http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=4f656c06-0d46-40ad-a5d1-76a6989ae77e&print=1© 2024 Российская академия наук
Информационные технологии подкладывают науке большую свинью. Почему, спросите вы, если сам Интернет был придуман учеными первоначально хоть и в военных целях, но «пошел в народ» именно в их собственной среде? А потому, что в науке тиражированное «мнение масс» имеет огромное значение, гораздо большее, чем сами ученые хотели бы признать. Слишком зависят герои нашего времени — Джобсы и Гейтсы — от того, что накопает чудак Паганель в своей погоне за редкими бабочками. Если Паганелю сейчас никто не даст денег — кому интересны в наше время бабочки? — то может так случиться, что через десятки лет люди пройдут мимо, например, открытия нового экологичного источника энергии или лекарства от рака. Фантастика? Отнюдь: одно из следствий эффекта накопления знаний. Простой пример: жидкие кристаллы, которые лежат в основе почти всех современных дисплеев, были открыты в 1888 году австрийским ботаником Ф. Рейнитцером.
Выступая на всеобщем собрании Академии наук в конце мая, нынешний премьер-министр Путин заметил: «Мне особенно понравился четырнадцатый пункт: считать гражданским долгом ученых постоянное взаимодействие со СМИ для пропаганды достижений науки, борьбы с лженаучными представлениями...». Опомнились, называется. Виталий Гинзбург в 2006 году был вынужден написать открытое письмо все тому же Путину, чтобы в структуре РАН появилась комиссия по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. В советское время сознательно или нет, но труды ученых на ниве просвещения масс стимулировались материально: многие известные ученые подрабатывали написанием статей и брошюрок для общества «Знание». В сочетании с официальным запретом на «мракобесие» и реальным отделением церкви от государства это имело безусловно положительные последствия в виде относительной образованности масс в естественнонаучной области, в сравнении с таким же уровнем на Западе. Об известных отрицательных последствиях такого централизованного подхода, например о дырах в гуманитарном образовании, мы сейчас не говорим. Важно, что, когда стимуляция пропала, куда-то девался и этот самый «гражданский долг» и стало только хуже.
Подавляющее большинство людей, включая уже и многих представителей самой науки, безнадежно путают научный прогресс с технологическими инновациями. Еще в мае 2007 года службой онлайн-опросов «Глас Рунета» (www.voxru.net) было начато анкетирование российских интернет-пользователей по вопросам отношения к науке и технике (оно продолжается и сейчас). На вопрос «Какие области научного знания вам наиболее интересны?» две верхние позиции по степени популярности занимают ответы «Технические достижения» и «Интернет-технологии», которые к науке имеют лишь вторичное отношение. Правда, составители опроса, как следует из формулировок на сайте, сами не очень-то понимают разницу между научными открытиями и техническими изобретениями.
За этим процессом незаметной подмены целей — чистого «познания природы», пропагандировавшегося еще деятелями Просвещения, на прагматичное «улучшение условий существования», — кроется одна печальная тенденция: люди перестают ощущать границы между объективным знанием и верой. Типичный оксюморон «наука астрология» стал привычным словосочетанием (в Интернете можно найти не только «Школу Научной Астрологии», но и еще что похуже типа утверждения «гомеопатия по сравнению с астрологией довольно молодая наука»). Про знаменитый «научный креационизм», который даже сами богословы аттестуют как псевдонауку (см. например, выступление Галины Муравник «Фальсификация в науке как способ борьбы с христианством» на сайте blagovest-info.ru), я уж умолчу.
Поймите, я не против свободы слова и, в отличие от академика Гинзбурга, даже не против существования экстрасенсов, гадалок, астрологов и прочих колдунов, шаманов и адептов черной магии. Важно, чтобы люди понимали, на каком они свете. В статье заведующего аналитическим отделом фонда «Общественное мнение» Г. Кертмана под названием «И тайное знание, и явный обман» (socreal.fom.ru), в которой анализируются результаты исследования ФОМ по отношению россиян к оккультным предметам, сказано, что 32% наших сограждан верят, будто «на судьбу или здоровье человека можно повлиять с помощью колдовства, магии». Фактически доля верящих в действенность оккультных практик даже несколько выше, говорит Г. Кертман. При этом женщины почти в два раза больше мужчин верят в силу колдовства и магии.
