http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=45b6a06c-ac51-4062-8a7e-06d05fb254ca&print=1© 2024 Российская академия наук
В XX ВЕКЕ ПРОИЗОШЛО БОЛЕЕ 250 ВОЙН И КРУПНЫХ ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТОВ, В ТОМ ЧИСЛЕ ДВА МИРОВЫХ ПОЖАРА. ПЕРЕСЕКАЯ СТОЛЕТНИЙ РУБЕЖ, МИР, КАЗАЛОСЬ, МОГ БЫТЬ УВЕРЕН В ТОМ, ЧТО ЭТОТ НЕГАТИВНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ РЕКОРД НАВСЕГДА ОСТАНЕТСЯ В ПРОШЛОМ.
Однако в самой атмосфере нового века уже разлито тревожное предчувствие конфликтов, набирающих вселенский масштаб. Совет экспертов "Российской газеты" не видит оснований квалифицировать их в "узнаваемых" терминах, вроде "третья мировая". Но тогда что же это за чудище густеет на горизонте нашего мира?
Эту встречу нас побудило провести событие, прямо скажем, незаурядное: президент В. В. Путин из своего резервного фонда распорядился выделить средства для переиздания коллективной монографии "Мировые войны XX века" (Институт всеобщей истории РАН, в 4 книгах. М. , "Наука" , 2002). В работе Совета экспертов приняли участие: академик, председатель научного совета РАН по исторической демографии Ю. А. Поляков, директор Института всеобщей истории РАН академик А. О. Чубарьян, руководитель проекта главный научный сотрудник института профессор О. А. Ржешевский и заведующий отделом института кандидат исторических наук М. Ю. Мягков. Второе издание труда только что вышло из печати.
И книга - оружие
Российская газета : Ежегодно в России выходит около 80 тысяч наименований книг. Почему президент обратил внимание именно на вашу монографию?
Юрий Поляков : Президент давно интересуется состоянием наших учебников по истории, особенно по истории XX века. Еще древние римляне говорили, что книги имеют свою судьбу - так вот, судьба нашей книги счастливая. Чтобы за такой короткий срок и по указанию руководителя государства состоялось второе издание фундаментального исторического труда, такого в нашей истории еще не было.
Александр Чубарьян : Да, на моей памяти это в первый раз. И наша первая встреча с президентом, на которую он пригласил также директора Института российской истории, была посвящена проблеме учебников. Проговорили два часа кряду. Потом было много совещаний, на которых неизменно поднималась эта проблема, и постоянно чувствовалось, что президентский интерес к ней не ослабел. Что касается нашей монографии, то внимание политического руководства страны к ней привлекли ветераны войны, конкретно генерал Валентин Варенников. Видимо, сразу же обратила на себя внимание необычность издания: две войны исследуются вместе, каждой посвящены два тома - в одном собраны исследования, в другом - документы. А поскольку Вторая мировая война доныне вызывает в обществе очень острые дискуссии, которые, понятно, не минуют президента, то он и поддержал идею переиздания нашего труда.
Олег Ржешевский : Содержательная сторона дела тут, безусловно, сыграла свою роль. И что любопытно: критики разных ориентации и взглядов дали нашей монографии положительную оценку. Произошло это потому, что по целому ряду острых вопросов истории в ней изложены точки зрения различных научных школ - и это не повредило истине, наоборот, укрепило ее. Рецензенты отмечают высокий научный уровень труда, фундированность документальной базы, спокойную полемичность, сбалансированные оценки. Получилась, по-моему, объективная, патриотическая книга. Но теперь скажу о тиражах: первое издание составило 700 экземпляров. Таковы сегодня тиражи нашей исторической науки. Бывает и меньше: 500, даже 300 экземпляров, которых хватает только на то, чтобы "отметиться" в узком профессиональном кругу. Поэтому нас так обрадовало решение президента о дополнительном 5-тысячном тираже.
РГ : В нашей, кажется, все еще читающей стране и пять тысяч не бог весть что...
Ржешевский : Но это же не "роман на ночь" и не учебник, а строгое научное пособие, рассчитанное на профессорско-преподавательский состав вузов, на студентов исторических факультетов.
Чубарьян : И на преподавателей военных кафедр, мы всегда их имели в виду.
Ржешевский : Мы надеялись заинтересовать также школьных преподавателей истории, ведь где же, как не в школе, закладываются основы образования и патриотического восприятия истории. Но, видно, тут можно рассчитывать только на энтузиастов. Не вводить же в школьную программу специальный курс истории двух мировых войн.
