Версия для печати
Вернуться к списку

"ОСТАЕТСЯ УДИВЛЯТЬСЯ, ЧТО АКАДЕМИИ ВООБЩЕ УДАЛОСЬ ВЫЖИТЬ"

Действительно, чтобы прибыльно торговать минеральными ресурсами и складывать полученные деньги в иностранные банки, фундаментальная наука не нужна.

Тем более что располагают Российская академия наук и отраслевые государственные академии прекрасными зданиями в престижных кварталах крупных городов и землями немалыми, вполне подходящими для строительства прибыльных фешенебельных гостиниц и казино. О проблемах интеллектуального ресурса России и о его роли в возрождении страны беседуют вице-президент РАН, академик, доктор экономических наук Александр НЕКИПЕЛОВ и научный обозреватель "РФ сегодня", главный научный сотрудник Института философии РАН, доктор философских наук, профессор Игорь АНДРЕЕВ.

Андреев: Уважаемый Александр Дмитриевич! Перед входом в ваш кабинет стоит бронзовая маска Петра Первого. Для меня это - своего рода знак, рождающий вполне определенные исторические реминисценции. Петр задумал Российскую академию наук, потому что почувствовал дыхание нарождавшейся машинной цивилизации и "рубил окно в Европу" навстречу ей, призывая в Россию достижения западной науки и иностранных ученых. Теперь информационная цивилизация буквально рвется в "двери" России, а мы будто подпираем их изнутри бабушкиным сундуком и дедушкиным комодом. А тем временем отечественный интеллект через окна и щели уходит не только на Запад, но уже и на Восток. Мы интеллектуально осеменяем весь мир, а что оставляем себе? Какую участь мы готовим стране и потомкам, если губим фундаментальную науку как главное средство компетентного формирования адекватных ответов на все более опасные вызовы растревоженной природной и остроконкурентной социальной среды? Можно ли вернуть России былую славу интеллектуальной державы? Что надо сделать, чтобы сохранить и фундаментальную науку, и Российскую академию наук, и позиции России в интеллектуальном пространстве современного мира?

Некипелов: Я думаю, прежде всего следует определиться, какой мы хотим видеть нашу страну в обозримом будущем. Хотим ли мы возвращения России в ряды стран, прокладывающих дорогу мировой цивилизации? Или готовы плыть по воле малопредсказуемых рыночных волн и смириться с сырьевой ориентацией экономики? Для этого фундаментальная наука не нужна. Напротив, при первом сценарии без комплексной отечественной науки, способной находить адекватные ответы на самые коварные вызовы среды, не обойтись, ибо информационное общество и экономика знаний не могут быть прочными, эффективными и конкурентоспособными на импортном технологическом "сырье". Это не означает призыва к изоляции от остального мира, тем более что фундаментальная наука, по определению, интернациональна. Но в мире всего несколько стран обладают таким или почти таким, как мы, практически универсальным комплексом научных направлений и учреждений. Конечно, это дорогая "игрушка" и своего рода "кот в мешке". Степень неопределенности в творческом поиске велика, поэтому результат фундаментальных исследований непредсказуем. Между тем в их развитие вкладываются конкретные средства, которые не дают быстрой материальной отдачи. Несмотря на очень существенные потери, в России сохраняется комплексный научный потенциал мирового уровня, хотя и неодинакового по разным направлениям. Некоторые говорят: зачем это, достаточно тех, где мы впереди. Математики и программисты у нас хорошие, вот сюда деньги и вкладывайте. Многие сферы гуманитарного знания при таком подходе просто "вылетают". А ведь именно широкий спектр интеллектуального поиска - огромное потенциальное преимущество России. Мы видим целостную картину динамичного, вероятностного и наполненного рисками мира, заранее выявляя изменения, которые назревают. У нас всегда "под рукой" интеллектуальный ресурс, необходимый для того, чтобы оперативно сконцентрировать усилия на ставшем актуальным стратегическом направлении. В государственном и социальном плане это дорогого стоит.

А.: Еще раз вернемся к истокам. Несмотря на все нападки и напасти, претензии и придирки, Российская академия наук до сих пор остается мощной системой производства новых знаний, своего рода интеллектуальной галактикой, по размерам и размаху сопоставимой с территорией нашего государства. Как вернуть ей былой статус интегратора национального интеллекта и предмета гордости сограждан?

