Версия для печати
Вернуться к списку

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК В ТУМАННОМ ПРОЕКТЕ ЕЁ РЕОРГАНИЗАЦИИ

В принятом Госдумой во втором чтении проекте нового закона «О Российской академии наук…» также говорится, что, кроме проведения фундаментальных исследований, РАН сохраняет за собой упомянутые функции коллективного «государева советника». Об этом сказано в ст. 6 законопроекта: «Целью деятельности РАН является … экспертное научное обеспечение деятельности государственных органов в областях, способствующих технологическому, социальному и духовному развитию России».

Но сможет ли РАН выполнять все эти функции, если в п.9 ст.18 упомянутого законопроекта сказано следующее: «Научные организации Российской академии наук, Российской академии медицинских наук, Российской академии сельскохозяйственных наук передаются в ведение федерального органа исполнительной власти, специально уполномоченного Правительством Российской Федерации на осуществление функций и полномочий собственника федерального имущества, закрепленного за научными организациями Российской академии наук».

Настоящими заметками я хочу обратить внимание на то, как РАН, наряду с фундаментальными научными исследованиями, осуществляла также государственные функции экспертизы и прогноза, и сможет ли она их выполнять их впредь, по крайней мере, в области технических и естественных наук, если ее лишат ныне подведомственных ей научных учреждений. В области технических наук это энергетика, физика, машиностроение, прикладная математика и т.п., а естественных наук - химия, биология, геология и др. Без ясного понимания того, как необходимо обеспечивать условия для эффективного решения всех этих задач не может быть и речи об обоснованных изменениях структуры РАН.

Только будучи совсем наивным, можно думать, что научные экспертиза и прогноз делаются собравшимися вместе «яйцеголовыми» специалистами, облаченными в академические мантии. К сожалению, именно такое искаженное представление прослеживается в проекте обсуждаемого закона. На самом же деле, научные экспертиза и прогноз являются результатом целенаправленных и обычно больших теоретических и/или экспериментальных исследований, осуществляемых коллективом или коллективами высококвалифицированных специалистов. Эти исследования связаны с проведением поисковых экспериментов или экспедиций с целью проверки новых научных идей. Они обычно возникают в результате глубокого анализа возможных путей решения поставленных обществом или руководством страны задач, либо оказываются прорывными идеями, возникшими в ходе самих фундаментальных исследований. Причем практическую отдачу от них следует ждать не обязательно прямо сейчас, а, скорее всего, лет через 10-20, а, может быть, и позже.

Наивно также думать, что глубокие экспертиза и прогноз могут быть подготовлены одной или несколькими университетскими лабораториями, пусть даже сверхвыдающимися. Нет, предназначение научных университетских лабораторий состоит в генерации новых знаний и, как это иногда непредвиденно случается, вытекающих из этих знаний прорывных идей. Иными словами, университетские лаборатории заняты проведением чисто фундаментальных исследований, а лаборатории в технических ВУЗах – прикладных исследований по заказам промышленности.

Чтобы обеспечить высококвалифицированную экспертизу государственного уровня, страны, заботящиеся о своем будущем, создают специальные научные структуры и государственный орган, который дирижирует их научной работой. Именуют такие органы по-разному. Например, во Франции, Италии, Австралии, Испании - это советы по науке (CNRS, CNR, CSIRO и CSIС, соответственно) с множеством научных институтов в своем составе. В других странах это национальные лаборатории и федеральные институты.

В США функционируют почти сорок национальных лабораторий и Институт газа при аналоге министерства энергетики – DOE, тесно связанном с обороной, а также Национальный институт здоровья, по структуре и функциям аналогичный нашему Курчатовскому центру. В Германии эти функции выполняют многочисленные институты государственных самоуправляемых обществ имени Макса Планка, Фраунгофера и Гельмгольца соответственно, аналогов Российской академии наук. В странах бывшего социалистического содружества государственные экспертно-прогностические функции выполняли и продолжают выполнять институты национальных академий наук этих стран.