Поляков : Специального курса не надо. Надо совсем другое. По истории обеих войн изданы уже горы литературы. И частные, и сводные исследования, и мемуары, и документы. По первой войне тайн почти не осталось. Тем не менее каждое издание должно содержать элементы нового видения. Как показал опыт, сочетание авторского текста с документом - весьма перспективный путь для исторической литературы вообще, для учебной в частности. Преподавание истории в школе тоже следовало бы документировать по максимуму.
Война без победы
РГ : Юрий Александрович, вы только что сказали, что в истории Первой мировой войны почти не осталось тайн. А один из ваших соавторов в той же монографии считает, видимо, совсем по-другому, раз пишет так: "До сих пор историки не могут внятно объяснить, за что, за какие "национальные интересы" воевала Россия в Первую мировую войну".
Поляков : Здесь нет никакой тайны - скорее, нет должного объяснения событий. Если сравнить две войны, нельзя не увидеть между ними определенное сходство: например, оба раза мы лишились огромных территорий. В войне 1914-18 гг. Россия потерпела поражение, армия ее развалилась, народ восстал и свергнул царский режим. Такой исход был предопределен, потому что ни армия, ни народ не понимали, во имя каких целей, за чьи интересы велась та война. В1941 году враг захватил еще более обширные территории, наши потери в живой силе были значительно выше, но армия не распалась, а народ не пал духом. Этот разительный контраст ощущается даже в названиях войн: одна так и осталась в памяти как "империалистическая" , другая - как Отечественная, "народная".
Чубарьян : Обратите внимание на странную особенность: во всех странах мира стоят памятники героям Первой мировой, а в нашей стране их никогда не ставили. Вообще эта война, поскольку она привела к революции, у нас всегда была непопулярна и поныне воспринимается такой же.
РГ : А разве это восприятие нужно менять?
Чубарьян : Менять не нужно, нужно объяснить. По идеологическим понятиям советского времени, война лишь "обострила" революционную ситуацию в стране, но не она ее вызвала. Российская историческая наука сегодня придерживается другой концепции: Октябрьская революция явилась прямым следствием Первой мировой войны. Именно всенародное неприятие этой войны, полное отсутствие патриотического подъема в стране и привело к революционному взрыву. Только не подумайте, что эта новая концепция принята историками чуть ли не путем голосования на каком-то научном симпозиуме. Для этого была проведена огромная работа. Изучены ранее недоступные или неизвестные архивные фонды, изданы десятки новых монографий и книг, проведены три научных конференции, в том числе международная. Все это дало нам возможность изложить в коллективной монографии новый концептуальный взгляд на этот отрезок российской истории и проиллюстрировать его документами.
А народная война - "родная" война?
РГ : Тогда как объяснить, что самая сильная в мире Красная Армия, насчитывавшая 4, 8 миллиона штыков, 23 тысячи танков, 16 тысяч самолетов, почти развалилась за несколько недель Великой Отечественной войны? Разве это не наводит на мысль, что и на сей раз народ отказался воевать?
Поляков : Поражение России в войне 1914-1918 гг. пришлось главным образом на 1915 год, когда была потеряна Польша, пришлось отступить с Карпат. А в 1941 году война сразу началась с тяжелых поражений. Однако обвинять солдат, которые оказались в окружении, фактически без руководства, в нежелании воевать, это неправильно. Несмотря на тяжелейшие неудачи первых месяцев войны, и армия, и народ продолжали сопротивляться, выстояли и победили.
Михаил Мягков : Большинство историков, как российских, так и западных, уверены: напади Гитлер на СССР в 1937 году, ни о каком блицкриге не было бы и речи. Красная Армия остановила бы врага на границах страны. Точно так же развивались бы события и в том случае, если бы Гитлер развязал войну в 42-м или 43-м годах. Но он потому и спешил, что прекрасно знал о реорганизации и перевооружении Красной Армии, пик которых пришелся как раз на 1941 год. Менялось все: техника, штаты, структура управления, даже воинские уставы. Сравнивать вооруженность наших армий лишь по количественным параметрам недостаточно, а по качественным параметрам сравнение в 1941 году было далеко не в нашу пользу. Тем не менее, Сталин убедил себя, убеждал военачальников Красной Армии, что нападение фашистской Германии можно отодвинуть на год или на два, а за это время мы успеем закончить модернизацию своих вооруженных сил. К сожалению, почти половина донесений нашей разведки тоже позволяла сделать вывод, что Гитлер нападет на Советский Союз не раньше, чем справится с Великобританией. Вот откуда наши роковые просчеты в оценке сроков вероятного нападения. Тут целый комплекс причин, только вместе они и позволяют понять катастрофу 1941 года. А если выхватывать только одну из них, то недолго заключить, будто и в самом деле "народ отказался воевать". И это говорится про победивший народ!
