Академик Роберт Искандрович
Нигматулин дважды выдвигал свою кандидатуру на выборы президента Российской
академии наук. Основой всех предвыборных кампаний оставалось одно — возвращение
авторитета РАН и российских ученых. И пусть стать президентом академии не
удалось, Роберт Искандрович делает все возможное, чтобы голос ученых звучал
громче, особенно на государственном уровне. Благодаря многогранному опыту как в
науке, так и в общественной сфере Роберт Искандрович написал монографию «4 Э
нашей жизни: экология, энергетика, экономика, этнос», в которой представил
экспертный взгляд на главные направления развития страны. Об этом и не только —
наш разговор с Робертом Искандровичем Нигматулиным.
Роберт Искандрович
Нигматулин — академик, член президиума РАН, научный руководитель Института
океанологии им. П.П. Ширшова Российской академии наук.
— Научные сотрудники Института океанологии РАН
ежегодно получают правительственные или государственные награды. В чем секрет актуальности
и новизны исследований, которые здесь ведутся?
— Институт
океанологии им. П.П. Ширшова РАН — особое научное учреждение. Во-первых,
океанология представляет собой направление, в котором бок о бок работают физики,
математики, географы, геологи, биологи, инженеры. То есть исследования имеют
комплексный характер. Во-вторых, каждый год экспедиции приносят новые
экспериментальные данные и новые вопросы. У теоретиков появляется пища для
размышлений и расчетов. И это уникальная ситуация.
Например, в
математике и физике часто не хватает экспериментальных данных. В океанологии,
наоборот, наблюдается их избыток. Поэтому у сотрудников института всегда есть
что-то, что нужно анализировать и интерпретировать.
Не могу не сказать
о роли океана в жизни человека. Прежде всего, океан влияет на климат.
Теплоемкость океана в сотни раз больше теплоемкости атмосферы. При этом
атмосфера очень капризна и непостоянна, тогда как океан более стабилен.
Конечно, он тоже меняется. Но по сравнению с атмосферой таких изменений
(температуры, скоростей) гораздо меньше.
Океан дает нам
пищевые и лекарственные ресурсы. Он влияет на течения, ответственные за перенос
тепла. Особое значение океан приобрел в контексте геологии и добычи полезных
ископаемых. В связи с истощением месторождений на суше активнее разрабатываются
технологии добычи ресурсов со дна океана. С этим связаны экологические вызовы,
которые также требуют новых технологий.
Нельзя забывать,
что с океаном связаны катастрофические явления, такие как землетрясения на дне,
цунами и волны-убийцы. Они также остаются предметом исследований океанологов.
Все большее
внимание уделяют Арктике. Часть исследований имеют геополитический характер,
связанный с разделением для экономической деятельности не только шельфа, но и
глубоководных зон океана. Речь идет о зонах, где много рыбы или залежей минеральных
ресурсов.
— Существует распространенное мнение, что океан — это
космос на Земле. Согласны ли вы с этой формулировкой?
— Да, но она
применима не только к океану, но и к атмосфере, твердой поверхности Земли. Если
говорить об океане, то основные вызовы связаны с давлением на глубине, которое
затрудняет глубоководные исследования. Как известно, самая глубокая точка
Марианской впадины — 10 994 м. Еще в 1950-е гг. ученые полагали, что глубже 500
м не может быть жизни. Но как оказалось, те или иные формы жизни есть даже на
глубине 11 км.
Казалось бы, мы,
живущие в континентальной части материка, в Москве, так далеки от океана. Но на
самом деле мы постоянно находимся под его влиянием. Например, теплые потоки
океанского течения Гольфстрима иногда доходят и до Москвы, давая нам
передохнуть от морозов. Это все влияние океана.
— И атмосферы?
— Да. Принято
считать, что именно океан управляет атмосферой. Тот же Гольфстрим — это
океанское течение. С собой теплая вода приносит теплый воздух, поэтому в Европе
зимы не такие холодные по сравнению с континентальной частью.
— Вернемся к вопросу о связи науки и развития
государства. Еще 8 лет назад вы написали монографию «4 Э нашей жизни: экология,
энергетика, экономика, этнос». Почему именно эти направления вы считаете
приоритетными?
— Эти направления
касались моей научной и государственной деятельности. Помимо исследовательской
работы в области прикладной математики и механики, мне довелось быть депутатом
Государственной думы, поработать в комитете по экологии, возглавить научные
организации Российской академии наук и республиканской академии наук в
Республике Башкортостан. А там, помимо привычных академических проблем, мне
пришлось столкнуться с решением этнических вопросов и межнациональных
отношений, проблемой сохранения национальных языков. В 1990-е гг. этнические
вопросы были острыми. И я попал в их эпицентр.
Поэтому вопросы
национальности, этноса для меня самого очень важны. Пусть я и вырос в Москве,
но мои предки — башкирские татары. Я много размышлял о том, что определяет
национальность человека. На мой взгляд, в большей степени на это влияет
литература, на которой человек вырос, которую изучал в школе.
