http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=4ab95e3c-7e2f-4154-8838-42bf8e98ccbf&print=1© 2024 Российская академия наук
Молодые ученые не собираются уезжать с Урала
Закончилось выдвижение работ молодых ученых на специальную премию губернатора Свердловской области. Авторы каждой из 16 - по числу номинаций - лучших фундаментальных или научно-прикладных работ, выполненных в научных учреждениях и вузах области, получат по 100 тысяч рублей. О том, что еще делается для поддержки молодой науки на Урале, рассказал "РГ" академик, председатель Уральского отделения РАН Валерий Чарушин.
Возвращение работника
Валерий Чарушин: Помимо губернаторской, есть еще премия президента России и награды Российской академии наук. Кроме того, только в рамках конкурса индивидуальных молодежных грантов, проводимого в УрО РАН, мы в этом году распределили около трех миллионов рублей. А есть еще гранты для поездок молодежи на различные конференции…
В последние годы мы ежегодно выдаем около 20 жилищных сертификатов примерно по миллиону рублей каждый. В целом за последние восемь лет финансирование УрО РАН увеличилось почти на порядок - с 400 миллионов рублей до 3,5 миллиарда.
Российская газета: Приходит в науку выпускник вуза - какой у него заработок?
Чарушин: Стипендия аспиранта по-прежнему ничтожна - всего полторы тысячи рублей. Но каждый аспирант у нас сразу оформляется на половину ставки младшего научного сотрудника, что позволяет поднять его заработок как минимум до восьми-десяти тысяч рублей. А за счет участия в различных программах и грантах реальная зарплата активно работающих аспирантов достигает 15-20 тысяч.
Средняя зарплата научного сотрудника УрО РАН сегодня составляет около 30 тысяч рублей, но с учетом разного рода доплат наиболее результативные сотрудники получают существенно больше. То есть драматического разрыва между зарплатой ученого в России и на Западе уже нет…
РГ: Даже так?
Чарушин: Конечно. Если вы получаете здесь 40 тысяч рублей, а на Западе вам предлагают две тысячи долларов… Это уже не в десять раз, как раньше.
РГ: Можно ли сказать, что утечка мозгов прекратилась?
Чарушин: Она существенно сократилась. Есть уже и обратное движение.
Дело в том, что наши ученые в основном востребованы на Западе в очень коротком возрастном интервале - 30-40 лет. Знаю по себе: в эти годы молодой человек - научный пахарь, который хочет реализовать себя, показать, что он чего-то стоит.
Кроме того, даже преодолев языковой барьер и вписавшись в зарубежное научное сообщество, вы все равно остаетесь иностранцем. Поэтому те, кто проработал за рубежом несколько лет и задумывается о будущем, видя, что условия сближаются, начинают думать о том, как бы вернуться назад и вписаться в научные исследования собственной страны.
РГ: Кто-то уже вернулся?
Чарушин: В Российской академии наук такие примеры есть. Думаю, чтобы ускорить этот процесс, надо принять государственные решения. Очень поучителен опыт Китая, где ученый при возвращении получает современную лабораторию и зарплату, которую он получал, к примеру, в США, и плодотворно работает на свою страну.
Магазин полуфабрикатов
РГ: Насколько активно внедряются в практику результаты исследований, проводимых в УрО РАН?
Чарушин: У нас на Урале успешно работает целый ряд научных школ, которые являются лидерами в своих направлениях. Прекрасную школу, созданную академиком Николаем Красовским, имеет институт математики, сотрудники которого достигли больших успехов в области математической теории управления и информационных технологий - и реализуют их сейчас на практике. В институте электрофизики под руководством академика Геннадия Месяца создается уникальная импульсная техника, используемая в промышленности и медицине. Здесь же активно работают над созданием современных материалов на основе нанокерамики.
Дефектоскопы, разработанные в институте физики металлов, закупает Уралвагонзавод. Здесь же ведутся работы в области спинтроники - нового направления науки, возникшего на стыке электроники и магнетизма. Активно развивается в последнее время медицинская химия и фармацевтика…
Однако механизма, стимулирующего инновационную деятельность, прежде всего законодательного, у нас по-прежнему нет. Кроме того, любая академическая разработка для потенциального серьезного заказчика - кот в мешке. Даже видя перспективность идеи, он спрашивает, сколько вам лет нужно на то, чтобы дойти до промышленной технологии или промышленного образца? Три года? Нет, столько я ждать не могу, лучше куплю готовое на Западе…
РГ: Не хватает патриотизма?
Чарушин: В условиях экономической перестройки многие предприятия просто не были ориентированы на развитие. Сейчас ситуация меняется. Но опять же недостает механизма, поощряющего инновационную деятельность. Чудес не бывает. Нужно создать условия, при которых вкладывать в реализацию научных разработок станет выгодно. В противном случае на научных полуфабрикатах Россия теряет миллиарды.
РГ: Эффективны ли попытки создания центров трансфертов технологий при академических институтах?
Чарушин: Есть у нас такие центры. Но мы не должны забывать о своих основных задачах - генерации фундаментальных знаний и подготовке кадров высшей квалификации. На них нам и выделяют средства.
Сегодня у нас есть институты, где 80-90 процентов бюджета составляет базовое государственное финансирование, а 10-20 процентов - средства, привлеченные на договорной основе. Но есть и институты, где соотношение прямо противоположное. Где найти золотую середину?
РГ: А насколько улучшит подготовку кадров высшей квалификации возможное создание Уральского федерального университета?
Чарушин: Практика интеграции вузов и академических институтов уже прекрасно себя зарекомендовала в Москве. Ведь что такое МГУ? В нем работают двести академиков, и он связан сотнями и тысячами нитей с исследовательскими лабораториями Академии наук. Когда был создан Высший химический колледж, все его выпускники пошли нарасхват. Потому что благодаря привлечению академической профессуры студенты получили такую подготовку, которой нет ни в одном из лучших западных университетов.
Все дело в конкуренции
РГ: Когда на Урале появится свой нобелевский лауреат?
Чарушин: Когда, во-первых, будут сделаны открытия нобелевского уровня. Это все-таки очень непростая задача, к тому же от рождения достойной идеи до ее оценки проходит 20-30 лет.
Во-вторых, Нобелевский комитет основывается в своей деятельности на оценках представителей зарубежных стран, прежде всего США. Убедить мировое научное сообщество в яркости вашего открытия - тоже непростая задача, она имеет оттенок не только научный, но и политический.
Но в основе, конечно, яркие заслуги. Сегодня в России есть явный претендент на получение Нобелевской премии - академик Юрий Оганесян, открывший в ряду трансурановых элементов так называемый "остров стабильности". Ярчайшее открытие, никто не мог предвидеть его. Думаю, что через несколько лет это все-таки будет признано.