Версия для печати
Вернуться к списку

Интервью лауреата Государственной премии в области науки и технологий академика Владимира Арнольда

ОТВЕТ: Я горжусь премией РФ, прежде всего по следующим причинам: во-первых, она свидетельствует о том, что моя наука – математика – продолжает высоко оцениваться в нашей стране, причем даже независимо от ее ( несомненной) полезности для производства самолетов или ракет.

Во-вторых, она свидетельствует о высоком уровне премиального комитета, который старался выбрать для награждения настоящие научные достижения, исходя из научного значения работ, а не каких-либо вненаучных соображений.

В обоих случаях Россия, на мой взгляд, отстатет от мировой обскурантистской тенденции подавления науки, культуры и образования: наши школьники по-прежнему понимают, почему 1/2 + 1/3 = 5/6 (а не 2/5, как думают во многих других местах), по-прежнему читают и Пушкина, и Толстого ( а ведь мне пришлось бороться против попыток исключить из школьного образования и логарифмы, и геометрию, и Пушкина, и Баха с Чайковским, выступая ради этого даже в Думе).

В:ВЫ ОДИН ИЗ САМЫХ ТИТУЛОВАННЫХ И ЗНАМЕНИТЫХ МАТЕМАТИКОВ СОВРЕМЕННОСТИ, ВЛИЯЕТ ЛИ ЭТО НА ВАШУ ЖИЗНЬ?

О:Быть знаменитым некрасиво – не это поднимает ввысь, как сказал Пастернак.

Большая часть моих работ написана в лесу. Я и сейчас прохожу по лесам десятки километров ежедневно, но возвращаюсь из этих путешествий с готовыми научными статьями (много страниц математики в день). Почти десяток лет я входил в Исполком Международного союза математиков, был даже его вице-президентом 4 года. Это отнимало много времени и сил, но, я надеюсь, что мне удалось использовать эту свою знаменитость на пользу науки России.

Французское министерство «науки, образования и технологий» назначило меня представителем математики в своем «Комитете по науке», распределявшем ассигнованные парламентом деньги на науку между разными научными направлениями.

В тот год доля национального дохода Франции, использованная для правительственного финансирования науки, повысилась, помнится, с пяти до семи процентов.

К сожалению, довести аналогичное финансирование науки в России хотя бы до обещанных полутора процентов годового дохода в год не удается (несмотря даже на включение в науку разработки оружия).

В:С ВАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, КАК ДОЛЖНЫ СКЛАДЫВАТЬСЯ /СТРОИТЬСЯ/ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ УЧЕНЫМИ И СМИ?

О:Ученым надо писать попроще, понятнее – они иногда нарочно скрывают простые идеи и факты своих наук, дабы повысить свой авторитет.

Средства массовой информации правильно делают, когда стараются широко распространить мнение ученых. Здесь опять в нашей стране по-прежнему сохраняется, на мой взгляд, традиционно высокий (по сравнению с другими странами) уровень науки в СМИ.

Пару лет назад один из лучших научных журналов за рубежом пытался опубликовать формулу: 32 + 42 = 52. Их корректоры не знали, что эта сумма равна 74. У нас это пока невозможно даже для представителей СМИ.

Я надеюсь, что и впредь наши средства массовой информации будут продолжать способствовать высокому интеллектуальному (а, следовательно, и индустриальному, а впоследствии и оборонному ) уровню нашей страны.

То же касается представителей науки, то об их вкладе в массовую информацию я писал давно уже (совместно с Яковом Борисовичем Зельдовичем) в статье «Новый метод научной популяризации» о книге В.В.Белецкого по небесной механике спутников).

В:ПРАВИЛЬНО ЛИ, ЧТО ЛЮДИ НЕ ЗНАЮТ В ЛИЦО КРУПНЕЙШИХ УЧЕНЫХ СВОЕЙ СТРАНЫ?

О:К сожалению, я прочел недавно где-то в широкой печати, что случайные пассажиры на одном из эскалаторов московского метро назвали тремя крупнейшими математиками страны Фоменко, Березовского и Мавроди.

В этом смысле Вы излагаете положение правильно: это очень плохо, но это так.

Я думаю, что здесь вина самих ученых – не меньше, чем вина СМИ.

Например, мало то знает, что математический институт им. В.А. Стеклова РАН был основан замечательным нашим инженером и кораблестроителем Алексеевичем Николаевичем Крыловым – замечательную его книгу «Мои воспоминания» я очень рекомендовал бы всем, кто ее не читал (но надо переиздать, хотя его потомки не решаются опубликовать оригинальный текст воспоминаний из-за слишком яркого русского языка его лексики).

Между прочим, улица С.И.Вавилова, на которой стоит институт, названа в честь брата великого репрессированного ботаника Н.И.Вавилова, которого сделал президентом АН СССР Сталин по совету А.Н.Крылова и великого физика Л.И Мандельштама, – и все упомянутые ученые писали так, что их может понимать не только специалист!

