Версия для печати
Вернуться к списку

«НЕВИДИМЫЙ КОЛЛЕДЖ» НАВСТРЕЧУ СТОЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА ИМ. И.П. ПАВЛОВА

— Михаил Аркадьевич, начнем с начала — что такое физиология?

— Суть физиологии — «логика жизни». Таков дословный перевод китайских иероглифов, обозначающих физиологию. По-гречески физиология от physis — природа, и logos — учение, т. е. это наука о природных процессах в организме. Современная физиология как фундаментальная наука использует методы и обобщает данные практически всех естественных наук во имя познания функции — клетки ли, органа, организма. От понимания механизмов осуществления функций и механизмов их регуляции — прямой путь в медицину. Физиология — душа, фундамент медицины. XIX век в физиологии — это, по существу, её становление как классической в современном понимании естественнонаучной дисциплины. XX век — это было время, как говорится, «разбрасывать камни», когда шёл бурный процесс дифференциации наук, отпочкования от неё биохимии, биофизики, фармакологии. В свою очередь биохимия после открытия структуры ДНК стала во второй половине прошлого века превращаться и дробиться на молекулярную биологию, молекулярную генетику, другие физико-химические дисциплины. В XXI веке пришло время «собирать камни», когда все эти дисциплины начинают возвращаться в физиологию, когда логика их развития приводит к вопросу: «Ну, и что? Как это работает? Как это может объяснить функцию?». Начинает торжествовать интегративная физиология. На новом витке спирали мы как бы возвращаемся к XIX веку — к целостному организму.

— Столетний юбилей Общества обязывает, пусть бегло, но перелистать страницы истории Общества. Как и почему оно родилось?

— Что такое сто лет? Что собой представляла Россия конца XIX-начала ХХ века? Общественный климат, нравственный, научный — были замечательными. Это было время великой русской культуры, искусства, литературы, науки, высочайшего уважения к Академии наук. Одно перечисление имён чего стоит: Толстой, Чехов, Чайковский, Станиславский, Ермолова, Репин, Серов, поэты и философы серебряного века. А в науке: Менделеев с его периодической системой химических элементов, Мечников с его Нобелевской премией «за труды по иммунитету». В физиологии же второй половины XIX — начала ХХ веков это потрясающее имя «отца русской физиологии» — Ивана Михайловича Сеченова. А за ним следует первый российский лауреат Нобелевской премии — Иван Петрович Павлов, названный в конце жизни «старейшиной физиологии мира».

Сильна была и медицина: великие врачи Пирогов, Боткин, земские врачи-подвижники. Не забудем, что Чехов, которому вполне справедливо поставлен теперь памятник перед новым-старым медицинским факультетом Московского университета считал, в первую очередь, себя врачом, а уж потом литератором: «Медицина — моя законная жена, а литература — любовница». Иными словами, Общество физиологов рождалось сто лет назад в общем мощном потоке общественной, культурной и научной мысли России.

Съезды врачей были в то время большим событием. По-существу, одновременно они были и съездами русской интеллигенции.

Вот как раз на одном из таких съездов — на ХI съезде врачей (1910 г.), посвященном Н.И. Пирогову, на секции физиологии и возникла идея создания физиологического Общества. За дело берутся несколько энтузиастов — сам И.П. Павлов, замечательный физиолог Н.Е. Введенский, активный общественный деятель в области медицины профессор Женского медицинского института В.И. Вартанов.

Дело, правда, двигалось неспешно — только в 1916 году министр просвещения сделал представление в Совет министров об утверждении «Общества российских физиологов имени И.М. Сеченова», и тот утвердил устав Общества: общие собрания должны были проходить в виде съездов, субсидия на «Русский физиологический журнал» на первый год разрешалась 10. 000 руб., в последующие годы — по 15. 000 руб. (огромные по тем временам деньги, тем более, учтем — шла война).