Но не надо преувеличивать. Все это совершенно безобидно, пока действует на бытовом уровне: счастливые и нехорошие приметы есть у каждого, есть они в каждой профессии, и ничего особо плохого в этом нет: соблюдение обрядов есть необходимая часть человеческой жизни. А существовать вне некоторых общепринятых мифов просто невозможно: любая идеология может существовать только в форме мифа; мало того, любая рациональная идея в массовом сознании также преобразуется в миф. Скажите, вы можете доказать закон сохранения энергии? Вы в него просто верите, совершенно не представляя, чем это утверждение обосновывается, — что и есть типичный признак мифологического сознания.
Беда начинается, когда государственные мужи, ответственные за принятие решений, начинают путать устоявшиеся мифы и суеверия с научными доводами. Легко показать на примерах, как любая научная идея, будь она верная, спорная, гипотетическая или вовсе ошибочная, одним движением руки может быть превращена в расхожий миф, стать общим местом и руководить даже целыми направлениями в мировой политике.
К счастью, до сих пор на таком уровне пока действовали лишь охранительные идеи, и последствия были скорее положительными: из неверной или очень спорной посылки делались правильные выводы «на всякий случай». Можно назвать не одну такую посылку. Это и «сценарий ядерной зимы», который представлял просто один из возможных при определенных условиях вариантов развития событий. Это гипотетическая опасность от генномодифицированных продуктов. Это, наконец, весьма спорная вина человечества в глобальном потеплении (и кто сказал, что потепление не сменится похолоданием?). Но все-таки, удастся приостановить глобальное потепление или нет, кампания за энергосберегающие технологии может иметь только положительные последствия. Хуже с генномодифицированными растениями, потому что европейцы явно перегибают палку, но тоже не катастрофа: мало ли что? А уж про «ядерную зиму» и говорить нечего: тот случай, когда, если бы этого не было, следовало бы специально придумать. Не все мифы, даже явно надуманные, безоговорочно вредны.
Но в целом проблема массовых мифов в науке существует, и, как с ней бороться, пока еще никто не придумал. В условиях глобализации и Всемирной Сети уже даже теоретически невозможно представить себе такой железный занавес, который бы полностью прикрыл население от распространенных суеверий и тем более наукообразных мифов. Очевидно, что бороться можно только тем же оружием: информацией. Я хочу поставить вопрос иначе: а хотя бы на уровне государственной экспертизы научных проектов можно избавляться от мифологического балласта?
Когда-то я никак не мог понять, в чем, собственно, проблема развития инновационных технологий в России. Ну мало денег, так возьми самое-самое перспективное, то, что обязательно продастся в случае успеха, и сосредоточься на нем, а остальное можно и по остаточному принципу. Это ведь совсем не то, что благотворительность в области культуры, это нормальный и даже очень выгодный бизнес. Различными структурами, государственными и частными, в свое время предпринимались неоднократные попытки создания венчурных фондов для такой цели, я даже как-то беседовал с Артемом Тарасовым (тем самым знаменитым в конце 80-х «партийным миллионером»), который несколько лет назад вернулся в Россию для руководства такой структурой в рамках холдинга «Ренова». Через полгода Тарасов из Москвы снова надолго исчез, а на сайте «Ренова» перестал откликаться соответствующий раздел. Аналогичная история произошла с большим количеством других подобных фондов: они радостно брались за дело (ведь высокий потенциал отечественных специалистов совсем не миф, точнее, пока еще не совсем миф) и потихоньку сворачивали деятельность, уходя в другие области бизнеса. И если в 1990-х это еще можно было объяснить стремлением к коротким деньгам, тогда еще можно было на итальянских макаронах получить 100% прибыли за месяц, то в последние годы это объяснение не катит. А на что будут потрачены Российской академией наук обещанные Путиным к 2010 году 60 миллиардов рублей и будет ли хоть какая-то отдача, пока так никто точно и не знает.
