Версия для печати
Вернуться к списку

Стратегия на вырост

Президент России Дмитрий Медведев любит общаться с учеными. Но для полного взаимопонимания им необходимо преодолеть сопротивление материала – культурной среды.

Фото ReutersНе прекращаются попытки разработать некий план действий, который помог бы наконец-то решить проблему повышения эффективности российской науки. Проще говоря, найти почти сакральную формулу, которая подсказала бы – что же все-таки делать с этой самой российской наукой. Науке, вообще, как никакому другому социальному институту нашего государства, везет на программы, стратегии, концепции и проч., и проч. Очередную попытку предпринимают ученые Российского научно-исследовательского института экономики, политики и права в научно-технической сфере (РИЭПП).

На заседании круглого стола, состоявшемся в РИЭПП, были предложены к обсуждению «Стратегия развития науки в Российской Федерации на период до 2025 года и последующий период» и «Долгосрочная программа развития науки в Российской Федерации». Все логично: есть стратегия, и есть программа по ее реализации. Как подчеркнул директор РИЭПП, доктор философских наук Евгений Семенов, его институт выиграл конкурс на разработку этих документов, объявленный Министерством науки и образования РФ. «Этот круглый стол – первая попытка осознать структуру документа, – пояснил Евгений Семенов. – При этом надо понимать, что мы действуем в очень заданных обстоятельствах, не с нуля».

В цифрах эти «очень заданные обстоятельства» выглядят так (цитирую по проекту «Стратегии…»): «Техновооруженность российских исследователей в несколько раз ниже значений аналогичного показателя в странах ОЭСР. Средний возраст исследователей приближается к 50 годам. На мировой арене наука России становится все менее заметной: доля публикаций российских авторов в научных журналах, индексируемых Web of Science, снизилась с 3,88% в 1995 году до 2,42% в 2007 году»;

«…Распределение научного потенциала по территории Российской Федерации характеризуется заметной неравномерностью (58,1% исследователей сосредоточены в Москве, Санкт-Петербурге, Московской и Ленинградской областях)».

Отсюда «системная проблема, на решение которой направлена «Стратегия...», – снижение эффективности науки России в связи с утратой созданных в предыдущие годы заделов, старением кадров, снижением уровня исследований, слабой интеграцией в мировую науку и мировой рынок инноваций и отсутствием ориентации на потребности экономики». Или, как образно сформулировал эту проблему тот же Евгений Семенов: «Если наука не найдет своего места в системе жизни общества, в кругообороте знания в обществе – это все пустое занятие».

Пожалуй, это был один из самых эмоциональных моментов в обсуждении представленного проекта. Что же такое наука – это башня из слоновой кости или промышленное воплощение технологий («непосредственная производительная сила» – по Марксу).

«Не надо лезть в Академию (РАН. – «НГ»); надо поставить перед ней определенные цели и дать ей деньги. Как можно меньше лезть в управление академией. А прикладная наука сама по себе существовать не будет, она станет просто корпоративной наукой», – считает доктор физико-математических наук Геннадий Козлов, советник генерального директора ОАО «Концерн ПВО «Алмаз-Антей», в прошлом – заместитель министра науки и образования РФ.

«Фундаментальные исследования существуют для культурной безопасности общества. Фундаментальная наука – это как Большой театр: никто же не собирается на нем зарабатывать деньги», – уверен декан факультета инновационно-технологического бизнеса Академии народного хозяйства при правительстве РФ Владимир Зинов.

«Есть фундаментальная наука и есть прикладная. У фундаментальной науки нет национальных законов, – подчеркивает академик Валерий Макаров, директор отделения теоретической экономики и математических исследований ЦЭМИ РАН. – Надо статус фундаментальной науки поменять в глазах нашего общества очень существенно».

А вот непосредственный руководитель разработки «Стратегии…», кандидат экономических наук, заведующий отделом проблем инновационной политики РИЭПП Александр Гусев отметил, что «системная проблема – низкая эффективность науки из-за отсутствия ориентации на решение конкретных проблем». Вообще, разработчики видят два возможных сценария развития ситуации с российской наукой. Инерционный сценарий «основывается на предположении о возможности увеличения притока ресурсов в науку без ощутимых институциональных изменений и экстенсивном процессе генерации знаний». Институционально-инновационный сценарий «состоит в качественном изменении и усилении государственного управления научной сферой, а также повышении степени самоуправления в научном сообществе».

Если реализуется первый сценарий – «получение результатов мирового уровня в российской науке возможно крайне редко». Однако «к благоприятным факторам данного сценария относится поддержка инерционного сценария со стороны академического сектора науки».