Поляков : Я напомнил бы в этой связи, что накануне 22 июня советские дипломаты в Берлине старались достучаться до немецкого руководства с целью выяснить происхождение слухов о предстоящем нападении на СССР. Но все двери были закрыты наглухо. У Валентина Бережкова, автора известных воспоминаний, который служил в то время переводчиком в Берлине, я спросил: а если бы все-таки достучались, что-нибудь это изменило бы? Он отвечал: ничего. У нас не было никакого плана, никаких соображений, как обуздать или образумить Гитлера. Ничего, кроме дальнейших уступок ему. Потребовали бы тогда немцы отдать им Литву, отдали бы без разговоров. Запросили бы свободный пропуск германских войск через Кавказ в Индию, в тыл английских войск, пропустили бы.
Чубарьян : Поскольку этого не произошло, переформулируем вопрос: могло ли это произойти? Тут я скорее соглашусь с Юрием Александровичем: могло. Разделяя тезис о том, что Сталин оказался заложником собственной политики, я все же внес бы одну существенную поправку: на самом деле, он оказался заложником Гитлера. Во-первых, подписав с Германией договор о ненападении, он не оставил себе никакого поля для маневра. Этим шагом мы отрезали себя от Англии и Соединенных Штатов. Если бы сохранялась хоть малейшая возможность союзнических отношений с этими странами, Гитлер, конечно, вел бы себя более осмотрительно. Во-вторых, переориентировав мировое коммунистическое движение, Сталин и в самой Германии ликвидировал реальную оппозицию фашистскому режиму. Есть косвенные данные, которые говорят о том, что поражение Франции в войне с Германией стало для Сталина шоком. Вся его стратегия, вполне укладывавшаяся в марксистскую концепцию об использовании межимпериалистических противоречий, строилась в расчете на долгое противоборство западных стран. Он многое поставил на идею раздела сфер влияния в Европе, но когда она была реализована
- в Прибалтике, в Польше, - выяснилось, что наши политические ресурсы исчерпаны. Теперь, чтобы оттянуть угрозу нападения на СССР, оставалось последнее средство - уступки. Если бы Германия запросила право свободного прохода своих войск через нашу территорию в Индию, чтобы ударить в спину Британской империи, мы встали бы перед труднейшей проблемой - по сути пришлось бы выбирать себе противника. Уж как не любил Сталин Англию, но он, конечно, не хотел нажить врага в этой стране. Значит, Германия? Бремя решения снял со Сталина сам Гитлер, который считал, что больше не нуждается ни в каких уступках. В июне 1941 года у фюрера не было и тени сомнения в том, что СССР, этот "колосс на глиняных ногах" , не устоит перед мощью его армий и пары недель.
Мягков : Головокружение от успехов в Третьем рейхе достигло пика в июле 1941 года. В новой директиве задача впервые была обозначена в геополитическом масштабе - "пройти Советский Союз", "вторгнуться в колониальные владения Британской империи". Уверенность в том, что первая часть задачи уже фактически выполнена, была так велика, что этой директивой предписывалось даже некоторое сокращение производства ряда вооружений. Но скоро эти планы пришлось пересмотреть.
РГ : Как же смогла возникнуть антигитлеровская коалиция?
Ржешевский : В предвоенные годы конкурировали два основных вектора советской внешней политики: превентивный, имевший целью предотвратить нападение Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание союза государств и народов для борьбы с агрессорами. Уже с осени 1939 года и особенно после поражения Франции свое естественное развитие получило сближение антиагрессивных государств - СССР, Великобритании и США. Возобновились англо-советские, а затем начались советско-американские переговоры. Ко времени нападения Германии на СССР в Москве было известно, что в поддержку нашей страны выступят Великобритания и США, хотя насколько весомой будет эта поддержка, оставалось неясным. Большое значение имело также заключение в апреле 1941 года пакта о нейтралитете с Японией, что в дальнейшем помогло нашей стране избежать войны на два фронта. Но судьбы войны решались на полях сражений. Прежде всего, в тяжелейшем и кровопролитном 1941 году. Картина беспорядочного отступления советских войск в начале войны, которая встречается в публикациях отдельных авторов, не соответствует действительности. Советские войска оказывали противнику ожесточенное сопротивление, наносили контрудары и в июле - августе 1941 года сорвали выполнение первой важнейшей стратегической задачи плана "Барбаросса" - уничтожить основные силы Красной Армии западнее линии Днепр - Двина и захватить Ленинград.
Сколько полицейских для планеты?
РГ | XX век построил два громоотвода военных угроз: сначала Лигу наций, затем Организацию Объединенных Наций. Первая развалилась накануне новой мировой войны.
Примечательно, что в ее Уставе вообще не было понятия "агрессия", зато было и широко использовалось "справедливое возмездие". Теперь острая дискуссия ведется вокруг ООН: без ее санкции в 1999 году авиация НАТО бомбила Югославию, а в 2003 году США ввели в Ирак собранную по всему свету "антитеррористическую" рать. Если громоотвод уже дважды не справился с грозами, где гарантия, что справится в следующий раз?