В апреле 1917 г. в Петрограде состоялся I-й учредительный съезд «Общества российских физиологов им. И.М. Сеченова», на котором был утверждён Устав Общества. С него мы и ведём летоисчисление. Потому в 2017-ом и празднуем столетие. В Общество тогда входили и физиологи, и врачи, и биохимики, и фармакологи. Среди них были «классики» — всем известные сейчас имена. Физиология была едина и, казалось, неделима. В 1930 г. оно было переименовано, что вполне логично, во Всесоюзное общество физиологов, биохимиков и фармакологов. А в 1960-м, в эпоху бурной дифференциации физиологических дисциплин (не будем забывать об открытии в 1953 году двойной спирали ДНК и стремительном развитии молекулярной биологии) из Общества физиологов отпочковались самостоятельные Общество биохимиков и Общество фармакологов. Тогда-то alma mater и получило современное название: «Физиологическое общество им. И.П. Павлова». А основанный в 1917 г. журнал по сей день так и называется «Российский физиологический журнал имени И.М. Сеченова»

Тот Первый съезд Общества в апреле 1917 г. собрал всего 50 участников, заслушали 15 докладов, приняли устав, избрали правление во главе с И.П. Павловым и секретарями Л.А. Орбели и И.С. Цитовичем. В приветствии съезду И.П. Павлов говорил: «рассыпанные и разъединенные, мы собираемся и соединяемся ныне в Общество, у которого будут общие интересы и общая задача — держать отечественную физиологию на возможном для нас высоком уровне». Вот сегодня мы и пытаемся всеми силами «держать отечественную физиологию на возможном для нас высоком уровне».

Постановили — каждые три-четыре года проводить съезды. Но жизнь распорядилась иначе. Следующий съезд из-за революции и гражданской войны собрался лишь через 9 лет — в 1926 году, тоже в Петербурге, в том же здании Женского медицинского института, где прошел и первый съезд. На нём решили: создавать республиканские физиологические общества. В конце 20-х — начале 30-х общества были созданы на Украине и на Кавказе, до начала войны было проведено 8 Кавказских и 4 Украинских Съездов физиологов. Кстати, история физиологических съездов подробно описана в книжке академика А. Д. Ноздрачёва и Е. Л. Полякова, которую они мне подарили.

В кратком пересказе страниц столетней истории Общества надо особо отметить, кто были его многократно избиравшимися и глубокоуважаемыми президентами. Это был его отец-основатель — И.П. Павлов (1917–1936), его ближайший ученик и последователь — Л.А. Орбели (1937–1950, 1956–1958), обладавший огромным авторитетом, мудрый О.Г. Газенко (1983–2004).

— А последовавшая война разве не разбросала это направление российской науки?

— На ваш вопрос ответило событие 1947 года — первый послевоенный, VII съезд Общества. Президент Общества Л.А. Орбели был душой этого съезда. Люди встретились! И это само по себе было великим событием. Рассказывали — что сделали во время войны. А надо сказать, в военное время физиологи, наряду с медиками, сделали очень много для Победы. Об этом немало написано. Пленарными докладчиками на съезде были ведущие ученые Советского Союза, в том числе и в первую очередь — Леон Абгарович Орбели, Петр Кузьмич Анохин, Лина Соломоновна Штерн, Иван Соломонович Бериташвили — основатель и руководитель прекрасной физиологической школы в Грузии. Это были мирового класса ученые. До сих пор они составляют гордость отечественной и мировой физиологической науки. Представление о гематоэнцефалическом барьере Л.С. Штерн или, например, идея функциональных систем П.К.Анохина стали классикой.

— Видите, как удачно все сложилось: всего через два года после войны физиологи вновь сплотились, вновь подтвердили высокий уровень исследований и — правильно ли я понимаю? — так этот благополучный маршрут и идет до дня сегодняшнего…

