http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=53a8b168-1219-4c73-a6f1-49b48752a398&print=1© 2024 Российская академия наук
Один из ведущих специалистов по нанотехнологиям Владимир Шалаев, много лет работающий в американском Университете Пердью, приехал на несколько дней в Россию, чтобы принять участие в заседании консультативного научного совета фонда «Сколково», членом которого он является. Вместе с тем учёный не смог отказать нобелевскому лауреату Жоресу Алфёрову и по его приглашению выступил с лекцией в Физическом институте им. П. Н. Лебедева РАН.
Справка STRF.ru:
Шалаев Владимир Михайлович, ведущий исследователь в области оптики метаматериалов и нанооптики. Окончил физико-математический факультет Красноярского госуниверситета, работал в Университете Хейдельберга (Германия) по стипендии для молодых учёных фонда Гумбольдта, был ассоциированным профессором Университета Торонто (Канада) и Университета штата Нью-Мексико (США). В настоящий момент профессор в области биомедицинской инженерии и профессор в области электро- и компьютерной инженерии Университета Пердью. В 2010 году награждён премией Макса Борна Американского оптического общества, премией Лэмба в области лазерной физики и квантовой оптики
Он рассказал об уникальных возможностях метаматериалов – искусственно созданных объектах, свойства которых можно запрограммировать нужным образом. Так, в прессе уже прошли нашумевшие сообщения о покрытиях, делающих предметы невидимыми. Как объяснил Владимир Шалаев, метаматериалов не существует в природе, они создаются учёными и за счёт неоднородности их структуры позволяют управлять свойствами света и добиваться впечатляющих эффектов.
Владимир Шалаев: «Может быть, я романтик и идеалист, но мне хочется, чтобы российская наука стала достойной, конкурентной – заняла свойственное ей место в числе лидеров»
Главная особенность метаматериалов в том, что они обладают отрицательным показателем преломления света. Первое теоретическое обоснование возможности их существования было дано ещё в конце 1960 годов. Но долгое время их не удавалось получить. Лишь недавно группа учёных под руководством Шалаева показала, что материалы с отрицательным коэффициентом преломления, в которых практически нет потерь, реально создавать в оптическом диапазоне длин волн. Это задача новой области науки – трансформационной оптики.
«Метаматериалы позволяют “привести” свет к наномасштабу и манипулировать им, – сказал Владимир Шалаев. – В частности, можно создавать устройства, которые гораздо быстрее обрабатывают информацию, чем существующие компьютеры. Кроме того, вполне реально заставить свет огибать нужную часть пространства, в результате чего получится шапка-невидимка».
Но, по мнению учёного, в трансформационной оптике есть гораздо более интересные вопросы. Например, создание оптического аналога чёрной дыры – такой области пространства, которая будет затягивать в себя свет. В этом научном направлении уже сейчас количество идей значительно превосходит экспериментальные возможности. Но Владимир Шалаев уверен, что в ближайшее время удастся добиться новых результатов, которые способны произвести переворот в разных областях науки и техники.
После лекции Владимир Шалаев поделился с корреспондентом STRF.ru своим мнением о развитии российской науки.
Почему Вы решили войти в экспертный совет «Сколково»? Верите, что в России удастся создать Кремниевую долину?
– Если бы не верил, то не стал бы тратить на это время. Конечно, я надеюсь, что из этого что-то получится. В советские времена было много плохого, но была, например, и передовая лазерная физика.
Может быть, я романтик и идеалист, но мне хочется, чтобы наша наука стала достойной, конкурентной – заняла свойственное ей место в числе лидеров.
Другой вопрос – как конкретно следует реализовывать сколковский проект. Я не уверен, что здесь есть готовые пути. Ставятся хорошие цели, выбираются правильные подходы. Например, попытка привлечь ведущих учёных. Неважно, русских или нет. Наука не может быть русской или нерусской. Это либо передовая наука, либо это не наука.
Кстати, деньги, которые вкладываются в «Сколково», не такие уж и большие. Пока это не впечатляет. В Китае тратят намного больше – десятки миллиардов долларов. Но в данном случае всё упирается не только в финансы. Крайне важно выбрать правильную стратегию. Чтобы изначально присутствовало верное представление, грамотно были бы выбраны направления развития. Если этого не будет, то и сотни миллиардов долларов могут исчезнуть без следа. У России, к сожалению, есть большой опыт, когда деньги утекают как сквозь пальцы вода.
Противники сколковского проекта считают, что было бы разумнее укреплять и поддерживать существующие научные центры. Почему Вы с этим не согласны?
– Идею, что нужно строить всё с нуля, я считаю правильной, хотя это мнение не все разделяют. Проблема в том, что имеющаяся у центров инфраструктура заточена под конкретные цели и задачи. А новые идеи, в частности, направленные на устранение барьеров между наукой и производством, требуют новой инфраструктуры. Попытки создать новый центр с новыми идеями на существующей базе могут оказаться проблематичными. Я не говорю, что это невозможно. Просто при этом возникло бы гораздо больше трудностей.