С точки зрения обсуждаемой проблемы чрезвычайно существенно, что все названные уполномоченные «государевы органы» являются ведомствами, обладающими необходимой инфраструктурой в виде специализированных, подведомственных им, научных институтов, предназначенных для проведения соответствующих научных исследований, экспертизы крупных проектов и подготовки прогнозов. Без наличия такой инфраструктуры осуществление экспертной и прогностической функций в областях государственных интересов просто невозможно.

Взглянем на историю создания структуры предшественницы РАН – Академии наук СССР. Создание всех без исключения академических НИИ было вызвано именно необходимостью экспертной и прогнозной поддержки важнейших межотраслевых проблем страны. Так, геологические институты АН СССР создавались в 20–30-е годы прошлого века для решения базовых проблем оценки и прогноза природных ресурсов страны. Технические, физические и химические институты в 1930–1950-х – для решения межотраслевых проблем индустриализации и обороны.

Научная карьера автора этих строк начиналась в Москве в Институте химической физики АН СССР – мощнейшем в мировых масштабах научном академическом институте физико-химического профиля. Институт был создан в 1931 году для решения научных проблем горения и взрыва, без понимания которых страна не смогла бы в 1940-е годы в сжатые сроки овладеть ядерным оружием. Три выдающихся специалиста этого академического института обеспечили решение уже прикладных проблем в отраслевых оборонных институтах по созданию взрывающихся ядерных устройств. Это были академики Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович и К.И. Щелкин, ставшие трижды Героями Социалистического Труда. При этом сам Институт химической физики оказался центровым «игроком» в решении проблем создания и испытания необходимых химических зарядов для приведения в действие ядерных устройств, а также наблюдения, диагностики и прогноза событий, развивающихся в окружающей среде после атомных взрывов.

За выдающийся вклад в мировую науку организатор и директор института академик Н.Н. Семенов даже в тяжелые 1950-е годы конфронтации двух социальных систем был удостоен Нобелевской премии за потрясающий прорыв в фундаментальной науке – создание теории разветвленных цепных реакций. Эта теория явилась основой, как создания атомных бомб, так и атомных электростанций.

Естественно, что для обеспечения возможности проведения соответствующих исследований государство обеспечило институт огромной инфраструктурой с уникальными по своим возможностям исследовательскими стендами и полигонами. Инфраструктура располагалась не только в Москве, но и в широко известном сейчас подмосковном поселке Черноголовка, где возник большой академгородок со своим жилым фондом. Сейчас официальное название этого городка – Ногинский научный центр РАН.

Существенно, что всей научной деятельностью этого межотраслевого научного гиганта и целевым развитием его инфраструктуры мог управлять только орган высочайшей научной компетенции – сама Академия наук СССР. Ни курировавшее тогда атомную отрасль могучее Министерство среднего машиностроения (сейчас это Росатом), ни Госкомитет по науке и технике или Госплан СССР, а именно Академия наук. Ведь при решении стержневой задачи института параллельно приходилось решать многие не входившие в прямую компетенцию Минсредмаша фундаментальные научные задачи, такие как создание методов и устройств наблюдения за развитием быстропротекающих химических и физико-химических процессов, их математического описания и моделирования, а также многое-многое другое.

Отметим, что поставленная государством перед Институтом химической физики и на «отлично» выполненная комплексная научная задача никогда не могла бы быть решена ни в отраслевом, пусть даже оборонном институте, ни, тем более, в университетских лабораториях. Университеты или, как было принято говорить в недавнем прошлом, образовательные институты и ВУЗы, готовили научные кадры для таких исследований, будучи нередко на 100% интегрированными с важнейшими институтами АН СССР.

Автор этих строк глубочайше признателен судьбе за возможность получить серьезнейшее физико-математическое и физико-химическое образование в закрытом до начала 1990-х годов Московском физико-техническом институте (МФТИ). Учеба в МФТИ давала возможность прохождения трехлетней дипломной практики, и затем обучения в аспирантуре в Институте химической физики и других выдающихся академических и оборонных НИИ. И дипломной практикой, и аспирантами руководили непосредственно те ученые, кто обеспечивал проведение соответствующей научной экспертизы, и поэтому не понаслышке знал и науку, и потребности страны.

