Версия для печати
Вернуться к списку

Олег БАННЫХ: «Государству необходимо финансировать разработки от идеи до внедрения»

Справка:

Банных Олег Александрович, заведующий лабораторией конструкционных сталей и сплавов Института металлургии и материаловедения им. А.А. Байкова РАН, академик РАН, профессор Московского государственного авиационно-технологического университета им.К.Э. Циолковского

Олег Банных: «Если проект профинансирован Роснаукой по госконтракту НИР и работа успешно завершена, он должен автоматически получать средства дальше, в частности и по госконтрактам на внедрение» Вы утверждали, что созданная под Вашим руководством немагнитная нержавеющая сталь имеет перспективу стать в нашей стране основным материалом для производства хирургических инструментов. Чем Ваша разработка принципиально отличается от применяемых сейчас в России аналогов?

— Нашу легированную азотом сталь исследовали, кроме ИМЕТ РАН, в ГОУ ВПО «МАТИ»-РГТУ имени К.Э. Циолковского и ЦНИИ технологии судостроения. Если говорить об отличиях, она как минимум вдвое прочнее всех используемых в российской медицине немагнитных сталей и не менее чем в пять раз более устойчива к коррозии. Перспективность материала огромна, его можно применять и в других отраслях. Например, можно производить высокопрочные немагнитные крепёжные детали, коррозионно-стойкую арматуру, детали автоматических стиральных машин. Надо отметить, что наш материал не содержит кобальта и меди, что делает его существенно дешевле любой традиционной немагнитной «нержавейки», применяемой в медицине.

Где и как проходили испытания опытных образцов инструментов из новой стали? Каковы результаты?

— Часть опытной партии изготовленных из неё полуфабрикатов мы передали для испытаний в ЗАО «Имплант МТ» (г. Москва) . Эта фирма производит хирургические инструменты и протезы для ортопедии и травматологии. Там сделали образцы двух типов инструментов, применяемых для операций на тазобедренном суставе, — «фрезы» и «развёртки», и провели сравнительные испытания с аналогичными образцами из стали 12Х18Н10Т (одна из наиболее распространённых в России немагнитных нержавеющих сталей медицинского назначения — ред.). Было установлено, что образцы развёрток из нашего материала способны выдерживать 25 и более циклов испытаний на износостойкость, проводимых вплоть до притупления режущей кромки. Аналоги нельзя было использовать уже после пяти циклов. Результат говорит сам за себя.

Научно-исследовательский этап проекта закончен. Какие-либо частные инвесторы заинтересовались разработкой?

— На средства по гранту от Федерального агентства по науке и инновациям мы смогли получить только одну тонну нового опытного материала, и почти весь запас уже отработали. Цены на стали растут быстро и эта сталь обошлась нам недёшево — около 600 тысяч рублей за тонну. Конечно, при промышленных объёмах производства она не будет стоить так дорого.

Но само внедрение нашей разработки обойдётся примерно в 300 миллионов рублей. Это затраты на сертификацию материала — вначале в России, а в перспективе и международную по стандартам ISO, формирование технических условий и разработку самой технологии производства на конкретных предприятиях. Ни один из частных инвесторов, с которыми мы вели переговоры, не готов вкладывать такие деньги. Наш партнёр ЗАО «Имплант МТ» — не столь крупная фирма, чтобы позволить себе заказывать нашу сталь у металлургических комбинатов в промышленных масштабах. А для Академии наук, тем более для нашего института, приведённые выше суммы — астрономические, абсолютно неподъёмные.

Хирургический инструмент из новой немагнитной стали — фреза. Создан на базе ЗАО «Имплант-МТ» Но для компаний-гигантов в той же металлургии 300 миллионов — не столь серьёзная сумма для стратегических инвестиций. Или речь идёт о значительном переоснащении производственных мощностей?

