Версия для печати
Вернуться к списку

Придавленные кризисом интеллектуалы

Справка STRF.ru:

Международный симпозиум «Пути России» проводится ежегодно, начиная с 1993 года. Его организаторами выступают Московская высшая школа социальных и экономических наук и Междисциплинарный академический центр социальных наук (Интерцентр). Симпозиум проводится при поддержке Фонда МакАртуров. Нынешний, шестнадцатый по счёту, ежегодный симпозиум открылся четырьмя докладами о кризисе в социальных дисциплинах. И если мэтры социологии, например, директор «Левада-Центра» Лев Гудков, говорили об этом в довольно мягкой и обтекаемой форме и выражали искреннюю уверенность, что в скором времени всё наладится, то более молодые эксперты в лице декана факультета социологии и политологии Московской высшей школы социальных и экономических наук Виктора Вахштайна и политэкономиста Михаила Делягина стучали кулаком по столу и требовали немедленной научной революции. Правда, адекватных путей для реализации революционного переворота они предложить не сумели — ограничились простой констатацией того, что «всё плохо».

Директор «Левада-Центра» Лев Гудков считает, что в нашей социологии пока просто не появилось потребности в единой парадигме

Прежде всего в вину отечественному обществознанию «младосоциологи» вменяли его сервильность. По словам г-на Вахштайна, она нашла своё выражение в характерном для социогуманитарных дисциплин научно-бюрократическом языке описания объектов и событий. В рамках этого языка обществоведение понимается всего лишь как социальная технология на службе государства, а её базовая теория, по мнению «проправительственно мыслящих» исследователей, должна быть исключительно российского происхождения. Руководствуются такие учёные довольно простой логикой: никакие зарубежные построения национальным интересам страны не отвечают. «Совсем не случайно, что на состоявшемся в октябре прошлого года III Всероссийском социологическом конгрессе можно было услышать обвинения в адрес ряда либеральных социологов в том, что те на деньги Запада готовят “оранжевую революцию”», — заметил с плохо скрываемым сарказмом Виктор Вахштайн.

Сегодня на таком научно-бюрократическом языке говорит внушительная часть российских исследователей. По крайней мере об этом свидетельствуют данные опроса, проведённого среди участников октябрьского форума (всего в опросе приняло участие 700 человек). На предложение сформулировать, «что такое социология?», вариант «наука об обществе» победил с сильным отрывом, а сам термин «общество» подавляющее большинство респондентов определило как социум. Как говорится, без комментариев.

Это же «самообследование» обнажило и другой неприятный факт, о котором, кстати, говорят уже не первый год: три четверти наших учёных либо не владеют иностранным языком вовсе, либо читают на нём со словарём. Удивляться, почему у наших обществоведов и гуманитариев такой низкий индекс цитирования, наверное, не имеет смысла. Не имеет смысла удивляться и другому обстоятельству: очень часто работы наших учёных становятся своего рода научным сырьём для фундаментальных трудов западных исследователей. Как отметил профессор социологии Санкт-Петербургского филиала ГУ-ВШЭ Даниил Александров, в России «сырьевое проклятие затронуло все сферы человеческой деятельности, а теперь добралось и до области производства знания».

«Печально даже не то, что при проведении международных проектов наших социологов используют в качестве дешёвого источника данных, а то, что когда участники таких совместных исследований получают право публиковать работы каждый в своей стране, качество статей наших и западных учёных зачастую просто несопоставимо», — сгустил краски г-н Александров. Правда, как поднимать уровень мастерства отечественных обществоведов, он объяснять не стал. Зато охотно назвал возможные причины такого положения дел. По его мнению (кстати, в этом сошлись практически все присутствующие социологи), главным стимулом к развитию кризиса в российском обществознании стало отсутствие единой парадигмы исследований, что фактически делает невозможной научную критику, позволяющую, как известно, отличить учёного от шарлатана.

Сетований наших исследователей совершенно не понял приглашённый на симпозиум профессор парижской Высшей школы социальных наук Лоран Тевено, один из виднейших экономсоциологов современности. Он несколько удивлённо заметил, что вообще-то у них во Франции тоже нет единой системообразующей теории в данной области науки, что вовсе не является поводом для беспокойства его и его коллег. Зачем делать из этого трагедию, недоумевал профессор, если все стоящие концепции родились из эмпирических исследований? Хороший пример тому — Чикагская социологическая школа.