Второй, институционально-инновационный сценарий развития науки, «является наиболее рациональным вариантом действий в рамках рассматриваемой «Стратегии...». Вероятность его успешной реализации может быть оценена как высокая». Правда, «основными оппонентами станут руководители и коллективы низкоэффективных научных организаций государственного сектора, в том числе государственные академии наук, занимающие монопольное положение в определенных отраслях науки».

Александр Гусев кратко перечислил меры, необходимые для реализации второго сценария: учреждение должности вице-премьера по научной политике; разделение должностей административных и научных руководителей; развитие сети государственных научных фондов; государство должно обладать хорошим механизмом поддержки эффективности научных исследований, поэтому к 2015 году должна пройти «чистка» этого механизма; переход на одноуровневую систему ученых степеней; английский – второй язык науки; работа с российской научной диаспорой.

Но, пожалуй, самое кардинальное предложение – разделение всех научных исследований на две группы: научные программы («жестко привязаны к приоритетным направлениям развития науки, технологий и техники... по срокам реализации… охватывают период 5–7 лет без ограничений по числу исполнителей») и научные проекты («являются инициативными научно-исследовательскими работами, основанными на творческой интуиции ученых... Охватывают широкий фронт исследований. Продолжаются от 1 до 3 лет, а проектная команда исследователей не превышает 10 человек»).

«Наша стратегия ориентирована на развитие именно государственного сектора науки, – подчеркивает Александр Гусев. – Если вместе с ней будет развиваться и фирменная наука – это будет просто здорово. Но сама по себе сейчас фирменная наука в стране очень слаба».

Для развития же государственного сектора науки авторы «Стратегии...» предлагают, например, разработать инструменты поддержки программ развития научных организаций. Такая поддержка должна носить адресный характер и осуществляться на конкурсной основе по результатам предоставляемых на экспертизу научными организациями программ развития. «Государственную поддержку могут получить только научные организации, работающие в рамках приоритетных направлений развития науки, технологий и техники Российской Федерации.

Длительность программы развития научной организации от 3 до 5 лет. Для отбора программ развития научных организаций проводится открытый конкурс. Государственная поддержка на одну научную организацию составит от 300 млн. рублей до 1 млрд. рублей при требовании о софинансировании расходов по реализации программы развития из внебюджетных источников в объеме не менее 30% к запрашиваемому объему поддержки».

Не обошлось на круглом столе и без обсуждения проблемы коррупции. Судя по всему, наука, как и все другие институты общества, не имеет иммунитета к этой коррупционной пандемии. Геннадий Козлов, например, так и заявил: «Основная проблема – коррупционная составляющая нашего общества».

«Наш научный социум чрезвычайно архаичен, – вынужден был констатировать и директор РИЭПП Евгений Семенов. – У нас не научный социум, а социум научной номенклатуры. Более половины диссертаций – социогуманитарные. Это объясняется разной степенью коррумпированности научного сообщества, а не потребностями общества».

Впрочем, Владимир Зинов отметил, что для формирования любой полноценной стратегии необходимо знать, что здорового сейчас осталось в российской науке. «Вопрос – как выделять приоритеты, – подчеркнул Зинов. – Кто тот моральный авторитет в научно-технической сфере, чью точку зрения сейчас готово поддерживать общество? Это принципиальные вопросы. Приоритеты не должны быть только результатом деятельности государственной власти. Сколько было академиков, столько было приоритетных программ плюс один. И это не столько коррупция, сколько культурная среда».

Но культурная среда – это не есть нечто абстрактное. Ценности и нормы передаются сверху вниз – известный социологический факт. «Сегодняшняя власть сама все знает и в науке не нуждается, – радикально обострил проблему доктор экономических наук Виталий Тамбовцев, заведующий лабораторией институционального анализа экономического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. – Резкое снижение ценности науки в обществе произошло вследствие снижения ценности науки в российской власти. Крупному российскому бизнесу наука не нужна, ему проще купить готовое технологическое решение за границей. Как обеспечить востребованность науки? Надо чтобы экономика стала конкурентной. (Не путать с конкурентоспособностью.) Пока этого нет. Производство соков не может вытянуть спрос на науку».

Солидарен с известным российским экономистом был и доктор технических наук, основатель Фонда некоммерческих программ «Династия» Дмитрий Зимин: «Создание атмосферы для развития науки возможно при условии, если в стране создана конкурентная среда не только в экономике, но и в политике».