Версия для печати
Вернуться к списку

Два прогноза: найди 10 отличий

Недавно в России появилось сразу два научно-технологических прогноза: один от Министерства образования и науки, другой — от Российской академии наук. Отличия в этих документах STRF.ru ищет вместе с Владимиром Ивановым, одним из координаторов «форсайтных работ» в РАН.

После почти двадцатилетнего перерыва в России появилось сразу два научно-технологических прогноза: «Долгосрочный прогноз научно-технолгического развития РФ до 2025 года» от Минобрнауки и «Прогноз научно-технологического развития Российской Федерации на долгосрочную перспективу до 2030 года (Концептуальные подходы, направления, прогнозные оценки и условия реализации)» от Российской академии наук. Оба документа не имеют окончательной редакции: первый не принят, на втором значится гриф «Проект».

Справка STRF.ru:

Иванов Владимир Викторович, заместитель главного учёного секретаря президиума РАН, начальник Научно-организационного управления РАН, заместитель директора по науке Института проблем развития науки РАН, кандидат технических наук, доктор экономических наук

Владимир Иванов: «Оба прогноза можно использовать для определения приоритетных направлений науки и критических технологий. Но здесь требуются политические решения, а они зависят и от качества прогнозирования, и от имеющихся ресурсов, и от механизмов принятия таких решений. По-видимому, здесь не всё отработано»

Владимир Викторович, есть ли принципиальные отличия в прогнозах РАН и МОН?

— Есть. В прогнозе МОН, например, не упоминается о необходимости использования результатов фундаментальной науки, что, на наш взгляд, является основным его недостатком,. То, что сейчас делает фундаментальная наука, будет востребовано через 15—20 лет, значит в основу прогноза должна лечь сегодняшняя ситуация в фундаментальной науке: необходимо оценить, чем мы располагаем и что сможем иметь в перспективе.

С другой стороны, в прогнозе МОН сделана попытка проанализировать потребности рынка. Правда, прогнозировать рынок на такой лаг времени — сложно. Скажем, лет 20 назад мало кто думал о рынке мобильной связи, который есть сейчас. От прогнозирования рынков в известной степени можно перейти к научно-технологическому прогнозу. Правда, с оговоркой: потребности рынков не всегда стимулируют научно-технологическое развитие.

В академическом прогнозе сделана попытка сопоставить нынешний уровень отечественных технологий с зарубежными, выделить направления, в которых Россия может достичь успеха. Кстати, сейчас тиражируют мысль, что есть отрасли, где мы отстали навсегда. По-видимому, всё не так однозначно. Никто 20 лет назад не рассматривал Китай как космическую державу, а сейчас это третья страна, которая осуществляет пилотируемые полёты. Мы сами должны определить, где нам стать лидерами. Как только мы определим направления и начнём вкладывать в них ресурсы, мы с большой степенью вероятности сможем занять лидирующие позиции. Многое зависит от научно-технической и промышленной политики и, безусловно, образовательной системы.

Замечу, что прогноз, подготовленный РАН, широко обсуждался научной общественностью — этой проблеме была посвящена специальная научная сессия Общего собрания академии, материалы которой были представлены в интернете и опубликованы в Вестнике РАН.

Сейчас тиражируют мысль, что есть научные направления, в которых Россия отстала навсегда.

Думаю, не всё так однозначно Прогноз от МОН любят называть Форсайтом. Обоснованно?

— Во-первых, оба эти прогноза нельзя рассматривать как конечный результат: их надо обсуждать, стыковать подходы, методики. Во-вторых, полагаю, то, что было сделано в рамках этого прогноза, — лишь усечённый кусок Форсайта. Ведь Форсайт предполагает не только определение перспективных направлений развития, но и оценку необходимых ресурсов для их реализации. По сути, в полном объёме этого не было сделано ни в том, ни в другом прогнозе. Но, вообще-то Форсайт не единственный метод прогнозирования и интересно посмотреть и другие варианты.

Справка STRF.ru:

Разработкой последнего в СССР научно-технологического прогноза, который тогда назывался «Комплексной программой научно-технического прогресса», руководил академик Владимир Котельников (смотрите статью о работах этого учёного «Три дивизии за шифр» — прим.ред.).

После 1991 года подобные исследования системно не проводились, хотя был принят Закон о прогнозировании

Для перечня приоритетных научных направлений какой прогноз может быть использован?

— В принципе, оба прогноза можно использовать для определения перечня и приоритетных направлений науки и критических технологий. Но здесь требуются политические решения. А они зависят и от качества прогнозирования, и от имеющихся ресурсов, и от механизмов принятия таких решений. По-видимому, здесь не всё отработано, поскольку вряд ли достаточно аргументированы предложения об исключении из перечня приоритетных направлений авиационной и ракетно-космической техники, информационных технологий, исследований в области оборонной техники и безопасности. Сделано это со ссылкой на оба прогноза, несмотря на то, что и в том, и в другом эти отрасли указаны в числе приоритетных. Есть в обосновании нового перечня и очевидные ошибки. Например, сказано, что Россия имеет приоритет по разработке ракетного ядерного двигателя на основе отработавшего ядерного топлива. С точки зрения ядерной техники фраза звучит довольно странно: отработавшее ядерное топливо отправляют либо на захоронение, либо на регенерацию. Правда, сейчас Минобрнауки создало по каждому научному направлению рабочие группы с привлечением учёных. Так что есть надежда, что подобные недоразумения будут устранены.

От прогнозирования рынков в известной степени можно перейти к научно-технологическому прогнозу. Правда с оговоркой: потребности рынков не всегда стимулируют научно-технологическое развитие общества Есть ли в России научно-техническая политика? И может ли научно-технологический прогноз РАН (или МОН) лечь в её основу?

— Научно-техническая политика есть, и даже в 1996 году был принят закон «О науке и государственной научно-технической политике». К сожалению, научное сообщество, на мой взгляд, недостаточно привлекается к её разработке. Отсюда и всяческие перекосы, да и при её разработке зачастую используется не всегда объективная и достоверная информация.

Взять, например, популярный ныне тезис:"Во всём мире наука делается в вузах". Если б это было так! В США порядка 700 национальных лабораторий, из них примерно 10 центров типа нашего Курчатовского института и около 100 крупных научных центров. Вот там и делается наука, разрабатываются передовые технологии. Конечно, если говорить только про фундаментальные исследования, то, действительно, университеты получают больше половины общего объёма финансирования. В Германии четыре лидирующих научных общества, которые не являются вузовским структурами, но активно с ними сотрудничают. Во Франции лаборатории CNRS только базируются на университетских площадях. Форсайт предполагает не только привлечение специалистов для определения перспективных направлений развития, но и даёт оценку необходимых ресурсов для их реализации Представляется, что, речь должна идти не о том, чтобы разрушить или возвысить вузовскую или академическую науку, а о том, что их нужно объединить, создать эффективные механизмы интеграции науки и образования. Если есть проблемы с вузовской наукой (а они есть), то решать их надо исключительно путём совместной работы. Только таким образом можно восстановить отечественный научно-технологический потенциал. В развитых странах наблюдается чёткое взаимодействие между властью, бизнесом, обществом и наукой. Если же оно нарушается, эффективность науки существенно падает. Поэтому одна из задач научно-технической политики — обеспечить такое взаимодействие.