Французского исследователя поддержал директор «Левада-Центра» Лев Гудков. По его словам, в нашем обществознании пока просто не появилось потребности в единой парадигме. «Сейчас лучше больше внимания уделять полевым работам», — подчеркнул г-н Гудков, видимо, вспомнив, сколько нелицеприятных слов в адрес своей организации он услышал на симпозиуме (в кулуарах «Путей России» шептались о том, что арифметические ошибки в отчётах «Левада-Центра» отнюдь не редкость).

Виктор Вахштайн: «Сегодня российская социология говорит на своеобразном научно-бюрократическом языке, что отнюдь не идёт ей на пользу»

Спрос на теорию, как объяснил присутствующим Лев Гудков, возникает либо в ответ на большие ценностные проблемы, либо на требования кардинальной перестройки институтов науки в соответствии с требованиями времени. Таким образом, и нынешнее нестабильное состояние общества, и печальное положение дел в социологии вполне способствуют зарождению этого самого спроса.

Кстати, о том, что текущий кризис может быть не столько губительным, сколько целительным, говорили практически все. Как отметил Виктор Вахштайн, «это завершение некоторого этапа развития, заставляющее нас ещё раз переопределить базовые основания социального знания, которые до того казались самоочевидными».

Не согласился с такой оценкой только один человек — внесистемный экономист и политолог Михаил Делягин, решивший попробовать свои силы и в обществознании. Он широким жестом перенёс кризис в социальных науках, о котором столько говорили на форуме, с России на весь мир, а с этих дисциплин — на всю науку, не смущаясь разницей между естественными и гуманитарными дисциплинами. По его мнению, основными причинами кризиса в науке стали процессы глобализации, которые сформировали у правящих элит абсолютно всех стран мира «синдром туннельного зрения», который на уровне политики выражается в требовании всеобщей демократии, а на уровне науки — в чрезмерной специализации. Это, в свою очередь, привело к тому, что нынешнее научное сообщество превратилось в администраторов и «грантоедов». «Даже на Западе нередки случаи, когда учёные с мировым именем получают гранты, а исследования проводят аспиранты, которые не имеют для этого достаточно знаний и компетенций», — сделал «открытие» г-н Делягин. Кстати, по его мнению, от такого состояния науки страдает и система образования, которая, с одной стороны, превращается в инструмент зарабатывания денег на молодёжи, а, с другой — в средство примитивизации людей. «Сегодня выпускники вузов не умеют воспринимать новую информацию, работать с ней, и часто даже устно не могут выразить свои мысли, я уже не говорю о повальной безграмотности среди них», — отметил Михаил Делягин.

Однако его выступление желаемого эффекта на учёную публику не произвело. Во-первых, его немного пожурили за слова о том, что наука перестала быть производительной силой общества и что за последние 20 лет ничего принципиально нового придумано не было. Несколько маститых социологов в лице того же Льва Гудкова и профессора Манчестерского университета Теодора Шанина объяснили «неофиту» Делягину, что между теоретическим научным продуктом и непосредственным внедрением новой технологии в производство находится довольно продолжительный по времени уровень прикладных исследований. Во-вторых, никто так и не понял, каким образом процессы глобализации, которые, например, по мнению американского исследователя Элвина Тоффлера, являются стимулом к переходу современной науки на новый этап развития, у г-на Делягина превратились в доказательства деградации научного знания. Сам Михаил Делягин объяснить этого не смог, констатировав, что его не так поняли.

Кстати, жалобы на то, что «их не так понимают», со стороны наших исследователей не так уж редки. Любят российские социологи посетовать и на то, что в отсутствие единой научной парадигмы работать крайне тяжело.

На прошедшем симпозиуме много сокрушались по поводу и того, и другого. Конечно, сидеть и ждать, пока большие теоретики придумают хорошую теорию, которая всё на свете объяснит, — путь наиболее простой, но не самый продуктивный. Не лучше ли повышать уровень полевых работ и собирать добротный эмпирический материал, который в будущем, глядишь, и станет основой для добротной научной парадигмы российского происхождения? А там и наша социология перестанет казаться сервильной, тем более что после уточнения Конституции социологический сервис просто не нужен.