Вероятно, поэтому и хотят создать новую инфраструктуру, которая лучше всего отвечала бы актуальным для России задачам. Другое дело, что решение этого вопроса не должно быть сконцентрировано в одном месте. Должно быть много центров, аналогичных «Сколково». Надеюсь, это понимают исполнители данного проекта: центр должен служить своего рода моделью для других похожих организаций. При этом обязательно надо использовать потенциал существующих центров типа Черноголовки. Там огромное количество умнейших людей, которых надо привлекать к работе, на основе конкурса выбирать и поддерживать лучшие научные исследования. И неважно, где их проводят, – в «Сколково», на Физтехе, в МГУ или ещё где-то. Главное, чтобы любое направление возглавлял лидер. Я не хочу выглядеть нескромно, однако наука делается лидерами. Нет «науки второго сорта». Если уж вкладывать деньги, то в лучшую науку.
Конкурс должен быть международным, по итогам которого учёному давали бы на исследование хорошие деньги. Думаю, 150 миллионов рублей, которые государство готово выделить приглашённым в вузы учёным, вполне адекватная сумма.
На базе «Сколково» планируется развивать пять высокотехнологичных направлений – энергетику, IT, телекоммуникации, биомедицинские и ядерные технологии. В своём выступлении Вы упомянули, что отдельным блоком, возможно, следовало бы выделить нанотехнологии.
– Да, мне кажется, это было бы правильным. Важно, чтобы такие ключевые вещи, которые делает современная наука в области нанотехнологий, были бы отмечены в этом проекте.
Если построить «Сколково», а потом вспомнить, что там нет чистых комнат, делать их уже будет поздно.
А в целом выбор направлений понятен. Это те области, где у России есть потенциал, хорошие заделы.
Вы давно живёте в США. На каких условиях согласились бы приехать в Россию на работу? Вообще, допускаете такую возможность?
– Честно говоря, нет. Жизнь коротка. Хочется успеть что-то сделать. Если переедешь в другую страну, исследование неизбежно замедлится. Такова реальность. Всё, чем мы занимаемся, находится на острие науки. Нам интересны только те области, где мы имеем шанс сделать что-то первыми.
Вариант, который был бы для меня приемлем, – создать в России филиал моей лаборатории. Я бы помог подготовить специалистов, научить их работать на нашем оборудовании, выбрать нужную технику. Нашёл бы людей, с которыми хочу сотрудничать и которые, на мой взгляд, подходят для этой области. Привлёк аспирантов, постдоков, состоявшихся учёных. Сначала они работали бы над моими проектами, а потом стали бы сами выбирать себе темы. Года через три некоторые из них могли бы стать лидерами в своих направлениях и фактически превратились бы в моих конкурентов. Но я этого не боюсь. Конкурировать с отличной командой здорово. Надо растить своих лидеров. В России таланты не перевелись. Просто нужно дать им возможность развиваться.
Россия – моя родина, я ей признателен (в том числе за то образование, которое я здесь получил). Где-нибудь в Китае я бы не стал делать такой проект, а здесь согласился.
Как Вы считаете, ведущие учёные, которые давно уехали за границу, захотят вернуться в Россию?
– Думаю, может сложиться ситуация, при которой о готовности приехать может заявить большое количество учёных, которые вовсе не занимают лидирующих позиций. Ко мне неоднократно обращались люди, которые утверждали, что они первыми сделали то-то и то-то. На самом деле оказывалось, что они не те, за кого себя выдают. А купить кого-то за деньги? Наверное, можно. Но если купите, то не думаю, что это того стоило, раз человек купился.
Если человек уже давно и успешно работает в каком-то западном институте или университете, будет странно, если он согласится переехать.
Тот временной отрезок, когда ты активно работаешь, результаты твоих исследований попадают в учебники, не бесконечен. Деньги для человека не главное. Зарплата, безусловно, должна быть достойной, но мы трудимся не ради неё. По-моему, такой сценарий сомнителен. Должны быть какие-то обстоятельства, почему человек из лучшего университета мира вдруг уедет и начнёт что-то строить на новом месте – потеряет там два-три года, что неизбежно. Даже если ты переезжаешь из одного европейского университета в другой, ты теряешь там два года – а тут всё только начинает строиться.
Думаю, что есть немало учёных, которые согласились бы создать здесь филиал. У таких людей, как правило, идей и задач гораздо больше, чем они успевают сделать. Я обсуждал эту тему со многими своими коллегами из разных стран. Им показалось это интересным.
На мой взгляд, этот сценарий мог бы сработать. А перевозить сюда меня и других учёных, которые давно уехали, уже поздно.