— Увы, нет, наоборот, всего три года спустя, все обернулось и неожиданно, и крайне драматично. После печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948-ого года, на которой генетиков громили за идеализм, менделизм и космополитизм и где основным обвиняемым был замечательный ученый Иван Иванович Шмальгаузен, в 1950-м организуется совместная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, посвященная проблемам физиологического учения академика И.П. Павлова. И на этой сессии разгрому, обвинениям и остракизму были подвергнуты как раз те самые ученые, которые совсем недавно произносили на съезде пленарные доклады. Главный «обвиняемый» на сессии — ученик, сотрудник и последователь Павлова академик Леон Абгарович Орбели. Объектами критики были также — П.К. Анохин, А.Д. Сперанский (ученики Павлова), И.С. Бериташвили, Л.С. Штерн, Г.В. Гершуни, А.Г. Гинецинский (ученики Орбели) и ряд других физиологов. Главный «обвиняющий» доклад произносил академик К.М. Быков, тоже, кстати, ученик Павлова. Любопытно, что после его доклада было много других «обвиняющих», которые добровольно или вынуждено клеймили своих коллег и учителей. Я недавно видел материалы этой сессии: люди даже не могли зайти в зал, где проходила сессия — так было много народа. Сессия шла несколько дней, но списки не могли вместить всех желающих выступить. Это было совершенно ужасно! Сам И.П.Павлов, именем которого свершалось эта, так называемая «павловская» сессия, уже 16 лет как покоился на кладбище. Я совсем недавно разговаривал с одним профессором из Краснодара, хорошо знавшим Константина Михайловича Быкова — он говорил, что Быков потом переживал это печальное событие. Надо ли говорить, что эта сессия потрясла физиологическое сообщество. Отголоски ощущались в течение нескольких десятилетий. Я, будучи аспирантом в самом конце 50-х — начале 60-х годов ещё явственно чувствовал эти отзвуки этих событий.

— А сегодня?

— Много уже времени прошло, появилось новое поколение ученых. Даже в проводимой нами в феврале этого года в Казани Школе по физиологии для преподавателей ВУЗов, где я рассказывал об этих событиях, многие, в том числе доценты и профессора, хотя и слышали о них, но, в общем-то, не очень хорошо всё это себе представляли. Про сессию генетиков, про Лысенко и лысенковщину, все, конечно, знали, а вот «павловская» сессия», как выяснилось, подзабыта.

К середине 60-х — 70-м годам шок от сессии стал понемногу проходить. Я помню, совсем молодым учёным я стал участником первого для меня съезда физиологов в Ереване. Это был 1964 год. На съезде явно возникли новые веяния: появились нетрадиционные, как мы бы сейчас сказали междисциплинарные, симпозиумы, новые для физиологии люди, было довольно много моих сверстников, некоторые из которых определили потом развитие новых направлений в отечественной физиологии.

Благотворными для Общества стали годы президентства Олега Георгиевича Газенко. Благодаря его почти двадцатилетней деятельности дух принадлежности к «цеху», как мне кажется, возродился.

— А это что — настолько важно: дух принадлежности к цеху?

— Таких престижных научных обществ России, которые признаны, пользуются уважением и в России, и за границей — можно по пальцам перечесть: Физиологическое общество, Менделеевское химическое общество, Географическое общество…

Что мы празднуем? Празднуем то, что есть сегодня, и что было на протяжении десятилетий: речь идет не формально о Физиологическом обществе им. И.П. Павлова, а об обществе как СООБЩЕСТВЕ физиологов. Речь идёт о научной среде, о роскоши профессионального и человеческого общения — все это безумно важно. Вероятно, именно поэтому на последнем съезде Физиологического Общества в Волгограде собралось около полутора тысяч участников. Для физиологов это много.

На моём счету как президента съезды в Калуге, Волгограде, следующий юбилейный пройдет в Воронеже. А «бразды правления» я получил из рук Олега Георгиевича Газенко и Юрия Викторовича Наточина. Я не очень-то представлял себя в качестве президента Физиологического общества, сознавая, какие великие президенты были до меня. Честно скажу, президентом Общества я себя совсем не видел. Но Олег Георгиевич меня уговорил; он был человек мудрый и нашел такие аргументы, от которых я не смог отказаться. Пожалуй, главным его заветом как раз и было — поддерживать дух сообщества, «дух общины». Ибо, как я думаю, после драматических периодов жизни сообщества физиологов, Олег Георгиевич Газенко в течение всех лет своего президентства стремился вернуть его в нормальное, благожелательное состояние. Он это сделал. И ему было важно, чтобы такое состояние сохранялось. Бывая на съездах, конференциях, школах, общаясь с разными людьми, могу сказать: что так оно и есть. Физиологическое сообщество имени И.П.Павлова существует, не только формально, но и как нечто виртуальное, это как бы «невидимый колледж». Задачу свою вижу в том, чтобы эти традиции развивались по внутренней логике, по внутренним законам научного сообщества.

