Версия для печати
Вернуться к списку

Шибко умных не хватает

Все научное сообщество региона отмечает знаменательную дату – 40-летие образования многопрофильного научно-исследовательского комплекса на Дальнем Востоке. Сначала это был Дальневосточный научный центр (ДВНЦ) Академии наук СССР, который через 16 лет стал основой для создания Дальневосточного отделения РАН. Накануне юбилея корреспондент «В» встретился с его председателем, академиком Валентином Сергиенко.

– Валентин Иванович, как вы будете отмечать столь торжественную дату?

– Мы подумали и решили подарить нашим сотрудникам праздник даже в это непростое для науки время. В первую очередь хотелось вспомнить тех, кто стоял у истоков: Юрия Гагаринского, Филиппа Староса, Андрея Крушанова, Авенира Воронова, Екатерину Радкевич и других.

Напомню, что в начале 70-х годов прошлого века здесь высадился десант удивительных людей – ученых, которые прибыли на Дальний Восток из академии наук. Потом к ним подключился Центральный комитет ВЛКСМ. Среди молодежи, которая устраивалась на работу, примерно 85 процентов составляли выпускники центральных вузов, а остальные – местных. Через несколько лет все они составляли единую сплоченную команду, и все же практически 80 процентов научного десанта впоследствии вернулось на родину. Но они позволили совершить прорыв по многим направлениям, и за это мы им были признательны. Без такого вливания дальневосточной науке пришлось бы непросто.

Есть и оборотная сторона этого подвижничества, которую приходится пожинать сегодня. В первую очередь это касается северных институтов Магадана, Камчатки и Сахалина. Дело в том, что люди, давно работающие в них, уходят из жизни, молодежь перебирается в другие районы, и смены им нет. Добровольно по распределению выпускники центральных вузов туда не приезжают, то есть смелых и отважных голов, которые готовы свернуть горы, пока нет. Это наша боль, и мы ищем пути выхода из сложившейся ситуации. В среднем по Дальневосточному отделению прирост молодежи составляет 27 процентов. С одной стороны, это неплохой показатель, но распределяется он неравномерно. Есть институты где сотрудников в возрасте до 35 лет более половины от штатного расписания, а есть и такие, где их единицы – от 6 до 10 человек. Такие цифры вызывают тревогу. В ДВО РАН работают в основном выпускники приморских вузов, и ориентир держится в основном на местные кадры.

О качестве подготовки стоит поговорить отдельно. Ведь сегодня к сотрудникам академической науки предъявляются высокие требования – помимо знания основных дисциплин необходимо в совершенстве владеть информатикой и иностранными языками.

Моя любовь на третьем курсе

– Вы уже много лет в науке...

– Другой работы не было… А если серьезно, то самый первый человек, который пробудил у меня интерес к науке, – это мой отец. Он был энергетиком, а мне всегда было любопытно знать, что находится внутри. Школьный учитель физики Вадим Федорович, к сожалению, фамилии уже не припомню, хорошо это понимал и помогал в моем стремлении.

Было время, когда я хотел стать моряком, но судьба распорядилась иначе. В морской университет я не смог поступить, так как не прошел медкомиссию, и оказался в результате в ДВГУ на специальности «физика моря». Но на третьем курсе сменил направление и стал заниматься теоретической физикой. В ДВГУ было несколько потрясающих преподавателей. К примеру, у Алексея Ершова очень любопытная судьба. Он из саратовской школы физиков и учился у «отца советской физики» Иоффе, даже работал вместе с ним. А в 30-е годы попал в сталинские лагеря, после чего не имел права жить в центральной России и из Магадана перебрался во Владивосток. Я думаю, что это настоящий профессионал, который знал все – атомную физику, термодинамику и другие дисциплины.

– А как вы попали в науку?

– Другого пути просто не было. На пятом курсе, когда у нас была производственная практика, я уже работал в университете. А после окончания вуза стал читать студентам-химикам лекции. Спустя несколько лет пришел в академию наук и стал заниматься вопросами строения вещества.

Вскоре приехал во Владивосток Юрий Гагаринский, который окончил МГУ. Он учился с основателем квантовой химии в нашей стране. После окончания вуза преподавал в сельской школе, в Великую Отечественную отправился на фронт. Он и стал первым руководителем Дальневосточного научного центра АН СССР.

Это первый большой ученый, с которым я познакомился. У меня остались хорошие воспоминания о том научном десанте 70-х годов. Эти люди внесли весомый вклад в развитие дальневосточной науки и привили нам любовь к культуре.

Об изменении климата и не только

– Какие направления современной науки вы бы назвали прорывными?

– Пожалуй, в робототехнике – создание глубоководных аппаратов «Клавесин» и «Пилигрим» (последний сейчас успешно применяет на Балтийском море МЧС), фармакологии, науке о земле – вулканической деятельности и другие. В последнее время много говорят об астрономических суммах, которые идут в академию наук якобы безрезультатно. Теперь у нас появилась прекрасная возможность не только рассказать, но и продемонстрировать, что мы не зря едим свой хлеб и получаем результаты, которые делают честь дальневосточной и российской науке.

Недавно в одном из ведущих мировых журналов Science была опубликована статья наших ученых. Работая в Арктике, они показали, что шельф Восточно-Сибирского моря является мощным источником выброса метана в атмосферу Земли. Причем поступление его столько колоссальны и измеряются гигатоннами (как известно, метан – это второй парниковый газ), что сопоставимо с выбросами в атмосферу старушки Европы и требует дополнительного изучения вопроса об изменении климата на планете.

У нас пока недостаточно данных, чтобы объяснить причину этого явления. Ясно одно, что идет процесс разрушения вечной мерзлоты, которая является неким куполом и предотвращает поступление в атмосферу того же природного газа, примерно как крышка кастрюли. Сегодня она протаивает и со дна на поверхность вырываются метановые фонтанчики. Пузырьковые выбросы не успевают рассосаться в воде и вылетают в атмосферу. Мы арендовали вертолет и увидели трех-четырехкратное увеличение метана в атмосфере, который способствует парниковому эффекту.

– А чем это чревато для нас?

– Пока не известно. Может, это один из элементов многолетних циклов планеты? Пока ученые только набирают данные и будут работать над проблемой. Правда, условия труда в Арктике суровые. В этом году там затонуло судно, которое шло спасать наш пароход. Сотрудники ДВО РАН находились в море. Поднялся шторм, и у них остановился двигатель. На сигнал о помощи из Тикси вышел речной буксир, но он, спасая научную экспедицию, перевернулся и затонул. Погибли люди.

После выхода статьи в Science на публикацию буквально за сутки поступило 600 откликов, а сейчас их значительно больше, что свидетельствует о том, что проблема многим интересна. Ведь раньше существовали различные предположения, в том числе и о тундровых гнилых болотах, из которых поступает метан. А мы первыми в мире показали, что источник не суша, не коровники, что он находится в море. Подобные вещи зафиксированы и на Байкале, и в Охотском море. Но эффект от них незначительный. Пока фонтанчики поднимаются с глубины, метан успевает раствориться в воде.

Справка «В»

Сегодня в ДВО РАН работают 6,5 тысячи сотрудников. В том числе в институтах – более 5 тысяч человек. ДВО РАН – это 34 института, которые располагаются на территории 8 субъектов РФ от Анадыря до Приморского края.