Второй близкий автору пример целевого создания системы академических структур – это организация в конце 1950-х огромного и по настоящее время полностью «боеспособного» Сибирского отделения АН СССР. Ныне – это СО РАН, которое включает в себя 79 академических НИИ, и где работают более 9 тысяч высококвалифицированных научных сотрудников.

Сейчас уже не секрет, что причиной создания СО АН СССР, новой и очень дорогостоящей структуры для научных исследований, явилась необходимость решения актуальнейших проблем государства в период обострения холодной войны. Требовалась тогда резервная научная база вдали от западных границ СССР, недоступная для атомных бомбардировщиков стран НАТО (стратегических ракет в то время еще не существовало). Поэтому приоритетными задачами СО АН СССР стали проведение фундаментальных и поисковых работ для целей обороны (гидро- и аэродинамика, ядерная физика, микроэлектронные и оптические системы, прикладная математика и т.п.), научное сопровождение создания в Сибири ядерного и топливно-энергетического комплексов, а также прогнозирование наличия ископаемых и биологических природных ресурсов в Сибирском регионе и их разумного использования.

Решение этих стратегических задач, обеспеченных всеми необходимыми ресурсами, позволило в считанные годы создать уникальный по мировым меркам научный комплекс с соответственно ориентированными научными институтами, а также с эффективной и полностью интегрированной с академической наукой собственной системой подготовки научных кадров – Новосибирским государственным университетом, полным аналогом МФТИ.

Для обеспечения возможности эффективной и автономной работы ученых в условиях территориальной удаленности от Центра, потребовалось создать также обширную, в том числе социальную, инфраструктуру с системами энерго- и жизнеобеспечения и научными городками. Это всемирно известный Новосибирский Академгородок и его несколько меньшие аналоги в других сибирских городах – Красноярске, Томске, Иркутске, Кемерово, Омске, Бийске. Для возможности оперативного решения «на месте» всех внутренних проблем государство сделало СО АН СССР по сути отдельным ведомством, закрепив за ним даже отдельную строку в бюджете. Все это позволяло быстро и при необходимости нестандартно решать проблемы внутренней жизни без посредничества столичной бюрократии, к слову, в те годы количественно существенно меньшей.

Четко поставленные перед СО АН СССР государственные задачи сохранили свою актуальность и в новой России. Их понимание руководством Сибирского отделения РАН позволило сохранить жизнеспособность этого великого интеллектуального достояния страны, обеспечив не только его выживание, но и адаптацию управления наукой в новых условиях. В результате в последние годы произошло существенное омоложение научных кадров и дальнейшее развитие сибирского научного комплекса.

Отметим, что именно научные геологические институты СО АН СССР спрогнозировали наличие огромнейших запасов природного газа и нефти в Западной, а в последние годы – и в Восточной Сибири, а также крупнейших алмазных месторождений.

Аргументированные научные прогнозы академических институтов Сибирского отделения были подтверждены отраслевыми институтами Министерства геологии СССР и затем эффективно использованы для развития экономики страны. Это стало основой создания в сжатые сроки уникального нефтегазового комплекса в Сибири, являющегося сегодня основным фактором экономической устойчивости современной России. На пороге использования находится спрогнозированное и разведанное геологами СО РАН крупнейшее в мире месторождение редкоземельных элементов, острейший дефицит которых сказывается на развитии высокотехнологичных отраслей промышленности.

Автор этих заметок непосредственно связан с химией и поэтому хорошо знает историю создания и нынешнее состояние химических институтов СО РАН. Их сейчас в отделении 12, и все они были созданы для решения конкретных проблем страны. Первый химический институт АН СССР в Сибири был создан в 1946 году (сейчас это Институт химии твердого тела и механохимии СО РАН) для решения вопросов переработки минерального сырья Сибири, в том числе извлечения из него ряда химических компонентов, необходимых для развития ядерного комплекса. В 1957 году были созданы еще два института. Это были Институт химической кинетики и горения, который создали с целью частичной передачи ему проблем, решавшихся Институтом химической физики, и Институт неорганической химии для научного сопровождения химических проблем, возникающих на производствах ядерного комплекса.