— Но, может быть, это означает, что и в методах управления нет реальной специфики, может она вся — виртуальная?

— Как раз — нет, действия вполне реальны.

Мы сейчас активно готовим XXIII съезд Физиологического общества. Он будет проходить в Воронеже в сентябре будущего, юбилейного года. Вот-вот разошлём первое информационное письмо. Воронежский государственный медицинский университет и лично его ректор, профессор Игорь Эдуардович Есауленко взвалили на себя огромный труд по организации и проведению этого съезда. Спасибо губернатору, академику нашей Академии А.В.Гордееву, без помощи которого съезд провести просто невозможно. И все прошлые съезды всегда и непременно опекались первыми лицами — губернаторами, президентами республик. Каждый такой съезд — СОБЫТИЕ!

И ещё другое, вполне реальное действие. Мы готовим сейчас книгу «100 лет физиологии в России». В качестве авторов глав я пригласил наших самых выдающихся ученых — академиков, членов-корреспондентов — но не вследствие их званий, а потому, что они истинным образом возглавляют или определяют свои научные направления. Скажем, академик Анатолий Иванович Григорьев — ну кто может точнее и лучше написать о космической физиологии? Или академик Юрий Викторович Наточин — живой классик в области физиологии почки и водно-солевого обмена. Или, например, академик Леонид Валентинович Розенштраух — сегодня он номер один среди специалистов по физиологии сердца. Кстати, мы только что присудили ему Золотую медаль И.П. Павлова. Я был членом этой комиссии и могу засвидетельствовать: получить при тайном голосовании Золотую медаль Павлова в группе из девяти сильнейших претендентов — очень сложно и исключительно престижно. Вроде бы имя Леонида Валентиновича «не на слуху», но мы-то знаем, кто есть кто по гамбургскому счёту.

Чрезвычайно важно не растерять престиж, не опуститься на уровень мелкой «политики» в деятельности Общества. Основа всей деятельности — в проведении ли конференций и съездов, в поддержке ли региональных отделений, в деле просвещения, да и во всём другом — честность! Не будет честности — все пропало. Ибо все всегда всё понимают. Напомню афоризм Линкольна: «Можно обманывать часть людей всё время, можно обманывать всех людей часть времени, но нельзя обманывать всех людей всё время».

Например, в отношении симпозиумов и конференций — их проводится много как в провинции, так и в Москве и в Питере. И все бы хотели в «шапку» симпозиума или конференции поставить: «Физиологическое общество имени И.П. Павлова». Поэтому пишут или звонят мне как президенту, чтобы я дал разрешение. Но я знаю: нельзя жениться из вежливости! Не каждая конференция, не каждый симпозиум, не каждое такого рода собрание достойно представляться от имени Физиологического общества — ибо это есть марка Общества, его престиж. Я прошу оргкомитет прислать программу, внимательно её смотрю, и дальше советуюсь с вице-президентами, с кем-то из Центрального совета, но, честно говоря, в любом случае беру ответственность на себя, и либо я соглашаюсь, либо очень вежливо, мягко, но отказываю.