Если говорить об
экономике, то интерес к ней зародился, когда я стал депутатом. Я постигал
экономическую теорию благодаря академику Дмитрию Семеновичу Львову, академику
Леониду Ивановичу Абалкину, академику Абелу Гезовичу Аганбегяну.
Отмечу, что многие
ученые еще в 1990-е гг. предупреждали о том, что необходимо качественно менять
особенности экономического развития. Я повторял не раз, что в России
реализуется неправильная экономическая политика. Складывается ощущение, что
руководство страны только сейчас начинает это осознавать. За последние десятки
лет почти ничего не было сделано, чтобы раскрыть экономический и инвестиционный
потенциал нашей страны. Поэтому экономика и сегодня остается для меня значимой
темой.
Другая важная для
меня сфера — энергетика. Мой отец был энергетиком, а брат стал профессором и
доктором технических наук по атомной энергетике и занимал должность заместителя
министра атомной энергетики. Я убежден, что энергетика — это основа нашей
жизни, особенно сегодня. При этом в России стоимость топлива и электроэнергии
почти в два раза выше, чем в других странах мира. Это связано с тем, что ¾
добываемой нефти идет на экспорт. При этом ¼ нефти, оставшейся в стране,
облагают НДФЛ. Это сильно бьет по промышленности, по сельскому хозяйству. Это
колоссальная проблема, которую никто в правительстве не понимает.
— Спустя восемь лет думали ли вы о том, чтобы вновь
написать книгу об этих направлениях, но с опорой на современные условия?
— Конечно. Время
от времени думаю об этом. Но я не профессиональный писатель. Эту монографию я
написал, когда вернулся из Уфы в Москву. У меня на полгода появились свободное
время и вдохновение.
Сейчас я не могу
себя заставить, поскольку веду активную профессиональную деятельность. В планах
подготовить обновленное издание моей двухтомной книги по механике многофазных
систем. Со времени первого издания в 1987 г. появились актуальные и новые
результаты.
А что касается
упомянутой вами книги «4 Э нашей жизни», многое из того, что я описывал восемь
лет назад, изменилось. Например, введение ЕГЭ серьезно ударило по национальным
школам.
Многие думают, что
малые языки не нужны, что в конце концов все будут говорить по-русски. Это
неправильная позиция. Многоязычие влияет на творческие способности, на культуру
страны. Я иногда говорю своим коллегам: «Почему гибнут большие империи? Потому
что все население переходит на один имперский язык». И уровень творческих
способностей снижается. Одноязычие — это примитивизация.
По некоторым
оценкам, 80% татар, башкир и представителей других национальностей скоро уже не
смогут даже объясниться в любви на своем родном языке.
— У вас многолетний опыт работы со студентами.
Замечаете ли вы разницу между поколениями? Какие научные направления интересуют
современных студентов?
— Заметно, как
сильно упал уровень теоретической подготовки студентов. Все это следствие
постоянных изменений школьных программ, исходящих от непрофессиональных
чиновников. Подобное происходит не только в России, но и в других экономически
развитых странах мира. Распространяется популярное мнение: «Зачем мучить,
перегружать и нервировать детей?» Мне довелось поработать в США, где 95% детей
практически не получают привычное для нас сложное среднее образование с
синусами, арктангенсами, сочинениями по литературе и заучиванием стихов и
прозы, изучением иностранных языков. Господствует ложная парадигма: «Зачем все
это людям, если они будут обслуживать гостиницы, работать таксистами и т.д.?»
Но настоящее образование нужно, чтобы народ имел крепкие «мозговые мышцы».
Например, к нам на
мехмат поступают способные ребята, которых при этом нам приходится подгонять по
курсу школьной математики. В мое время подобных ситуаций не было, а для
поступления требовалось решить очень сложные задания.
— Вы представили сразу несколько проблем, связанных с
развитием государства и науки. Какое решение вы бы предложили?
— На мой взгляд,
образованием и наукой должны руководить опытные ученые и учителя, которые
составляли учебники для школ и вузов и поработали руководителями школ и
институтов. Во времена СССР Государственный комитет по науке всегда возглавляли
академики и члены-корреспонденты.
Я не раз повторял,
что научными организациями должны руководить ученые. Пусть институты
подчиняются государству, но во главе их должны стоять люди, которые в своей
деятельности будут опираться на отделения РАН по областям и направлениям науки.
И, конечно, необходимо восстановить медицинскую и сельскохозяйственную
академии. В таких отраслях, как медицина и сельское хозяйство, люди работают
по-иному, они приближены к народной жизни. Это важно учитывать.
Если говорить об
экономике, то руководителями заводов, крупных предприятий должны стать
профессионалы в своем деле, а не неопытные юристы, экономисты и менеджеры.
Я понимаю, что на
подобные изменения уйдут многие годы. Мы столько натворили, в том числе за
последние 20 лет, что исправлять ошибки придется долго. Руководство страны
должно это понять. Для этого необходимо налаживать отношения с учеными,
призывать их думать над проблемами страны, о ее производительных силах, над
внедрением новых технологий, прислушиваться к их мнению и учитывать научные
результаты.