Версия для печати
Вернуться к списку

Драмы науки: битва за правду о Пугачеве

Этот "уральский Ломоносов", бывший современником Михайло Ломоносова, был незаурядным ученым-энциклопедистом, ставшим первым членом-корреспондентом Российской Академии наук. Географ, историк, экономист и исследователь Оренбургского края, автор "Истории Оренбургской" и "Топографии Оренбургской". Написанная им историческая хроника "Осада Оренбурга", высоко оцененная Пушкиным, послужила источником для его "Истории Пугачевского бунта". Рычкову принадлежит авторство рецепта выживания в чрезвычайных ситуациях, который впоследствии спас не одну жизнь ленинградского блокадника.

Люди науки сталкиваются с противодействием не только на ее стезе, но и на путях общественного служения. Драматично складывались отношения Рычкова с оренбургским губернатором И.А. Рейнсдорпом, который на протяжении всего 1772 года не разрешал члену-корреспонденту Академии наук выехать в Москву, ссылаясь на то, что соляному руднику нужен постоянный пригляд. Однако подлинная причина заключалась в том, что в конце 1771 года по просьбе Академии наук Петр Иванович описал бегство 170 тысяч калмыков из Оренбургской губернии в Китай. В отчете Рычкова содержались рассказы его сыновей, Андрея и Николая, участников безуспешной погони военного отряда за калмыками, к которым он присовокупил свои собственные наблюдения очевидца.

Губернатор Рейнсдорп, не желавший признавать ошибок своей администрации по отношению к инородцам, в донесении указывал: "Статский советник Рычков составил историческое сочинение о бегстве калмыков. Я удивляюсь более тому, что этот человек взял на себя описание о событиях, которые для него были совершенно сокрыты, почему это описание должно быть полно неверностей. Вся переписка по этому делу как в военной, так и в государственной коллегиях считается тайной". Признавая за Рычковым определенный талант, названный им "невозделанным умом", губернатор тем не менее полагал, что его научная деятельность — плод тщеславия и себялюбия.

У губернатора не было права отменить поездку Рычкова в Москву по вызову правительственного департамента, и Рейнсдорп, затаив обиду, начал мстить Рычкову. Разные это были люди — государственный чиновник третьего класса и ученый муж пятого класса, радеющий о государственных интересах.

"Конфликт с губернатором был неизбежен, — полагает биограф Рычкова, писатель Иван Уханов. — Для Рычкова, приверженца истины в большом и малом, превыше всего были труд и долг совести, желание усердно служить Отечеству и русской науке, не требуя высоких чинов и вознаграждений: "к лакомству и к нажиткам я не склонен". Всякая мысль, идея у него обычно превращались в стремление преобразовывать окружавшую жизнь. Каждому своему убеждению он старался придать практическую направленность".

В сей медвежий угол генерал-поручик Рейнсдорп попал прямо из вихря столичной светской жизни и ждал милостивого случая вернуться в Петербург. Оренбургский губернатор — военная косточка — полагался на силу приказа и требовал беспрекословного подчинения, мало интересуясь вопросами науки и образования. Наличие у Рычкова своего собственного мнения о положении дел в губернии, Рейнсдорп считал проявлением инакомыслия, стремлением выделиться и быть умнее всех. По мнению Ивана Уханова: "Рычкову, как, впрочем, и всякому подчиненному, он мог простить дурной проступок, воровство, взятку, пьянство, но не терпел независимого ума, гражданской смелости".

Не успела утихнуть история с бегством и попыткой задержания калмыков, как в крае взбунтовались яицкие казаки. Атаманы и старшины взимали с казаков магарычи за право рыбной ловли и добычи соли, служилые казаки по полгода не получали жалованья. Войско слало в Петербург своих ходоков с жалобами. На Яик приезжали столичные чиновники-ревизоры, но старшины задаривали их взятками, рыбой, икрой. Яицкий войсковой атаман и тамошний войсковой старшина тем временем упражнялись в доносительству друг на друга. 12 января 1772 года яицкие казаки подняли мятеж. Бунт подавить удалось далеко не сразу. И снова губернатор выказал себя послушно-вышколенным чинодралом, а не служащим государственного масштаба. Случившееся было прелюдией к крестьянскому восстанию под руководством Емельяна Пугачева.

