http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=6e355e6d-7684-4ab9-9e9e-1675fefed019&print=1© 2024 Российская академия наук
Одна из главных задач современной атомной энергетики — совершенствование технологий обращения с радиоактивными отходами
Наночастицы металлического железа — перспективный материал для создания проницаемых реакционных барьеров в процессах очистки подземных вод от радиоактивных отходов.
Покрытие из многослойных углеродных нанотрубок на полимерных нановолокнах позволяет получить электропроводную ткань или прозрачную проводящую плёнку практически на любой поверхности.
Работа с нанообъектами требует высочайшей квалификации учёных и современного высокоточного оборудования. Одна из главных задач современной атомной энергетики — совершенствование технологий обращения с радиоактивными отходами.
Самый трудоёмкий этап научной работы — подготовка эксперимента. На фото: в лаборатории химии и физики полупроводниковых и сенсорных материалов кафедры неорганической химии химфака МГУ им. М. В. Ломоносова идёт подготовка к исследованию нанообъектов.
Новые направления в науке открываются не по приказу. Как правило, они возникают в результате длительных исследований в известных научных центрах мира. Многие учёные занимались исследованиями микроскопических структур, характерные размеры которых составляют десятки или сотни нанометров. Занятия эти имели чисто познавательный характер, пока не выяснилось, что некоторые виды наноструктур обладают совершенно уникальными и исключительно полезными свойствами. Постепенно из удовлетворения любопытства отдельных исследователей начала формироваться большая серьёзная наука с невероятным числом ответвлений в практические области. Так родилась нанотехнология. За последние несколько лет интерес к нанотехнологиям со стороны крупных корпораций и даже государств приобрёл масштаб всемирной эпидемии. Нанотехнологические программы приняты в США, во Франции, в Великобритании, Китае. К счастью, и наше отечество в данном случае не оказалось среди отстающих. В июле 2007 года принят федеральный закон, которым, в частности, предусмотрена организация государственной корпорации нанотехнологий. Одним из наиболее ответственных направлений работы ГК РОСНАНО стала экспертиза проектов, претендующих на государственную финансовую поддержку. На вопросы редакции о том, как организован этот процесс, ответил член правления РОСНАНО, директор департамента научно-технической экспертизы, доктор химических наук Сергей Владимирович КАЛЮЖНЫЙ.
— Расскажите, пожалуйста, в чём вы видите главную задачу РОСНАНО?
— Миссия корпорации заключается в коммерциализации научно-технических разработок в области нанотехнологий, то есть в доведении их до практического применения. По сути дела, корпорация должна стать инструментом, с помощью которого государство перекидывает мост от научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИР и ОКР) к их внедрению. Чтобы решить эту задачу, корпорация должна создать простой и эффективный механизм передачи разработок учёных в производство, отработать схемы финансирования, решить массу правовых вопросов, если говорить высоким стилем — проложить дорогу всем научно-технологическим инновациям в России. И это вторая наша важнейшая миссия.
Инвестиционная цепочка начинается с идеи, изобретения, за которыми следует исследовательская, а затем, в случае успеха, опытно-конструкторская работа. В итоге появляется опытный образец. На западе результаты этих работ передаются в какую-нибудь «spin-off»(отделяющуюся от университета) самостоятельную фирму или «start-up» (начинающую) компанию, чтобы изготовить небольшую серию и оценить рыночные перспективы воплощённой в конкретное изделие идеи. И только после этого, если всё сложилось удачно, наступает этап внедрения в массовое производство. Между опытным образцом и широкомасштабным производством — большая пропасть, причём и у нас, и на Западе. Но в России эта пропасть, к сожалению, гораздо глубже. После произошедших в стране в 90-х годах прошедшего столетия перемен академическая и университетская наука хоть и понесла значительные потери, но во многом сохранила свой потенциал. А вот на этапе создания опытного образца ситуация намного хуже. Прикладная наука, инженерные кадры, выполнявшие эти работы, сосредотачивались в СССР в отраслевых институтах. Большинство из них либо расформированы, либо «сжались» в коллективы из 10—20 человек, которые живут за счёт сдачи помещений в аренду. Что касается «spin-off» или «start-up» компаний, то ситуация с ними в нашей стране тоже значительно сложнее, чем на Западе. Хотя государство предпринимает в этом направлении определённые усилия (существуют, например, фонд Бортника для поддержки малого предпринимательства и некоторые другие структуры), тем не менее дистанция между опытной партией и широкомасштабным производством очень велика.
— В последние годы стадии опытно-конструкторских работ для академической и университетской науки стали практически недоступными. Эти бюджетные организации в большинстве своём не имеют соответствующих лицензий. И в процессе создания опытного образца, не говоря уже о выпуске опытной партии изделий, основные производители научной идеи и научной продукции не участвуют. А производителям зачастую не интересно реализовывать чужие разработки. Как быть?
