http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=333fbf4d-4638-4ad2-8de5-19b23eddc887&print=1© 2024 Российская академия наук
Противодействие войне - это трудная и повседневная работа. И ее нужно кому-то делать. В пер-вую очередь тем, кто лучше понимает опасность всемирной ядерной войны. В то же время надо быть сильным, чтобы не допустить такой войны. Вот и приходится шагать по краю пропасти, по-степенно отходя от ее края. Однажды мир сошел с ума. Это случилось в Японии в августе 45-го. Ядерные грибы "вырастали" на полигонах в разных уголках Земли, в космос стартовали мощные ракеты, а политики уже начи-нали гордиться тем, что они могут уничтожить все живое на Земле более двадцати раз! Нужны были люди, способные остановить безумие. Одним из немногих, решившихся на это, был Евгений Павлович Велихов.Случился у нас с ним разговор о власти и науке. А поводом к нему послужила информация, что принято решение о строительстве экспериментального термоядерного реактора (проект ИТЭР) во Франции. Я знал, что решение это принималось на самом высоком уровне в США, Японии, Рос-сии, Франции, в других странах, и участником переговоров был академик Велихов.- Евгений Павлович, ИТЭР уже можно "пощупать" руками?- Проект начался в 1985-м. Реактор спроектирован, есть трехмерное его изображение, можно вой-ти внутрь, "пощупать", увидеть и оценить все сделанное... Фантастика стала реальностью. Науки осталось еще очень много, есть неясности, нужен обширный поиск, но с точки зрения инженерной его уже можно строить. Принципиальных изменений не будет.- Вы считаете себя одним из главных конструкторов ИТЭРа?- Вопрос сформулирован неверно.Я один из участников коллектива, который создавал ИТЭР. Я принимал участие в его создании с самого начала, но таких людей было немало. Это коллективное творчество - российское, американское, европейское, японское... Многие люди вложили туда свои идеи.- Но все-таки у вас была особая роль?- Задача у меня была во многом "президентская". Я должен был быть полностью в курсе всех дел, следить за тем, чтобы программа двигалась, развивалась... Ни в коем случае нельзя брать на себя решение частных задач, многие свои функции нужно делегировать другим участникам проекта и программы. Необходимо так объяснять людям и так взаимодействовать с ними, чтобы они прини-мали правильные решения сами. ИТЭР построен так, что все его участники должны были на своих уровнях принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность.- Вам пришлось бороться с "внешними силами"? Я имею в виду президента США, который однажды объявил, что Америка выходит из проекта?- Это была ошибка, допущенная американцами в 1998 году. Там всегда находится группировка, которая выступает против фундаментальных исследований и международного сотрудничества. Некоторые сенаторы считают, что Америка должна поддерживать только те проекты и програм-мы, где она играет ведущую роль. В ИТЭРе этого нет. Я говорил и с вице-президентом Гором, и с президентом Клинтоном. Как только был избран президентом Буш, он в первом же своем выступ-лении заговорил об энергии и энергетике, без которой будущее Америки невозможно. Стало ясно, что американцы либо должны примкнуть к этой программе, либо делать что-то свое, не менее эф-фективное.У президента Буша хватило мудрости принять верное решение и работать сообща с на-ми.- Вы упоминаете Буша, Клинтона, Гора, Рейгана...- Можно и других добавить, потому что ИТЭР оказался в центре политических страстей. Горбачев собирался в первую зарубежную поездку во Францию. Поскольку у меня с ним были довольно близкие отношения, то я пришел к нему и рассказал об ИТЭРе. При встрече с Миттераном Горба-чев высказал идею о совместной работе, а я ввел президента Франции в суть дела, рассказал о де-талях. А вскоре включился в проект и Буш-старший...- Извините, что перебиваю, но я просто обязан спросить: какое отношение вы имели к вла-сти, к тому же Горбачеву? Честно говоря, я не знаю других академиков, которые могли бы запросто зайти к Генеральному секретарю ЦК КПСС и рассказать ему о своих идеях...- Такие академики были. Помощником у него был тот же академик Осипьян. Думаю, что могли зайти по своим вопросам и Харитон, и Александров, и Уткин. .. В общем, многие. Так что о какой-то исключительности я не говорил бы... Михаил Сергеевич Горбачев был открытым человеком, с ним можно было обсуждать проблемы. Я - человек скромный, но "скромности по отношению к начальству" у меня не было, потому что за мной стоял Курчатовский институт - особый в истории нашей науки. Первое, с чем я выходил "наверх", - это были МГД-генераторы. Для меня было оче-видно, что эту идею нужно донести до власти. Ее обсуждали в Оборонном отделеЦК, в Совете Министров. Это были времена Хрущева, а потом и Брежнева...- Разве выйти "на самый верх" было не сложно тогда?