В следующем году руководство страны приняло очень серьезные и в основном выполненные решения ускоренного развития химического комплекса СССР. Моё поколение хорошо помнит тогдашний лозунг – «плюс химизация народного хозяйства». Для научного сопровождения развития комплекса создали сразу три новых академических института, причем именно в Сибирском отделении Академии наук: Новосибирский институт органической химии и Иркутский институт химии - для научного сопровождения нарождавшейся в стране промышленности полимерных материалов, а также Институт катализа в Новосибирске.

Институт катализа стал государственной точкой опоры в научном обеспечении разработок «волшебных палочек» для химиков – катализаторов. Это одна из самых наукоемких и поэтому болезненных проблем химической промышленности, которая играет важнейшую роль в развитии всего химического комплекса страны. Институт одновременно должен был решать многие связанные с этим фундаментальные проблемы технологии каталитических процессов, которые лежат в основе почти всех современных химических производств. История показала оправданность ставки в этих вопросах именно на институт Академии наук, а не отраслевые институты химических министерств.

Далее были созданы Институт химии нефти в Томске и Институт углехимии в Кемерово с целью научного сопровождения важнейших для страны направлений технологического развития, а также два института в Красноярске, позже объединенных в один, для научного сопровождения разработок новейших технологий горнохимического комплекса и переработки доступного в регионе крупнотоннажного органического сырья. Одним из последних в СО РАН был создан в Бийске Институт проблем химико-энергетических технологий, обеспечивающий научное сопровождение создания современного ракетного щита России.

Все химические институты Сибирского отделения РАН имеют четко выраженную государственную направленность, не потерявшую свою актуальность и в условиях новой России. Существенно, что выполнение возложенных на них государственных задач, в том числе экспертиза и прогнозирование, невозможно без проведения широкого фронта фундаментальных исследований, имеющих комплексный межотраслевой характер. Комплексность исследований не позволяет организовать их в университетских лабораториях, а межотраслевой характер – в отраслевых или оборонных институтах, куда передаются и где используются многие результаты исследований академических НИИ.

В обоснование приведенных ниже предложений и выводов расскажу немного подробней об Институте катализа СО РАН, ныне одном из самых крупных химических институтов России. Положение в нем в той или иной степени характерно для ряда научных учреждений РАН. Общий штат Института составляет около 1000 человек, включая 450 высококвалифицированных научных сотрудников, средний возраст которых 47 лет, при этом более 40% (!) научного персонала моложе 35 лет. Поэтому обвинения, что в РАН якобы не идет молодежь, далеко не всегда уместны. Кадровая перспектива Института достаточно стабильна и обеспечена его интеграцией с Новосибирским государственным университетом, где по совместительству работает более 80 научных сотрудников Института. Четверо из них являются руководителями профильных выпускающих кафедр.

В результате способная студенческая молодежь, собранная из разных уголков страны, получает одну из лучших по уровню не только в России, но и в других странах подготовку для современной научной работы в очень сложной области химии – катализе. Чувствуя свою востребованность в России, молодежь охотно остается в Институте для учебы в аспирантуре и дальнейшей работы в качестве научных сотрудников. Подготовленные в Институте специалисты оказываются востребованными не только в академической науке, но и в российской химической промышленности, для которой одной из основных проблем является сегодня острейшая нехватка компетентных кадров.

Ежегодно в Институте катализа обучается и постоянно работает в лабораториях по 70–80 студентов-дипломников, т.е. магистрантов, к которым следует добавить по 60–70 человек, продолжающих научную подготовку в аспирантуре. Молодежи интересно работать в Институте по многим причинам. Прежде всего, это высокий научный уровень проводимой ими работы с использованием самого современного научного оборудования (в последние лет пять институты СО РАН сделали мощный скачок по приборному переоснащению).