— Тут на самом деле две проблемы. Прежде всего, если университет или академический институт видят необходимость в получении такой лицензии, её нужно получать, и ничего сложного в этом нет. Но нередко НИР и ранние стадии ОКР мало отличимы. Поэтому с проведением начальных НИОКР я не вижу никаких законодательных проблем. С другой стороны, не факт, что научные организации должны в полном объёме заниматься ОКР. Для этого создаются специальные центры или небольшие компании, получающие необходимые лицензии для производства средних и поздних ОКР, — эти работы должны выполнять специалисты-конструкторы.
— Корпорация призвана поддерживать наиболее перспективные проекты в области нанотехнологий. По какому принципу производится отбор проектов, которые могут получить поддержку РОСНАНО, каковы критерии этого отбора?
— Для инвестиционных проектов можно выделить три основных критерия. Первый критерий понятен, он определён федеральным законом: проекты должны относиться к области нанотехнологий. Второй принцип: проекты должны быть научно обоснованы и технически реализуемы; и третий: они должны быть экономически эффективны. При этом все критерии абсолютно равнозначны. Деньги нам выделены государством, но мы не являемся грантовым фондом или аналогом Федерального агентства по науке и технике, которые значительную часть средств дают заявителям безвозмездно. Для инвестиционных проектов мы предоставляем деньги только на возмездной и возвратной основе. Так что наша корпорация, с одной стороны, является институтом развития, а с другой — очень похожа на венчурные фонды, деятельность которых направлена на получение прибыли. Они входят в бизнес на ранних стадиях развития разработки и перепродают его другим компаниям-производителям на более поздней стадии, зарабатывая на разности между тем, за какие деньги они купили разработку и сколько в неё вложили, и тем, за сколько её продали. Мы — государственная организация, получение максимальной прибыли не является для нас приоритетной целью. Но и работать в убыток нельзя — это было бы растранжириванием выделенных нам государством денег. Для нас очень важен критерий финансовой эффективности: как экономно и рационально использовать имеющиеся средства. Кроме инвестиционных проектов корпорация может поддерживать в России инфраструктурные, образовательные, популяризационные проекты, направленные на развитие сферы нанотехнологий. Они тоже должны быть максимально эффективными, но их результативность измеряется по критериям общего вклада в развитие нанотехнологий.
— Вы возглавляете департамент научно-технической экспертизы РОСНАНО. Что входит в функции департамента, кто ваши эксперты?
— Экспертиза в корпорации комплексная. Так как мы стремимся к финансово эффективным проектам, то в неё помимо научно-технической экспертизы, которая естественна, например, для грантовых фондов, входят и другие виды, скрытые под общим названием «инвестиционная экспертиза». Она делится на производственно-технологическую, финансовую, юридическую, патентную, на экспертизу безопасности применения технологий и ряд других. Я отвечаю за научно-техническую экспертизу. Наше подразделение должно отсечь те проекты, которые являются научно непродуктивными, ущербными либо порочными и технически малореализуемыми.
Мы исходим из принципа, что ни один чиновник, даже самого высокого ранга, не может оценивать науку и технику. Это должны делать профессионалы — учёные, технологи и инженеры. Поэтому исполнителями экспертизы у нас являются внешние эксперты. Таким образом, реализован принцип полного аутсорсинга (передача неключевых функций сторонним высококвалифицированным специалистам. — Ред.) экспертизы. Экспертов мы привлекаем из специалистов, которые есть у нас в стране, и не только. Мы активно работаем с российской научно-технической диаспорой за рубежом, а также с иностранными учёными. К экспертам предъявляются определённые квалификационные требования, сформулированные в документе «Порядок аккредитации и квалификационные требования к экспертам — физическим лицам, привлекаемым РОСНАНО для проведения научно-технической экспертизы», ознакомиться с которым можно на сайте корпорации. Мы хотим иметь экспертами людей, которые профессионально разбираются в современном состоянии проблемы и имеют прозрачные и общественно понятные подтверждения своей квалификации. Таким образом, экспертиза максимально независима.
— И всё-таки, как организована научно-техническая экспертиза проектов в РОСНАНО?
— В мировой практике принято, что в экспертизе участвуют заказчик, её организатор и исполнитель. В России, случается, эти три основных субъекта как-то смешиваются: сами заказывают экспертизу, сами решают, кому её поручить, и сами же выполняют. В нашем случае всё очень чётко регламентировано. Заказчиком для департамента научно-технической экспертизы выступает проектный офис РОСНАНО, где аккумулируются все проекты и все заявки. Мы должны ответить на три основных вопроса, о которых я уже говорил: «нано или не нано», состоятельно ли научно и осуществимо ли технически? При этом, ещё раз подчеркну, мы являемся только организаторами экспертизы. Ни один сотрудник корпорации, даже самый высококвалифицированный, не является исполнителем экспертизы.