- Между властью и наукой тогда отношения были особые. Подчас даже очень теплые. У того же Анатолия Петровича Александрова с Брежневым или Дмитрием Федоровичем Устиновым. Потом я узнал, что Устинов знал еще моего отца, но об этом никогда не упоминал. Авторитет Александ-рова "открывал все двери", и в Военно-промышленной комиссии, что была в Совете Министров СССР, к нашим идеям и предложениям всегда относились внимательно. К счастью, во власти бы-ли образованные и эрудированные люди. В частности, тот же Устинов. Неверно представлять, будто он занимался только военными делами. Строительство шестиметрового телескопа напря-мую связано с ним, да и другие проекты, сугубо научные, он поддерживал. В общем, после созда-ния атомной бомбы и успехов в ракетном деле и космосе доверие власти к ученым было очень вы-соким.- Политики старались предугадать будущее?- Для любого высшего руководителя страны это делать необходимо. Приезд Дмитрия Федоровича Устинова со всем генеральным штабом в Пахру был связан с лазерным оружием. Я сказал тогда, что для завершения работ мне нужно построить пару установок. Он тут же отдал распоряжение о том, что необходимо помочь ученым. Деньги были немедленно выделены... Этим примером я хочу показать, насколько быстро власть реагировала на просьбы ученых, а также то, что у нас была возможность к этой власти обращаться напрямую.- Тогда вы не были ни академиком, ни директором института, не так ли?- Доктором наук и заведующим отделом. Тем не менее доверие ко мне было, потому что с властью был "контакт" - с тем же Устиновым мы говорили на "профессиональном уровне". Он понимал суть проблемы и видел, что я смогу ее решить.- Сегодня такое возможно?- Я могу, конечно, позвонить тем, кого знаю, и они, думаю, не откажут. Но я не уверен, что между нами возникнет "контакт понимания". Скорее речь идет о доверии ко мне лично, а не к науке в це-лом. Нельзя сказать, что все было организовано разумно, но власть и наука шли в одном направ-лении.- А ваша оценка Ельцина?- В какой-то степени с ним мне было проще. Он чувствовал себя почти царем, а потому считал свои решения обязательными для всех. И это подчас помогало решать крупные проблемы.- К примеру?- Допустим, судьбу Академии наук СССР. Все шло к тому, чтобы ее ликвидировать, а Российскую академию создавать заново. Многие академики в это не верили, мол, подобного произойти не мо-жет! Они просто не понимали, что происходит в стране и во власти. Надо действовать, и я пошел к Ельцину. Надо отдать ему должное, он сразу все понял. Говорит, давай документы, подпишу. На-утро он уезжал в Германию. Я пообещал приехать в аэропорт. Документы были у Бурбулиса, ко-торый руководил Правительством. Пытался сначала попасть в кабинет Бурбулиса, но пробиться не смог. Встретил его в коридоре, но он отмахнулся, мол, очень занят, так как должен вести заседа-ние Правительства. И вот тут-то случилось непредвиденное: меня коллеги просто втолкнули на это заседание. Все поворачиваются в мою сторону, мол, зачем тут этот академик, которого никто на заседание не приглашал. Я подхожу к Бурбулису и прошу его отдать мне бумаги по Академии наук и Курчатовскому институту. Ему ничего не остается - он отдает их мне. Утром я подписал документы у Ельцина.- Интересно, а сегодня можно пройти на заседание Правительства?- Никто, конечно, туда не пустит... Впрочем, если возникнет какая-то крайняя ситуация, то я, веро-ятнее всего, смогу это сделать. Но для этого, повторяю, нужна из ряда вон выходящая ситуация, коей, полагаю, в ближайшее время не предвидится.- Ельцина все-таки можно было убедить?- Конечно. Ну, к примеру, то же Штокмановское месторождение. Его удалось спасти, сохранить для России. Сделал это Ельцин.- Зачем это вам нужно? Вы - Курчатовский институт, а не "Газпром"!- Курчатовский институт всегда брал на себя ответственность не только за себя, но и за тех, с кем мы работаем вместе. Мы создавали промышленность атомных подводных лодок, и была реаль-ность просто ее потерять. Все было на грани - люди жили ужасно, производство стояло. Раньше на заводе производили шесть лодок в год. Чтобы сохранить хоть что-то, надо производить нефтяные платформы. Именно они поддержат технологию, сохранят кадры, помогут коллективам выжить. Я убедил Ельцина в том, что нужно действовать именно так. Он согласился. Да, сейчас мы можем делать лишь одну лодку в течение нескольких лет, но уникальные производства существуют. Это принципиально важно!- Как в вас уживаются два человека: один воюет за ударные подводные лодки, за самое совре-менное оружие, а другой - борется за разоружение?- Первый человек, ученый, который принял правильное решение, был Клаус Фукс. Тот самый фи-зик, который передавал все секреты создания американского ядерного оружия в Советский Союз. Он это делал не потому, что любил Сталина, а потому, что считал недопустимой монополию на это страшное оружие. Было произведено огромное количество атомных бомб - пятьдесят тысяч боеголовок! И в этом процессе я принимал участие... С другой стороны, пацифизм не изменяет реальную ситуацию. Противодействие войне - это трудная и повседневная работа. И ее нужно ко-му-то делать. В первую очередь тем, кто лучше понимает опасность всемирной ядерной войны. В то же время надо быть сильным, чтобы не допустить такой войны. Вот и приходится шагать по краю пропасти, постепенно отходя от ее края.- И роль науки в этом особенно велика?- Науки, на мой взгляд, недостаточно. Нужна еще политическая воля. А потому ученые просто обязаны взаимодействовать с властью.