Чубарьян : Я оптимист: сегодня я не вижу угрозы третьей мировой войны. Даже если отношения между странами и народами становятся все напряженнее, это, на мой взгляд, результат их геополитического соревнования за свое место в современном мире и его регионах. Куда выше сегодня опасность внутренних войн, религиозных и межнациональных конфликтов, с которыми миротворческий корпус ООН уже явно не справляется.
Поляков : А я скорее пессимист: смотрите, сколько горячих точек в современном мире могут перерасти в горячую войну! Израиль официально заявил о намерении разбомбить атомные объекты в Иране. Как на это ответит Иран и как ответит ему Америка, которая давно копит недоброе к этой стране? Не хотелось бы употреблять слова "мировая война", но возможность крупного военного столкновения, прежде всего на Ближнем Востоке, представляется весьма реальной.
Мягков : Можно напомнить один урок, который нам оставила история? В1354 году в Великом Новгороде была проведена административная реформа, от которой он уже не оправился. До тех пор город-республика был разделен на "концы", к которым принадлежали и богатые граждане, и черный люд. Те и другие ощущали себя, в сущности, членами одной партии. Да, "концы" часто сходились на новгородском мосту, выясняя свои отношения на кулаках, но этот средневековый обычай был строго регламентирован. После реформы республиканское правление перешло к избранным посадникам, которые, представляя теперь уже "весь город", больше не чувствовали своей зависимости от его "концов". Ощутимее всех от этой реформы пострадала беднота. И она скоро напомнила о себе новыми стычками на мосту, в которых уже никаких правил не соблюдалось. Вам это ничего не напоминает из текущей истории?
РГ : Ну разве что бунты во французских предместьях?
Мягков : Вот именно. Пружина, раскручивающая социальный протест, давно и хорошо известна: это социальная разобщенность и, если хотите, классовое расслоение людей, хотя последняя формула теперь не в чести. Но хорошо бы, отменяя формулы, отменять и явления, которые ими обозначались. Причиной будущих "стычек на мосту" может стать именно этот неуправляемый социальный хаос, чреватый спонтанными выбросами разрушительной энергии.
Поляков : С этой точки зрения интересно взглянуть на историю России вплоть до наших дней. На протяжении 600 лет, за небольшими исключениями, происходило ее территориальное расширение. В результате у нас сложилась тенденция экстенсивного развития. Нет сомнения, что руководство России прекрасно отдает себе отчет в том, что без вложений в науку, в наукоемкие технологии, в инновационную политику мы так и останемся в роли вечно догоняющих. Но скажите, в какой еще стране мира разрыв между бедными и богатыми за каких-нибудь десять-пятнадцать лет достиг такой вопиющей пропорции, как в России, 1: 50? Почему для всех, и самых богатых, и самых бедных, в нашей стране единый подоходный налог - 13 процентов? В развитых капиталистических странах равного подоходного налога нет, только прогрессивный: у кого доход больше, тот больше обязан отдать в казну. А у нас в результате ни в казне нет средств для рывка, ни в обществе нет воли его совершить. Вот отсюда и проистекают гражданские конфликты на социальной почве, которым либеральная идеология не может противопоставить ничего, кроме полицейских мер. Обратили ли вы внимание, что в последнее время российская историография почти не интересуется Гражданской войной в России, ничего не пишет о ее ужасных демографических последствиях? Забытая война... А зря. В современном мире, с учетом атомных станций, гигантских водохранилищ, опасности попадания в руки террористов оружия массового истребления, внутренние столкновения могут оказаться не менее катастрофичными, чем внешние, межгосударственные.
Мягков : В свое время президент США Рузвельт говорил, что после войны безопасность мира будет возложена на "четырех полицейских": Великобританию, Соединенные Штаты Америки, Советский Союз и Китай. Но кто будет контролировать самих "полицейских"? Сейчас на эту роль монопольно претендуют США, уже истолковывая новый мировой порядок как право сильного.
РГ : Пожалуйста, резюме: так в чем же особенность текущего исторического периода?
Ржешевский : В Первой мировой войне геополитический императив был, скажем так, недостаточно очевиден. Во Второй мировой он стал основой политики и стратегии Германии и всех ее союзников, стремившихся к завоеванию мирового господства, в том числе территориального. В наше время геополитическая составная заметнее всего проявляется в попытках завоевать экономическое господство в мире или его отдельных регионах. На противоречия регионального характера наслаиваются межцивилизационные противоречия, вот это сплетение и создает угрозу взрыва, которым чревата непрекращающаяся серия локальных войн.