Основной принятый в настоящее время индикатор научного уровня академических институтов - число цитирования результатов соответствующих исследований по зарубежным базам данных у Института катализа один из самых высоких в стране среди НИИ химического профиля. При этом на каждую публикацию свыше 100 научных сотрудников Института ссылались по сто и более раз, а на публикации более чем 50 сотрудников – не менее чем по тысяче раз! К чему в таком случае необоснованные упреки о низком якобы уровне российской академической науки?

Институт катализа сохранил позиции главного научного координатора страны в области разработки и научного сопровождения создания производств промышленных катализаторов в России. Вместе с бывшим омским филиалом, ныне Институтом проблем переработки углеводородов СО РАН, Институт катализа нацелен на полное избавление страны от опасной зависимости от импорта стратегически важных промышленных катализаторов. Эмбарго на поставку некоторых катализаторов в Россию в считанные месяцы приведет к катастрофическим последствиям в нефтепереработке и нефтехимии.

Ныне около 15% всех производимых на российских НПЗ высокооктановых бензинов получают с использованием разработанных в СО РАН катализаторов. Только за три года реализации одного из мегапроектов, инициированных нашими институтами, вклад в ВВП страны в виде произведенных с помощью новых катализаторов высокооктановых бензинов превысил 8 млрд. рублей, что в 17 (!) раз превысило затраты государственного бюджета на выполнение этого проекта. Тем самым Институт катализа и его бывший филиал в Омске оправдали своё бюджетное финансирование лет на пять вперед. А существуют еще и другие примеры того, как результаты междисциплинарных комплексных фундаментальных исследований химиков-каталитиков СО РАН дали значительный практический и экономический эффект и продолжают с большой пользой использоваться в стране. О каком же нахлебничестве академических институтов тогда может идти речь?!

Теперь относительно выводов, которые хотелось бы донести данной статьей, написанной отнюдь не с целью восхваления Российской академии наук или её институтов и региональных отделений. Цель статьи – обратить внимание руководства страны и законодателей на очень тонкие моменты функционирования старейшей «государевой» структуры. Они должны быть приняты во внимание, чтобы ни в коем случае не нарушить работоспособность этого важнейшей для страны организации.

Российская академия наук, одно из призваний которой - обеспечивать руководство страны комплексной экспертизой и прогнозами по самым животрепещущим направлениям нашего развития, должна для этого оставаться ведомством, имеющим сеть подведомственных институтов, компетентных по тем направлениям науки, технологий и иных сторон нашей жизни, по которым государство желает иметь надежную экспертизу и/или прогноз. Это неизбежный и испытанный временем императив для любых стран с любым социальным устройством.

Подведомственность означает прямое и полное подчинение Российской академии наук ее научных институтов, как наиболее компетентному и уполномоченному на то государством органу. Он должен быть наделен правами назначения и увольнения руководителей институтов, а также распоряжения госбюджетными ресурсами, выделяемыми на выполнение основных государственных функций, в том числе в части развития академической инфраструктуры. Назначаемый Академией наук директор института обязан представить в Академию наук полную, предметно и количественно обоснованную, программу развития института, как минимум, на срок полномочий директора, и несет полную личную ответственность за рациональность использования выделенных институту госбюджетных средств и использование закрепленной за институтом научной инфраструктуры.

Как показывает опыт, слияние нескольких разного предназначения ведомств в одно приводит к размыванию компетентности руководства объединенной структуры и, как следствие, к последующему принятию плохо обоснованных управленческих решений ввиду нежелания, согласно постулатам социальной психологии, нести за них ответственность, а также к утрате инициатив со стороны подчиненных подразделений.

Поэтому представляется не только весьма сомнительным с точки зрения целесообразности, но и весьма опасным для страны предлагаемое в проекте закона объединение с РАН нескольких отраслевых академий, ликвидация при этом самостоятельности региональных отделений РАН, а также передача научных академических институтов в ведение некоего административного органа с весьма туманными полномочиями, который ну никак не сможет заменить нынешнюю РАН в научном и административном управлении научными учреждениями.