Объяснение простое. Самое ужасное качество нашей науки — совсем не отсталость: у нас по-прежнему готовят отличные кадры, которые радостно принимают на Западе. Самая большая беда отечественной науки — ее полная неспособность выдать экспертные рекомендации даже относительно своих собственных приоритетов. Не говоря уж о том, чтобы адекватно оценить проекты со стороны и ответить на простой вопрос: стоит ли вот в это вкладывать деньги? Один из специалистов в области научной экспертизы доктор химических наук Владимир Мордкович, начинавший директором Экспертного совета еще в ЮКОСЕ, в своем интервью журналу «Компьютерра» объяснил, в чем дело, на простом примере. Если вы отправите некий проект на экспертизу трем ученым из трех организаций, то получите три идентичных ответа: проект — полное барахло, а вот наша организация, кстати, имеет большой опыт в этой области, и давайте деньги нам, зачем же еще куда-то?!
Экстраполируйте это на весь академический корпус, и вы поймете, почему у нас строят много коттеджей, но совсем не строят исследовательских центров. Потому что, получив пару раз такие ответы, люди с деньгами все бросают и начинают строить коттеджи, ибо это проще и всегда принесет прибыль. А отдельные работающие коллективы в прикладной науке выживают, развиваются и самостоятельно продаются Западу, минуя все эти РАН, государственные фонды, Миннауки, «национальные проекты» и прочие чиновничьи придумки. Типичный пример — вот хоть группа «Эльбрус» Бориса Бабаяна, наследники крупнейшего нашего ученого в области компьютерных наук С. А. Лебедева, которая так и не построила изобретенный ею отечественный микропроцессор Е2К в «железе» (нет, все-таки построила некий удешевленный вариант, но только для очень секретных нужд). Но зато сейчас успешно разрабатывает процессорные архитектуры для Intel, и Бабаян даже удостоился внутренней престижной награды Intel Fellow — единственный из неамериканских ученых.
Бабаяна часто обвиняют в том, что вся история с E2K — чистый пиар, рекламная акция, мол, было бы что-то в реальности — построил бы: деньги-то он запрашивал плевые в масштабах отрасли, какие-то десятки миллионов долларов. Эти господа обвинители не учитывают ряд обстоятельств: во-первых, не было абсолютно никакого смысла тратиться даже на опытный экземпляр. Никто бы этот процессор не пустил на рынок, там стоимость одного только лицензирования запатентованных технологий многократно превысила бы запрошенные Бабаяном суммы. Но кроме этого, его надо было куда-то девать на полностью поделенном рынке, что абсолютно нереальная задача: конкурировать с такими монстрами, как Intel, не под силу и целому государству, доход Intel в те годы, на рубеже тысячелетий, был сравним с тогдашним бюджетом России. Потому Бабаян сделал единственно верный ход, такие акции предпринимаются небольшими компаниями во всем мире десятками ежемесячно: он распиарил свои достижения, как мог, чтобы подороже продаться. И, как видим, добился своего без всяких «национальных проектов».
Так почему он такой один (ну или почти один)? Мы только и слышим со всех сторон, как Россия могла бы успешно торговать своим инновационным потенциалом, заняв свое законное место в глобализированном мире, но не видим никаких подвижек. А вот потому и не видим, что каждый спешит поучаствовать в распиловке государственного бабла, пока не отодвинули от кормушки. В результате деньги дают иногда людям, которым потом оказывается просто нечем отчитаться об очередном этапе.
Вот на этом фоне редакции трех крупнейших академических физических журналов («Письма в журнал экспериментальной и теоретической физики», «Журнал экспериментальной и теоретической физики» и «Успехи физических наук») инициировали создание Корпуса независимых экспертов, пока только в области физики. Была разработана специальная многоступенчатая методика опроса научного сообщества (см. scientific.ru/expertise), и в результате отобрано порядка восьми десятков ученых, обладающих действительным авторитетом в своих областях и давших при этом согласие на участие в этом начинании. Никаких властных структур — даже в рамках самой РАН — к этой затее сознательно не привлекали: корпус сформирован по принципу «выдвижения снизу», потому в него наряду с маститыми академиками вошли и простые ученые, причем не только из России, но и из диаспоры за рубежом. К экспертам из списка можно обращаться напрямую, минуя инстанции. Вот в такие начинания я верю, и кое-какие из российских фондов уже даже воспользовались. Так, может, и правда что-то сдвинется?