Общество — не директивный орган, мы никому ничего не приказываем. Но сам факт, что такого-то ученого мы, например, приглашаем быть на съезде пленарным докладчиком, означает, что он в своей области лидер и что в том месте, где он сейчас работает, делается хорошая наука. Такова же логика и любых международных конгрессов, съездов и конференций. Нельзя спускать планку, нельзя следовать принципу — раз ты начальник, то вот тебе статус пленарного докладчика. Когда у нас на съездах пленарными докладчиками были, например, Евгений Иванович Чазов или Михаил Иванович Давыдов, то они были ими не как начальники Кардиоцентра или Онкоцентра, а как признанные ученые, лидеры. Я знаю, Олегу Георгиевичу Газенко удавалось держать планку. И я стараюсь. Я не могу допустить, чтобы в кулуарах мне кто-то сказал: ну и лекцию же прочел твой пленарный докладчик — зачем ты его позвал?

— Есть ли еще важные грани функционирования Общества?

— Это, например, поддержка региональных отделений, а их более 50. Отделения Физиологического общества есть, практически, везде, где есть университеты, медицинские вузы, научно-исследовательские институты биологического или медицинского профилей. Вот совсем недавно в Крыму организовали еще одно региональное физиологическое общество и обратились с просьбой принять их в Физиологическое Общество. Естественно, ответ был — да! Некоторые региональные отделения очень сильные. Например, Сибирское, которое даже проводит собственные съезды. Сейчас организуется ассоциация региональных обществ Юга России — Ростов, Краснодар, Крым, всего около десяти-двенадцати региональных обществ. Там сильные медицинские университеты. За прошедшие годы региональными отделениями проделана огромная работа — проведено множество конференций, школ, изданы учебники и т.д. — у меня толстые папки отчетов, в своих докладах на съездах я всегда большое внимание уделяю деятельности региональных отделений. Я подчас поражаюсь той активности, тому энтузиазму, которые присущи людям в региональных обществах.

Просвещение — другая ключевая уставная изначальная задача Общества. Это — Школы. Вот, к примеру, в Москве, в Московском Университете несколько лет тому назад прошла замечательная Школа по физиологии, которую организовали академики Ю.В. Наточин и В.А. Ткачук. Они собрали «сливки» физиологического сообщества, лекторов — лидеров, идеологов своих направлений, и по итогам Школы издали и книгу, и DVD — получился курс лекций по классической физиологии. Две следующие Школы мы с членом-корреспондентом РАН Андреем Львовичем Зефировом провели в Казани — одну в 2009 году, другую — в феврале этого года. Причём, во всех трёх Школах лектора были разные, то есть эти Школы охватили, практически, все направления современной физиологической науки. По первой казанской Школе вышла книга — продолжение курса лекций по классической физиологии, по второй Школе публикация лекций готовится. Почему в Казани. Вы знаете, исторически в России было три «столицы физиологии» — Петербург, Москва и Казань — знаменитый Казанский Университет. Сегодня казанская физиологическая школа, где работают академик Евгений Евгеньевич Никольский, член-корреспондент Андрей Львович Зефиров, их многочисленные ученики и сотрудники остаётся «физиологической столицей» и на российском, и на мировом уровне.

— Это интересно, хотя бы вкратце — назовите, пожалуйста, тематику этой последней казанской Школы.

— Она насыщенная: академик В.А. Черешнев — физиология иммунной системы, академик М.П. Рощевский — история электрокардиографии, член-корреспондент В.Н. Анисимов — физиология старения, академик Е.Е. Никольский — физиология холинергической синаптической передачи, член-корреспондент П.М. Балабан — физиология памяти в эволюционном аспекте, член-корреспондент Н.Н. Дыгало — физиология стресса, профессор В.М. Ковальзон — физиология биологических ритмов и сна, профессор Г.Ф. Коротько — физиология пищеварения. Поскольку Школа эта была в преддверии юбилея нашего Общества, то открывал её мой доклад — «100 лет Российскому физиологическому обществу им. И.П. Павлова». Просвещение, образование, как уже говорил, — важнейшая часть деятельности Общества.

— А выполняло ли Общество задачу, поставленную И.П. Павловым, которую вы цитировали в начале беседы — «держать отечественную физиологию на возможном для нас высоком уровне»?

— По крайней мере, старалось выполнять. Это можно проследить по эволюции тематик, рассматриваемых съездами. Я лишь одной строчкой по поводу нескольких съездов, обозначу эти тематики — актуальные на тот момент тенденции.