— Нет, нашу сталь можно плавить в обычных печах, например, дуговых. Во всяком случае такие предприятия, как Ижорский завод или «Электросталь», вполне смогут её производить без значительного технологического перевооружения. Причины отсутствия интереса чисто экономические. Возможные инвесторы требуют от нас чуть ли не бизнес-план, маркетинговые исследования, обоснованные прогнозы по поведению потенциальных рынков сбыта и по прибылям, причем выдвигается требование, чтобы инвестиция окупалась в кратчайшие сроки. Институт же является некоммерческой организацией и не имеет финансовой возможности привлечь к работе специалистов по этим вопросам. Более того, сейчас ИМЕТ сокращает около сорока сотрудников, чтобы в соответствии с новыми требованиями поднять зарплату оставшимся.

А конкурсы Роснауки на государственные контракты по внедрению разработок? Там фигурируют сопоставимые с названной Вами суммы...

— С Роснаукой у нас сложились особые отношения. Да, мы выиграли в конкурсе «фундаментальных» госконтрактов, но средства начали поступать на полгода позже запланированного срока. Нам был жизненно необходим опытный образец, но ни один металлургический комбинат не согласился выплавить сталь без стопроцентной предоплаты. Пока пришли деньги, пока оплатили, мы потеряли почти год. К тому же появились новые правила, по которым нас обязали готовить для агентства детальные промежуточные отчёты с многочисленными приложениями. Только эти документы могли быть основанием для дальнейших выплат. Сотрудники лаборатории тратили драгоценное время на составление и переделку этих отчётов (чтобы, например новый раздел начинался строго с новой страницы…). А в министерстве при этом один из отчётов, промежуточный, вовсе потеряли…

Что касается госконтракта на внедрение, то ИМЕТ подавал заявку, но проиграл. Понимаете, сложилась, мягко говоря, странная ситуация. Контракты на проведение работ разделены на три группы, соответствующие стадиям цикла научного исследования: от зарождения идеи до внедрения разработки, что выглядит логичным. Однако на практике финансирование из госбюджета получает, как правило, конкретная разработка только по гранту одной категории. Исследования, даже успешно завершённые в рамках грантов первой группы, при попытке получить финансирование в рамках «внедренческих» госконтрактов зачастую не находят поддержки: решения принимают чиновники, часто не знакомые с результатами работы по законченному «исследовательскому» гранту. Я считаю: если проект профинансирован по госконтракту НИР и работа успешно завершена, он должен автоматически финансироваться по грантам второй и третьей категорий. Чтобы создаваемый материал или любая другая техническая новинка стали востребованы и конкурентоспособны на мировом рынке, государству необходимо вкладывать средства в разработки от начала и до конца. Считаю также необходимым, чтобы был организован учет успешно завершенных НИР и контроль за их внедрением.

Но если я не ошибаюсь, создание новых материалов — одно из ключевых направлений в популярной ныне в России сфере нанотехнологий…

— Нанотехнологии — безусловно приоритетное направление государственной политики в области науки. В Академии наук комиссия РАН по нанотехнологиям разработала общеакадемическую программу работ в области нанотехнологий до 2015 года. Но понимаете, мы хоть и создали материал, не имеющий аналогов в мире, наш проект не совсем «нано», не повезло нам... Остаётся единственный вариант, уже упоминавшийся выше — поиск инвесторов, в том числе (возможно) и зарубежных. Но отвечает ли интересам отечественной науки и бизнеса передача разработки за рубеж? Думаю, ответ на этот вопрос очевиден.

А что сейчас происходит с проектом? Он заморожен?

— Однозначно так нельзя утверждать, но самого материала почти не осталось. У нас была идея заказать выплавку ещё одной тонны стали для исследований и производства опытных образцов. Дело в том, что по программе президиума РАН «Фундаментальные науки — медицине» наша лаборатория вот уже второй год получает грант в 300 тысяч рублей. Если бы мы могли «зарезервировать» прошлогоднюю сумму у нас в этом году набрались бы искомые 600 тысяч, требуемые для выплавки такого количества стали. Но условия выделения финансирования обязывают потратить выделяемые на год деньги и отчитаться до конца года. Как обойти это условие, мы не знаем. Поэтому сейчас работаем с тем, что есть, и надеемся на лучшее.