Я слышал от американцев, что и моя знаменитость не в малой степени обязана собой тому, что меня можно понимать – и понимают, и цитируют меня не только математки, но и физики, и химики, и астрономы, и небесные механики, и даже врачи. Вышло это само собой – но хорошо объяснять свою науку можно и нужно всем.

И Зельдович, и Сахаров много сделали для такой популяризации своей науки, но некоторые – даже очень крупные – ученые стараются пропагандировать, увы, ее непознаваемость.

В: КАКОВА РОЛЬ МАТЕМАТИКИ В ОБЩЕСТВЕ?

О: Математика – это слово обозначает «точное знание». Все виды точного знания включаются в математику, а во всех других науках немало неточного.

Маяковский говорил, что "тот, кто открыл, что дважды два четыре, был великим математиком, даже если он открыл это, считая окурки; а тот, кто сегодня считает по той же формуле гораздо большие предметы, например локомотивы, никакой не математик».

На мой взгляд, математика – часть физики и даже естествознания, являющаяся, как и они, экспериментальной наукой. Разница, однако, состоит в том, что в физике эксперименты (ускорители и т.п.) стоят миллионы и миллиарды долларов, а в математике – единицы рублей.

Как писал давно уже в Ленинградской газете академик – секретарь отделения математики РАН «весь годовой расход СССР на математику составлял меньше одной десятой стоимости танка». Между тем, польза от нее огромная. Все человечество до сих пор не оплатило разработку математиком Максвеллом теории электромагнитного поля - без этой математики не было бы у нас ни света, ни электричек, ни метро.

И автомобили, и самолеты, и спутники, и подводные лодки, и телевидение – ничего этого без математики не было бы. Ученик Крылова, Степан Тимошенко построил основные мосты США(используя методы, разработанные Крыловым ради строительства броненосцев) – но мало кто знает о его заслугах (хотя в калифорнийском Стэнфорде и охраняется его дом-музей с чудесной библиотекой, привезенной им из России, где есть научные книги, которых нет ни в одной из 7 университетских библиотек Стэнфорда).

В:КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ УРОВЕНЬ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ МАТЕМАТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ?

О: Советская математическая школа была и остается одной из сильнейших в мире. В начале 20-го века Гильберт и Пуанкаре разделили все страны на 5 категорий: в стране первой категории - 1 математик мирового уровня, второй категории – два и т.д. Считалось, что больше пяти не бывает.

Это деление сохраняется мировым сообществом математиков и сегодня. Россия, как и была, так и остается страной высшей категории – и по заслугам.

При выборе профессоров во Франции меня убеждали коллеги: «не можем мы согласиться с твоим предложением выбирать в профессора ученых с высшими научными достижениями - ведь тогда нам пришлось бы выбирать одних только русских, ведь мы отлично знаем, насколько они лучше».

В списках лауреатов разных премий (вроде Нобелевской, Фальдсовской, Крэфордской, Вольфовской) россиян не так уж много. Но это потому, что влияют далеко не только научные соображения; к счастью, на развитие нашей замечательной науки все эти награды почти не влияют.

Отмечу все же, что, особенно в случае Нобелевских премий, российские ученые далеко не всегда столь же яро выдвигали своих соотечественников как, скажем, американцы: большинство наград русским представителям (включая нобелевские премии Павлова, Канторовича, Ландау, Капицы, Сахарова) присуждены не по российским, а по иностранным выдвижениям..

В математике я назвал бы прежде всего имена А.Н.Колмогорова, И.Г. Петровского, Л.С.Понтрягина – их мировая слава гораздо выше внутрироссийской (несмотря даже на то, что Л.С.Понтрягин откровенно рассказывал мне, как он выступил за рубежом против награждения россиян).

Все же я научился многому у всех троих перечисленных своих учителей (из которых Колмогоров был моим научным руководителем, Понтрягин читал лекции, а ректор МГУ Петровский ввел меня в свою вещественную алгебраическую геометрию кривых, которую мне удалось связать с многомерной дифференциальной топологией и с квантовой теорией поля).

С другой стороны, наш замечательный математик и механик М.В. Келдыш ценил российскую математику настолько высоко, что даже считал ненужным разработку в СССР новых компьютерных систем: он считал, что «наши математики и без компьютеров сумеют рассчитать и ракеты, и бомбы, которые потребовали у американцев новой компьютерной техники».

Хотя я и ценю очень высоко и самого Мстислава Всеволодовича, и созданную им огромную школу космических исследований, с его решением не строить в СССР компьютеров я пытался (в 60-е годы) спорить. Это несогласие с ним нисколько не повлияло на его высокую оценку моих работ, но его ученики, используя мои исследования по небесной механике и теории устойчивости движения, всегда использовали и компьютерные вычисления.

Но в этой компьютерной реализации моих идей наибольших успехов достигли не российские исследователи движения спутников, (которым мешало отсутствие компьютерных мощностей) и не американские, (которым помешала, напротив, чрезмерная мощность их компьютеров, позволявшая уменьшить шаг вычислений в тысячи раз, делая мои усовершенствования излишними) а китайские – причем сегодня эти методы из Китая заимствованы и в США, и в России