VIII съезд (Киев, 1955) — очень много докладов по биохимии и фармакологии. И это понятно: съезд организует известный биохимик А.В. Палладин и, главное, начинается эра молекулярной биологии после только что (1953 г) опубликованной Уотсоном и Криком структуры ДНК.

IX съезд (Минск, 1959) — впервые, в преддверии полёта человека в космос, возникает тема космической физиологии: съезд открывает доклад В.В. Парина, В.Н. Черниговского и В.И. Яздовского.

Х съезд (Ереван, 1964) — впервые проведены симпозиумы по математическим и модельным подходам к изучению работы различных физиологических систем. Это нечто новое и в мировой, и в отечественной физиологии. И, как я уже упоминал, этот съезд — существенный этап в преодоление последствий «павловской» сессии.

XIII съезд (Алма-Ата, 1979) — с лекцией об открытии мембранного (пристеночного) пищеварения выступает А.М. Уголев. Если бы Александр Михайлович прожил подольше, это открытие вполне могло увенчаться Нобелевской премией. Не забудем, что И.П.Павлов получил свою Нобелевскую премию по физиологии пищеварения, а не за условные рефлексы, как многие думают. А.М. Уголев в Институте физиологии имени И.П.Павлова в Ленинграде блестяще продолжил это классическое павловское направление.

XVIII съезд (Казань, 2001) — среди четырёх основных научных направлений съезда — нейронауки, физиология внутренних органов (висцеральных систем), экологическая физиология и клиническая физиология — явно выделяется бурно развивающаяся и в мире, и у нас междисциплинарная и традиционная для российской физиологии наука о мозге.

XIX съезд (Екатеринбург, 2004) — девиз съезда: «От геномики к интегративной физиологии». Он отражает осознанный мировым сообществом момент, когда пришло «время собирать камни!».

XX съезд (Москва, 2007) — продолжается «бум» в области нейронаук и одновременно формируется направление под названием «фундаментальная медицина». В последнем случае, по сути, речь идёт как о возвращении в классические университеты насильственно оторванных от них в тридцатые годы медицинских факультетов, так и о всё нарастающей во всём мире тенденции переноса огромного массива накопленных знаний и достижений фундаментальной науки в медицинскую практику.

ХХII съезд (Волгоград, 2013) — ярко отражает тренд мировой науки к интеграции, к возвращению в физиологию отпочковавшихся от неё в период «разбрасывания камней» физико-химических, медицинских дисциплин. Прослеживается всё нарастающее стремление к физиологии информационных и математических дисциплин (моделирование), информационных технологий (компьютерное зрение и т. д.), а также гуманитарных дисциплин (психология, лингвистика, философия).

Почему я об этом всём говорю, почему всё это перечисляю в ответ на ваш вопрос: «Помогает ли Физиологическое общество «держать отечественную физиологию на возможном для нас высоком уровне»? А потому, чтобы подчеркнуть и объяснить, что программный комитет физиологического съезда, президент Общества должны почувствовать, явственно обозначить и предложить вниманию сообщества физиологов — вот новый тренд, вот новые тенденции, вот где надо искать, вот что надо делать! Опять-таки, это — никакая не директива, это явственно обозначаемая съездом логика развития современной науки, и я как президент вижу свою задачу в том, чтобы распознать, выделить, показать сообществу точки роста, хотя они — эти точки роста могут быть и не очевидны. Это — очень важно.

— Даже не медики и не физиологи слышали выражение «физиология — душа медицины». Прокомментируйте, пожалуйста, как физиолог — имеет ли это отношение к столетней истории Общества?

— Самое прямое. Основатель Общества И.П. Павлов говорил: «Точное физиологическое знание, знакомство с функциями органов и взаимной связью этих функций, т. е. хорошая привычка физиологически думать, явится драгоценным пособием к чисто медицинскому знанию, ведя вас по цепи явлений до исходного пункта».