Во время осады Оренбурга находящийся в нем Рычков придумал способ приготовления "новой пищи на случай бедственных приключений". Для этой цели нужно было растянуть на земле или на деревянном щите говяжьи или бараньи шкуры, которые были на любой скотобойне и в каждом дворе, огнем или кипятком снять с нее шерсть, а затем тщательно выварить. Когда шкура размякнет и разбухнет, ее нужно разрезать на тонкие ремешки или порубить на полоски. Полученную лапшу варили с добавлением трав, лука, чеснока или лимонного сока. Остудив варево, его употребляли как студень. "Рецепт Рычкова" помог избежать голодной смерти в осажденном Оренбурге в XVIII веке, и в блокадном Ленинграде в веке двадцатом.

Рычков получил свидание с пленным Пугачевым в Симбирске и разговаривал с атаманом. Когда Петр Иванович рассказывал о том, что бунтовщики разорили его усадьбу и причинили старику горе, убив сына Андрея, то он расплакался. Пугачев в свое оправдание заявил, что его сообщники своевольничали и многое творили без его ведома, и тоже не смог сдержать слез.

Как и следовало ожидать, крестьянская война не сгладила противоречий между Рычковым и Рейнсдорпом. Губернатор настаивал на том, чтобы история пугачевского бунта создавалась по протокольным записям в его журнале, состоящем в основном из приказов и распоряжений губернского военного и административного управления, руководившего обороной Оренбурга. Особую роль в защите города приписывалась генерал-поручику Рейнсдорпу, награжденному императрицей Екатериной Второй орденом святого Александра Невского.

В противовес губернатору, который подчеркивал высокие ратные качества воинов и организаторский талант командного состава, Рычков свидетельствовал о неподготовленности крепости к обороне, а неудачу многократно предпринятых вылазок "слабостью и робостью духа". Не умел и не хотел лгать Рычков, писавший о том, что видел и слышал сам. Первоначально он и вину в разгоревшемся конфликте возлагал не на Рейнсдорпа, а на его окружение, состоящее из подхалимов и лизоблюдов. Однако позже имел возможность убедиться в обратном. Однажды при разговоре губернатор обозвал Рычкова писакой, себялюбцем, сочинителем безвкусных компиляций, а в одном из писем представил его человеком, созидающим свое счастье во вред другим людям.

Еще одной пощечиной Рейнсдорпу явилось приглашение Рычкова в Симбирск для доклада о состоянии дел в Оренбургской губернии, которое было сделано известным боевым генералом и сенатором графом Петром Ивановичем Паниным, недавно назначенным главнокомандующим войсками Оренбургской, Казанской и Нижегородской губерний. За два месяца усмирив крестьянское восстание, Панин почувствовал потребность получить сведения о "гнездовье Пугачева" от дельного человека — от этнографа Рычкова.

В отличие от карьериста Рейнсдорпа, его сиятельство графа Панина отличало "строгое отношение к самому себе при строгом и правдивом отношении к другим". Обоих тезок многое сближало во взглядах на жизнь, и два Петра Ивановича могли на славу потрудиться, но Панин, более полутора месяцев продержавший Рычкова у себя, отправил его назад в Оренбург с тем, чтобы он вместе с губернатором Рейнсдорпом составил "два кратких исторических экстракта: один из них о киргизском народе, а другой экстракт о башкирцах".

"Это поручение, по замыслу Панина, должно было объединить усилия Рейнсдорпа и Рычкова в налаживании более прогрессивной системы управления инородцами в многонациональном крае, — пишет Иван Уханов. — Однако назначение Рычкова как члена Иностранной комиссии к себе в помощники Рейнсдорп воспринял с глубоким неудовлетворением. И совсем уж обескуражило Рейнсдорпа второе письмо Панина, которым все дела по составлению экстрактов велено было передать Рычкову".

Озадаченный Оренбургский губернатор к тому времени уже назначил толковых специалистов для этой работы, но ослушаться приказа вышестоящего начальства не посмел и открыл перед Рычковым все архивы. В то же время он постоянно подгонял своих помощников, в надежде опередить Рычкова. Но последний не только проделал свою работу раньше, вложив в нее обширные сведения, но и "одухотворив сочинение живыми мыслями и наблюдениями историка". За свой литературно-исторический труд 62-летний Рычков получил от имени Ее Величества большое материальное вознаграждение.

Отзыва о работе, проделанной его соперниками, в архивах не сохранилось. По всей видимости, она оказалась менее содержательной, нежели рычковская. Так и не сумев переварить, по его словам, "нелепого Рычкова и Оренбурга", в начале сентября 1775 года Рейнсдорп попросил графа Панина об отставке.