Между тем, очевидной в настоящее время является необходимость усиления координации фундаментальных и прикладных научных исследований и научного сопровождения в сферах оборонной тематики, здравоохранения и экономического развития регионов. Такие задачи неоднократно ставил президент страны. В этой связи особенно опасно намечаемое лишение самостоятельности региональных отделений РАН. Они отвечают за выполнение важнейших государственных функций на огромных территориях, удаленных от столичного региона, причем эти функции имеют многочисленные особенности с точки зрения подходов к их выполнению. Это, в частности, необходимость целенаправленной и оперативной поддержки небольших, но компетентных научных ячеек, которые расположены в местах, очень важных для оборонного, экономического и социального развития государства.

Примерами являются арктическая зона, малоосвоенные территории Урала, Сибири и Дальнего Востока, а также уникальные природные объекты, требующие научного изучения происходящих в них процессов на месте. В силу необъятности территории нашей страны необходимые структурные, кадровые и финансовые маневры при этом не всегда понятны руководству централизованных ведомств, что приводит нередко к печальным последствиям, причем не только в науке.

Еще одним из доводов за сохранение самостоятельности региональных отделений РАН является то, что они, функционирующие ныне в качестве ведомств с отдельной строкой финансирования в госбюджете, на протяжении постперестроечного периода оказались способными мобильно адаптировать управление академической наукой к современным условиям. Так, например, Сибирское отделение РАН ещё в начале 1990-х годов ввело в практику заключение срочных трудовых контрактов с руководством и научным персоналом институтов, отработало систему разумной сопоставительной оценки (рейтингования) институтов с точки зрения их жизнеспособности и уровня фундаментальных исследований в сочетании с селективной финансовой поддержкой наиболее результативных из них.

Кроме того, введена в практику беспрецедентная по своей эффективности система конкурсной поддержки междисциплинарных проектов в рамках как самого Сибирского отделения РАН, так и в кооперации с другими региональными отделениями и академиями наук других стран. В СО РАН отработана также прекрасно зарекомендовавшая себя прозрачная система финансирования закупок нового дорогостоящего оборудования с четко выделенным приоритетом - создание центров коллективного пользования этим оборудованием.

Сибирское отделение первым в РАН разработало и утвердило стратегию своего развития, ориентированную, прежде всего, на выполнение государственных функций. СО РАН совместно с университетами Сибирского региона создало и развивает систему подготовки и закрепления научных кадров. Только за два последних года СО РАН сумело улучшить жилищные условия более чем тысячи семей сотрудников, включая научную молодежь.

Ключевым моментом в деятельности региональных отделений РАН является, как отмечалось, их юридическая автономность в принятии многих решений, в том числе наличие отдельной строки в государственном бюджете с закреплением за ними функций главного распорядителя бюджетных средств. Поэтому предлагаемое в законопроекте преобразование региональных отделений в филиалы с потерей юридического лица и, естественно, функций главного распорядителя бюджетных средств, является абсолютно недопустимым как для будущего науки в регионах, так и развития российской науки в целом. И, наконец, лишение РАН и других государственных научных академий научных институтов и передача институтов в руки чиновников сделает невозможным дальнейшее существование в стране науки, так как управлять научными исследованиями могут только сами ученые.

Поэтому представляется разумным не объединять научные академии в одну, что, как отмечалось, разрушит управляемость научными исследованиями, а создать для них управляющую надстройку, призванную координировать в стране междисциплинарные фундаментальные и прикладные научные исследования. При этом академии сохранят свою самостоятельность, свои структуры и функции, а управляющая надстройка явится неким аналогом когда-то хорошо зарекомендовавшего себя Государственного комитета по науке и технике. Управлять аналогом прежнего госкомитета должны компетентные и досконально знающие проблемы страны ученые во главе с президентом РАН в статусе министра науки правительства, что позволит освободить чиновников нынешнего Министерства образования и науки от явно не подъемных для них и не свойственных им функций.