Поскольку физиология всегда стремилась описать функции организма как целого, то она дает ключ к основной парадигме отечественной медицины: «лечить больного, а не болезнь» (С. П. Боткин). Поэтому физиология как фундаментальная дисциплина — важнейшая в системе подготовки врача. Странно поэтому, что сейчас в медицинских ВУЗах число учебных часов по физиологии всё сокращается и сокращается. Неужели не справедливо известное высказывание, что «врач не может быть хорошим врачом, если он только врач»?

Какова же основная тенденции развития физиологии как фундаментальной науки? Об этом мы уже говорили. Основная тенденция — интеграция знаний, междисциплинарный подход. Узкие, отпочковавшиеся дисциплины возвращаются в физиологию.

Приведу наглядный пример. Несколько лет назад в Петербурге состоялся огромный биохимический конгресс — важнейшие событие в жизни биологического сообщества, несколько тысяч участников. Я там был организаторам симпозиума по биохимии зрения. Так вот, оказалось, что почти половина из предусмотренных программой Конгресса симпозиумов — это, по существу, физиологические симпозиумы, точно такие же, как если бы они были организованы на современном физиологическом конгрессе.

В этой связи напомню еще одно высказывание И.П. Павлова, показывающее, насколько он был проницателен (сказано в конце XIX века!): «Нашу современную органную физиологию можно считать предвестницей последней ступени в науке о жизни — физиологии живой молекулы». Специально обращаю внимание — И.П. Павлов говорит не просто о «живой молекуле», а о «физиологии живой молекулы»(!), то есть о её функции. Я, например, занимаюсь молекулярной физиологией зрения и изучаю функции молекулы светочувствительного вещества — зрительного пигмента родопсина. Так вот, и я, и другие исследователи в этой области так и говорят, и называют свои статьи: «Физиология зрительного пигмента родопсина». А медицина, в данном случае офтальмология, как раз и есть потребитель этих знаний. На каждом витке спирали познания новое понимание нормы и патологии, новый прорыв в медицину. Поэтому старое как мир выражение «физиология — душа медицины» никогда не стареет. Кстати, когда говорят о фундаментальной медицине, то надо понимать, что это несколько искусственное понятие — на самом деле, физиология, она и есть фундамент медицины.

— Получается, что физиологи все открыли, врачу же остается на уровне ученичества все освоить и применять на практике…

— Увы, открыли далеко не всё. Вот сегодня в клиниках развитых стран мира психическое заболевание, депрессия — это проблема номер один или номер два, наряду с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Депрессия — грандиозная медицинская и социальная проблема. На школе в Казани, о которой я рассказывал, специалист в области стресса и депрессии член-корреспондент РАН Н.Н. Дыгало прямо сказал: реальных, действительно эффективных лекарств для лечения депрессии нет! Потому что, сказал он, мы до конца не понимаем механизмов депрессии, не понимаем, что именно, что конкретно лежит в основе, а раз не понимаем, значит, не понимаем и как лечить. Нынешний взрыв, который проходит в лабораториях мира в изучении мозга, дает надежду, что мы придем к пониманию психиатрии. Но пока это — «темный лес». Правда, совсем недавно был найден ген шизофрении, что, безусловно, огромный успех. Как прокомментировал это открытие один очень уважаемый в этой области ученый — впервые шизофрения перестает быть абсолютно чёрным ящиком. Обращаю внимание на точность высказывания: шизофрения продолжает оставаться чёрным ящиком, но не абсолютно!

— Но, может быть, эти узкоспециальные направления науки, которые в рамках интегративных тенденций сегодня «просятся» в физиологию — ей мешают, может, вы не очень рады таким «гостям»?

— Я горд и счастлив, что в жизнь Физиологического сообщества вливаются специалисты — вовсе не физиологи, а генетики, биохимики, химики, психологи, математики. Философия тоже приходит к физиологии, и это правильно.