Н.: Вы правы: Российская академия наук -национальная ценность, очень важный для развития страны интеллектуальный инструмент, хотя он находится сегодня не в лучшем состоянии. Согласно либерально-рыночному воззрению, РАН - прожорливый ископаемый динозавр, тяжелое наследство советской эпохи, единственный социальный институт, который не подвергся реформированию в соответствии с реалиями новой эпохи. Другой подход признает тяжелое положение РАН, но связывает его с катастрофным обвалом финансирования ведущего "мозгового центра" страны вследствие бездумной "шоковой терапии" и безалаберной приватизации. Остается удивляться, что академии вообще удалось выжить и сохранить серьезный интеллектуальный потенциал, который можно либо использовать на благо страны и ее населения, либо свернуть, продать, раздать - словом, избавиться от него, как от затратной обузы бюджета.

Вы правильно начали нашу беседу с упоминания основателя академии Петра Великого. С тех пор прошло более 280 лет. Но академия как интеллектуальная структура и сегодня архаична (в чем ее упрекают критики) не более чем процессы мышления и познания, научного предвидения, творческой деятельности в интересах государства и общества. Это - вечные ценности, отличные по многим параметрам от динамичных парадигм труда и работы в сфере материального производства и услуг. Кстати, модель "строения" академии заимствована из Германии и пришла к нам вместе с немецкими учеными, составлявшими ее первоначальный костяк. Свои основные элементы она пронесла сквозь века и эпохи, революции и реформы, сталинизм и крушение социализма.

Речь идет прежде всего о принципе самоуправления. Он подтвержден нынешним законодательством о науке. Все должности в Российской академии наук, начиная с младшего научного сотрудника и включая ее президента, выборные и замещаются путем открытого конкурса и тайного голосования. Это соответствует поисковой природе научного творчества, а вовсе не результат нашей исключительности или уступок 1 со стороны власти, не из снобизма по отношению к другим структурам и организациям. Дело I в том, что в сфере творческой деятельности огромное значение имеет личный авторитет конкретного человека. И если во главе научного направления или, например, Математического института имени Стеклова поставить даже самоuо опытного управленца, результат скорее всего окажется плачевным.

Основная функция РАН - фундаментальные исследования, активный поиск все более тонких и глубоких закономерностей развития природы, общества, человека. Они не ориентированы непосредственно на конкретный результат, который сразу мог бы быть использован в экономике или заметно улучшить жизнь человека и общества. В силу заведомой неопределенности| будущего интеллектуального продукта финансировать фундаментальные исследования за счет рынка или меценатов невозможно. Деньги на них никто, кроме государства, предоставить не может. Иное дело, что никакой стены между фундаментальными и прикладными исследованиями, включая технологии, нет. И часто разработки, задуманные как исключительно теоретические, дают целый спектр практически ценных результатов. Но программировать это заранее невозможно.

Государство финансирует Российскую академию наук. Масштабами финансирования оно задает экономические рамки ее деятельности. Но распределение денег по направлениям исследований и по заявленным программам поручено самой академии. И это правильно, ибо при коллегиальном обсуждении в отделениях и на заседаниях президиума РАН, даже учитывая неизбежные издержки межличностных отношений и пристрастий, а также вытекающих из этого ошибок, такой подход гораздо более продуктивен, чем указания, которые исходили бы от ретивого государственного чиновника или "эффективного" менеджера. В мировой экономической терминологии есть понятие "финансирование на расстоянии вытянутой руки", то есть когда государство дает кому-то деньги, но не вмешивается в их распределение и конкретное применение, осуществляя контроль за их использованием по назначению.

А.: Мне кажется, что значительная часть наших граждан слабо представляет себе, чем занимаются ученые и зачем нам своя наука, тем более фундаментальная, если все, что нужно человеку, уже есть на благословенном Западе и на Новом Востоке. Что мешает Российской академии наук предложить "простым людям" уже сегодня, в крайнем случае завтра, то, что поможет им почувствовать облегчение и надежду в ежедневной жизни, в улучшении своего здоровья и настроения?

