, но никогда не публикуем информацию об анализируемых случаях. Мы находим деликатные способы взаимодействия с авторами и редакциями: объясняем им, где они допустили ошибку. В сложных случаях я выезжаю в регионы и помогаю на месте.

– Как много журналов, с которыми вы ведете переписку?

– Этим летом в рамках работы комиссии РАН я общалась с 456 журналами. Дело в том, что эту работу никак нельзя стандартизировать и отправлять изданиям типовые письма. Нужно вникать в каждый случай отдельно. Так как для этого нужны особые знания, председатель комиссии РАН академик Виктор Васильев поручил эту работу мне. Я уже много лет работаю редактором, поэтому хорошо знаю все проблемы и особенности.

В этом году в связи с экспертизой 2,5 тысяч статей у нас фактически не было лета, не было выходных. Так как у всех нас есть другая основная работа, мы трудились чуть ли не круглосуточно. Я надеюсь, что в будущем будет менее сложно: мы сейчас преодолеем некий рубеж, и дальше все должно встать на новые рельсы.

На днях были слушания в РАН, в которых участвовали представители журналов, и в очередной раз была видна дремучесть редакций. Научные редакторы занимаются этой работой по принуждению: у них основная нагрузка преподавательская, и они не вникают ни в какие рекомендации, стандарты. Они про них просто не знают: живут по старинке, рецензирования нет.

– К чему может привести отсутствие рецензирования?

– Научная статья может содержать ошибку. Если, например, это касается медицинских исследований, то отсутствие рецензирования может иметь фатальные последствия. На научные статьи опираются при принятии решений. Не допускать ошибки чрезвычайно важно. Иначе самолеты падают и лекарства не работают.

– Сталкивались ли вы с сопротивлением или неприятием, когда добивались отзыва статей?

– В 2016 году на конференции Ассоциации научных редакторов и издателей создавался совет по этике. На тот момент ситуация казалась безвыходной. Когда я говорила о проблеме плагиата, коллеги отвечали мне: "Ну и что вы сделаете? Уважаемому человеку нельзя отказать, пусть публикует, что хочет. Мы же не будем ссориться". Конечно, это было обидно слышать.

А руководство журналов поначалу воспринимало Совет по этике как некую карательную организацию: ВАК (Высшая аттестационная комиссия. –​ РС) что-то хочет, "Диссернет" публикует исследования, теперь еще Совет по этике. Нужно понимать, что большинство российских журналов живут в ситуации очень ограниченных ресурсов. И конечно, они остро реагируют на любые новые комиссии. Чтобы хорошо учиться и работать хорошо, чтобы ездить на конференции, внедрять новые правила, приглашать рецензентов, нужен ресурс. Поскольку я работаю редактором не один год, знаю про эти трудности. Мы стараемся приложить все усилия, чтобы сделать переход к новым стандартам качества для журналов более мягким. А поначалу редакции говорили: "Что вы нам сделаете? Ну и что, что плагиат?" Не было никакого понимания, что это вредит репутации журнала. Что человек может приписать себе чужое, сделать на этом карьеру и может входить в какие-то экспертные комиссии, не являясь по-настоящему экспертом. А другой человек, который не накручивал и не плагиатил ничего, оказывается не у дел. Сейчас нам приходят слова благодарности. Говорят, что стали по-другому относиться к науке и молодежь, и опытные авторы.

– Вряд ли авторы неэтичных статей довольны отзывом публикаций. Возмущался ли кто-нибудь вашей работой?

– Недовольные, конечно, бывают. Есть люди во власти, которые не понимают, почему кто-то посмел им говорить, что воровать чужие работы нельзя. Они были плагиаторами и при этом депутатами, полковниками и так далее.

– В других странах такой же масштаб ретракции?

– За рубежом тоже отзывают десятки статей. Дело в том, что мы заимствовали эту систему как раз из-за рубежа. На нас наступил академический капитализм, и мы перенесли к себе эту историю с публикационной активностью со всеми дырами, которые были за рубежом. Вместе с изданиями-хищниками, вместе с накрутками цитирования, разными манипуляциями. Так что это не совсем уникальная история, но я могу сказать, что некоторые вещи мы делаем лучше, чем за рубежом.

– Есть в ближайшей перспективе возможность, что авторы действительно начнут более серьезно подходить к научным публикациям?

– Я уверена, что это произойдет. Уже сейчас становится лучше, журналы становятся осознаннее. У нас хорошая динамика. И молодежь уже не считает правильным, когда в вузах им говорят: компилируйте что хотите, лишь бы через программу "Антиплагиат" нельзя было это увидеть. Я надеюсь, что мы выровняем ситуацию в интересах нашего общества, в интересах нашей науки и репутации наших журналов за рубежом. Потому что сейчас они плохо цитируются в том числе потому, что все понимают, что там нерецензированные публикации, которые идут с невероятным количеством нарушений этических норм. Кому такое нужно цитировать и кто такому будет верить? – говорит Анна Кулешова.