Особо надо сказать про огромный взрыв в последнее десятилетие в области изучения мозга и всей нервной системы. В США съезды по нейронаукам собирают по пять-шесть тысяч исследователей, т.е. огромная армия людей во всем мире занимается исследованием мозга. Поэтому не случайно в 2009 г. президент РАН академик Ю.С. Осипов поставил в качестве темы научной сессии Общего собрания — «Мозг: фундаментальные и прикладные проблемы». Мой доклад был первый, он был посвящен фундаментальным вопросам и мировым тенденциям — «Актуальные направления современной науки о мозге». Потом, во вторую половину дня был доклад академика Александра Николаевича Коновалова, директора Института нейрохирургии им. Бурденко, связанный уже с практической темой «медицина и мозг».

Всплеск в области изучения мозга привел к переоткрытию важности того, с чего начал Сеченов — т.е. связи физиологии и психологии — и того, что продолжил Павлов. Что такое условный рефлекс — это мостик между физиологией и психологией. Представьте, сегодня Павлов в современных обзорах цитируется, будто он современный автор.

Как когда-то в атомный проект, так и сейчас — в мире выделяются огромные деньги в исследования мозга. Результаты этих исследований важны будут не только для медицины. Это истоки для совершенно новых информационных технологий, более того, это перспективно для безопасности и обороны.

Говорят, когда журналисты спросили Резерфорда — лауреата Нобелевской премии за строение атома, будет ли это иметь практическое применение, он ответил: никогда. А всего через пару десятилетий сделали атомную бомбу. Физиология, как и ядерная физика в начале ХХ столетия, становится стратегической наукой. Вот почему сейчас на изучение мозга в Америке и в Европе выделяются миллиарды. У нас в России тоже возникла программа «НейроНэт» — она гораздо слабее, но это все тот же тренд.

Про память я даже не говорю, тут очень большие успехи. Но сейчас становится реальным построение и понимание механизмов сознания, перенос этих механизмов если не в компьютер, то в информационно-технологическую сферу. Это просто новая эпоха! Как говорится, каменный век кончился не потому, что кончились камни, а потому, что возникли новые технологии. Новые технологии, основанные на понимании работы мозга, выводят нас в Новую Цивилизацию и, соответственно, в Новую Медицину.

— Я не ослышался — военное применение физиологии?

—Да. Сошлюсь на интервью, которое недавно дал газете «Поиск» гендиректор одной высокотехнологичной компании из Тюмени Вадим Филиппов. Он кибернетик, явно не физиолог, занимается робототехникой, но видно, что разбирается в современном состоянии исследований мозга. Он, в частности, говорит о заседании Совета при Президенте РФ по модернизации экономики и инновационному развитию, на котором была одобрена «дорожная карта» «НейроНэт». Суть программы — создание нейроморфных компьютерных систем. По прогнозам, рынок таких систем уже к 2020 году вырастет до 13 млрд. долларов. За рубежом сегодня осуществляется довольно много подобных проектов: от межгосударственных до корпоративных. Вот два примера. В 2013 году стартовал мегапроект «Human Brain Project», который по финансам сравним с Большим адронным коллайдером. Другой пример: Агентство перспективных исследовательских проектов в сфере разведки (IARPA) США поставило задачу понять работу нейронных алгоритмов, лежащих в основе логических выводов и распознавания, с целью создания новых типов алгоритмов машинного обучения, максимально приближенных к возможностям человека. Они должны работать эффективнее самых мощных традиционных вычислительных систем. Мировая тенденция, судя по всему, такова: кто построит нейроморфные системы первым, тот обеспечит себе лидерство на весь следующий технологический уклад. Вот почему современная физиология не только фундамент, «душа медицины», но и стратегическая наука нового столетия.

— Празднование столетия Физиологического общества, во-первых, рассчитано на годовой интервал, а, во-вторых, предполагает целый ряд мероприятий. Но ведь это — не после юбилея, а навстречу юбилею?

— Да, столетие Общества — это апрель 2017 года, и мы планируем провести в Санкт-Петербурге, в здании Академии наук торжественное заседание. В этом и будущем году пройдут региональные конференции, посвященные 100-летию Общества. А в сентябре 2017-го года в Воронеже, как я уже говорил, пройдет ХХШ юбилейный съезд Общества. Таков наш план мероприятий навстречу юбилею.