Н.: Во-первых, результаты фундаментальных исследований далеко не всегда впечатляют людей вне данной отрасли знаний. Во-вторых, невостребованность интеллектуальных продуктов промышленностью происходит во многом из-за того, что "шоковая терапия" и приватизация ударили прежде всего по наукоемким отраслям, а потому спрос на наши знания в собственной стране резко сократился. В-третьих, тривиальный бизнес гонится за тем, что дает немедленную отдачу, в то время как научные разработки чреваты риском неудачи и конкурентного проигрыша и требуют адаптации к динамичным требованиям рынка. Однако при решении ряда правовых вопросов, касающихся законодательной коррекции экономического статуса академии, мы сможем не только регулярно сообщать населению о результатах своей деятельности, но и представлять их для улучшения жизни граждан. Чтобы они почувствовали, как важна для страны, преодолевающей тяжелый системный кризис, такая мощная интеллектуальная структура, как Российская академия наук.

А.: Хотелось бы знать ваше мнение по одному конкретному проекту, этапы развития которого освещает журнал "РФ сегодня". Речь идет о новом методе лазерной диагностики, реализующей идею великого физика Сергея Ивановича Вавилова об информационном потенциале света, об аппаратном комплексе "Спектролюкс". Разработка удостоена Государственной премии по науке и технике РФ, серии патентов РФ, один из которых датирован 20 июня 2005 года. Установка работает, на первую же серьезную публикацию о ней в журнале "РФ сегодня" (2004, № 23) откликнулись "Ньюсуик", программа "Здоровье" первого канала ТВ, столичные газеты. Уже приехали на обучение первые иностранцы. В обсуждении диапазона применения аппарата и возможностей его усовершенствования участвовали ученые Института биохимии имени Баха и Института общей физики имени Прохорова. Почему творческие люди тянутся к сотрудничеству с РАН? Потому что это - всемирно признанный бренд. Где, кроме РАН, они могут найти надежную высокотехнологическую базу для серийного производства инновационной продукции?

Н.: Я считаю, что именно коммерческий "пояс" РАН, служащий своего рода "подушкой безопасности" для академического интеллекта, с одной стороны, и для финансовых интересов инвестора - с другой, откроет двери для решения этой проблемы. И создаст благоприятную атмосферу, среду и стимулы для расширения поля сотрудничества академии с компактными творческими коллективами и малым инновационным бизнесом. В плане не только консультирования, но и использования наших конструкторских бюро и предприятий по производству научной аппаратуры для изготовления изобретенных ими устройств. Я вижу в этом и серьезный ресурс скорейшего возрождения и финансового благополучия академии как интеллектуального лидера России.

С формальной точки зрения, координация научной работы осуществляется президиумом РАН, бюро отделений, многочисленными научными советами. Что касается неформальных способов объединения ученых разных направлений для решения той или иной научной задачи, здесь ситуация не столь однозначна. С одной стороны, никаких барьеров, стоящих на пути такого объединения, нет. С другой - явно не хватает стимулов. Как на государственном уровне -я уже упоминал о низком спросе на знания, -так и на уровне академии. Мы сейчас разрабатываем формы для организации и эффективной деятельности временных творческих коллективов, которые могут перерасти в постоянные.

А.: Александр Дмитриевич! С каждым днем все острее стоит вопрос о смене поколений ученых, о судьбе оригинальных научных школ. Что нужно сделать, чтобы не потерялось в сутолоке переходного периода интеллектуальное наследие наше и наших учителей?

Н.: С профессиональной точки зрения, кадровый потенциал нашей академии хороший, но, с точки зрения возраста научных сотрудников, ситуация критическая, их средний возраст составляет примерно 48 лет. Если не принять решительных мер, вопрос этот скоро будет снят по естественным причинам. Мировая практика говорит о том, что расстаться с фундаментальной наукой можно быстро, но для ее воссоздания •нужны десятилетия. Германия, потеряв фундаментальную науку в конце Второй мировой войны, до сих пор, несмотря на огромные вложения, не может восстановить былое положение в научном мире. Сегодня мы страдаем от слабого притока молодежи в академию. Оставляя в стороне вопрос о престижности научной работы и перспективах, которые она открывает талантливым и энергичным людям, приземлим проблему до уровня физического выживания. Как можно в Москве прожить на 1500 рублей в месяц одному человеку, не говоря уже о молодой семье? И хотя мы стремимся как-то смягчить эту ситуацию, ее кардинальное решение лежит вне сферы наших возможностей. Сегодня вопрос о повышении зарплаты, пусть фраза звучит несколько цинично, это не вопрос тех, кто работает в академии (они уже остались, и многие как-то адаптировались или смирились), а тех, кто может и должен заняться серьезными научными исследованиями сегодня и завтра. Эту проблему может и должно решить государство. Мы с ним | ведем сейчас очень сложные, но, я бы сказал, небезнадежные переговоры, хотя объективно есть ряд трудных не только экономических, но нравственно-психологических моментов. В частности, Министерство науки и образования предложило вывести среднюю зарплату научных сотрудников к 2010 году на уровень 30 000 рублей в месяц (сегодня бюджетная зарплата не превышает 4000 рублей). И можно, конечно, понять Михаила Зурабова, когда на заседании Правительства он задает вопрос: чем же работники здравоохранения и просвещения, которым зарплату повышают всего в 1,5 раза, хуже ученых? Но здесь важно четко понимать две вещи. Во-первых, речь идет о повышении заработной платы научным сотрудникам в рамках ассигнований, запланированных для науки. Во-вторых, это не жест благотворительности, а суровая необходимость заботы о будущем страны. Иначе нельзя сохранить науку и обеспечить воспроизводство научного потенциала России.

А.: Не приведут ли процессы, о которых мы говорим, к обвальному сокращению численности ученых, чего опасаются многие?

Н.: Нет, обвального сокращения не будет. Имеется в виду задействовать несколько факторов. Прежде всего резко растут государственные ассигнования на гражданскую науку: в 2005 году - 56 миллиардов рублей (из них 18 миллиардов - РАН), в 2008 году примерно вдвое больше - 110 миллиардов рублей. Мы, со своей стороны, разрабатываем программу самоограничения по внезарплатным расходам. Сейчас доля зарплаты в бюджете академии составляет около 50 процентов. Мы хотим повысить ее до 65 процентов, обеспечив лишь минимальный, примерно 12-процентный годовой рост финансирования по остальным статьям. Кроме того, мы согласились на 20-процентное сокращение бюджетных ставок. Эту цифру мы неоднократно обсуждали с нашими профсоюзами, и, как я понимаю, в случае реализации всего пакета договоренностей у них против нее возражений не будет.

Одновременно собираемся ввести новый порядок оплаты научной деятельности. Сейчас научный сотрудник получает бюджетную зарплату, у него есть план работы. Но вот родилось изобретение, которое пользуется спросом. И возник заказ. Тогда он может на обусловленный коммерческим договором срок перейти на зарплату заказчика, сохраняя свое рабочее место (но без бюджетной зарплаты) в системе РАН. Зарплату (заведомо больше бюджетной, иначе зачем переходить) он будет получать за счет коммерческого источника. На этот период институт может привлечь другого сотрудника, использовать освободившиеся средства на развитие материальной базы или на социальную сферу. Внедрение такого механизма явится своего рода социальным демпфером и сделает более гибкой структуру НИИ. Кроме того, академия готова (если ей предоставят такое право) за счет дополнительных доходов и централизации арендной платы от сдаваемых площадей, которая вызывает столь много эмоций, создать внутренний пенсионный фонд РАН. Из него мы сможем доплачивать нашим пенсионерам. Это решит много вопросов, связанных с оптимизацией кадрового потенциала академии. Сегодня у директора института (я сам недавно был им) рука не поднимается отправить на пенсию сотрудника, который стал непродуктивным в силу возраста или болезни. Мы горько шутим: только человек перешел из нищеты в бедность, а мы его отправляем обратно в нищету.

А.: На мой взгляд, глубинные корни нынешней нестыковки академии с рынком заключены в том, что у науки и бизнеса как специфических видов деятельности полярно различные принципы функционирования. Продукт науки - идеален, бизнеса - материален и всегда имеет денежное выражение. Модель науки - кооперация интеллектуальных сил и творческое соревнование талантов, бизнеса - конкуренция материализованных результатов и достижение финансовой прибыли. Оказавшись на перекрестье двух столь разных реальностей, РАН имеет двойственный статус общественной организации, функционирующей на государственные деньги в рамках рыночной экономики, не будучи к ней организационно и психологически приспособленной. Поэтому ей столь трудно вписаться в рыночную экономику стандартным образом. Как быть?

Н.: Сейчас институты имеют право заключать - коммерческие контракты, и они этим правом пользуются. В порядке справки: на внебюджетные источники сегодня приходится около 40 процентов общего финансирования РАН. Но этого мало, а возможность роста ограничена проблемами экономико-правового характера. Дело в том, что академические институты по закону являются учреждениями, имеющими государственный статус. Все их имущество является федеральной собственностью. Правовая форма учреждения хорошо подходит для фундаментальных исследований, но плохо - для делового сотрудничества, в рамках которого партнеры должны брать на себя имущественные обязательства. Институт не имеет права рисковать имуществом, которое ему предоставлено государством. Словом, договориться о заказе можно. А для того чтобы вложить средства в реализацию научной идеи на паритетных началах, инвестор не имеет в лице академического института равноправного по ответственности бизнес-партнера. Из-за этого академия уже потеряла несколько крупных проектов.

А.: Мне импонирует ваша идея создания инвестиционно-холдинговой корпорации как связующего звена интеллектуальной деятельности (в интересах общества и государства) с рыночной средой, в которой она протекает. Вы от нее не отказались?

Н.: Именно в напряженных поисках выхода из сложившейся ситуации и возникла идея создания инновационно-внедренческо-го "пояса" Российской академии наук, функционирующего на коммерческой основе. Ведь у нас имеется производственный сектор, куда входят унитарные предприятия, занимающиеся конструированием и выпуском научного оборудования. Эти предприятия действуют в рыночном режиме. Для начала их можно трансформировать в акционерные общества с акциями, на 100 процентов принадлежащими государству, которое могло бы передать их в управление холдинговой компании, созданной Российской академией наук. Академия через инвестиционный холдинг будет управлять ими (прозрачно, под контролем государства, представители которого будут участвовать в работе совета директоров). И в случае успешной деятельности причитающиеся дивиденды использовать для финансирования фундаментальных исследований как основной формы деятельности РАН, а также для решения ряда социальных проблем, например пенсионного обеспечения. Такой я вижу структуру, которая при разграничении бюджетных и внебюджетных финансовых потоков позволит создать гибкие формы адаптации академических учреждений к рыночной экономике. Инвесторы наверняка заинтересуются прибыльной реализацией теоретических разработок, готовых к практическому применению.

А.: Все наши разговоры ведут к проблеме инвестиционно-холдинговой корпорации. Впервые я прочел о ней в вашей монографии, вышедшей в свет в 1996 году. Почти десять лет мы с вами мечтаем о ней как о средстве включения самой мощной интеллектуальной структуры страны в реалии рыночной экономики российского разлива. Тем более что на дворе уже явно чувствуется присутствие информационной эпохи и экономики, основным "сырьем" которой становятся знания. Почему же эта корпорация до сих пор остается на уровне размышлений и разговорного жанра? Что конкретно мешает реализации столь заманчивого проекта уже сегодня?

Н.: Инвестиционно-холдинговая корпорация призвана стать своего рода интерфейсом между научным сообществом и бизнесом, не ломая коренным образом ни того ни другого. Условия для ее создания подразделяются на две группы: те, что зависят от нас самих, и те, что находятся вне компетенции Российской академии наук. Вторые лежат в правовом поле, не вполне учитывающем сегодня академической специфики, коренного отличия деятельности по производству интеллектуальной продукции от промышленного производства товаров и сферы бытовых услуг. Как только мы акционируем какую-либо академическую структуру, ее акции автоматически переходят в ведение агентства по государственному имуществу, которое может их тут же продать. Вы скажете: создайте вначале холдинг, а потом ему передадите то, что акционировано.

Холдинг создать можно. Но раз есть государственный капитал, он в соответствии с действующим порядком должен управляться органом исполнительной власти, каковым РАН не является. Нужно специальное решение, которым Российской академии наук были бы делегированы государством соответствующие права. А пока такое решение не принято в виде до-пол нения, скажем, к действующему Закону о науке, все то, о чем я говорю, остается словами, хотя мы с вами убеждены, что это важно. В сущности, требуется очень небольшое изменение, ибо в нынешнем Законе о науке записано, что Российская академия наук владеет, пользуется и распоряжается предоставленным ей федеральным имуществом. Но сейчас это не распространяется на акционерный капитал. К сожалению, академия не может, как организация, выступить с соответствующей законодательной инициативой. Остается надеяться, что эта публикация сдвинет дело с мертвой точки.