— Расскажите чуть подробнее о том, в каких направлениях проводится экспертиза проектов, претендующих на поддержку корпорации?
— У нас при корпорации есть рекомендательный орган — научно-технический совет, состоящий из 19 человек. Это ведущие специалисты в тех или иных областях нанотехнологий — академики, организаторы науки, представители государственных органов, имеющие отношение к науке, технике и производству, и другие крупные специалисты, которые уже на основании нашей экспертизы дают окончательное заключение о том, насколько проект научно обоснован и технически реализуем. Это третья ступень контроля: эксперты могут быть специалистами в своей узкой области и не замечать каких-то общих закономерностей или, наоборот, специфики проблемы для государства. Среди членов научно-технического совета есть специалисты, знающие и те отрасли, которые для обычной гражданской науки закрыты.
А вторая часть экспертизы проекта происходит по инвестиционному направлению. В рамках юридической экспертизы проверяются организация-заявитель и её история, чтобы избежать возможных неприятностей, если за заявителем числятся долги, неуплата налогов или какие-то другие действия, которые могут помешать проекту стать успешным. Поскольку обычно в дальнейшем мы с заявителем образуем совместную проектную компанию, на неё может упасть «тень прежних грехов», чего следует избегать с самого начала.
Патентная экспертиза очень серьёзно оценивает имеющуюся у заявителя интеллектуальную собственность. Причём оценивает и в денежном выражении. Ведь заявители приходят к нам уже не просто с идеями, а с некоторой интеллектуальной собственностью, а то и с материальными активами, например оборудованием, внося, таким образом, вклад в совместную проектную компанию. Мы также можем входить деньгами в капитал уже существующей компании. При этом доля каждого участника определяется в денежном эквиваленте. Как государственная корпорация мы хеджируем (страхуем) риски, но важнейшей дополнительной проверкой жизнеспособности проекта является участие частного инвестора, который согласен вкладывать в проект свои деньги. Если же инвестор не находится, то это для нас определённое предупреждение о целесообразности участия. Естественно, что перед принятием решения проводятся тщательная финансовая и маркетинговая экспертизы, с тем чтобы определить, кому такой продукт нужен, что уже имеется на рынке, какие есть аналоги и чего от проекта можно ожидать в будущем, скажем через пять лет.
И лишь когда все экспертизы закончены, результаты анализа проекта изучает внутрикорпоративная инвестиционная комиссия. Есть ещё один внешний для корпорации орган, введённый по нашему настоянию в структуру принятия решений по инвестиционным проектам. Законом он не предусмотрен. Это Комитет по инвестиционной политике (КИП), состоящий из 11 представителей бизнеса и ведущих министерств экономического блока правительства. На его рассмотрение выносятся планируемая сделка и так называемый инвестиционный меморандум. Одобрение комитета даёт зелёный свет проекту, и далее он выносится на правление или наблюдательный совет корпорации, который и принимает окончательное решение о финансировании.
Ну и ещё один очень важный момент для любой экспертизы, в том числе и научно-технической, — оценка перспектив. Если поставленную перед нами задачу выражать в количественных параметрах, то планы таковы: к 2015 году производство наноиндустрии в России должно составить 900 млрд руб. При этом с участием РОСНАНО — 300 млрд, а 600 млрд руб. должны быть получены без прямого нашего участия. Для этого мы, как институт развития, и создаём среду, в которой наноиндустрия работает и развивается. Это и есть мультипликатор наших усилий. Кроме того, одним из важнейших, установленных для российской наноиндустрии показателей является уровень экспорта нанотехнологической продукции. По планам, к 2015 году он должен достигнуть 180 млрд руб.
Мы стараемся относиться к нашим заявителям максимально благожелательно. Если поданный проект с точки зрения науки и техники хорош, но у заявителей нет достаточного опыта в написании экономического обоснования, то наши инвестиционные аналитики помогают заявителю сделать качественный бизнес-план. Причём это случается достаточно часто, поскольку опыта в подготовке бизнес-документации у сотрудников корпорации больше, чем у заявителей. Иногда от начальной заявки кроме общего научно-технического описания остаётся немного. Происходит переформатирование проекта или переориентация его на другие сегменты рынка. Другое дело, что в стране не так много хороших проектов. Именно потому нам и приходится очень много работать с заявителями.
— Сколько проектов уже получило поддержку РОСНАНО?
— Сейчас действует принцип «открытого окна», но в скором времени мы будем объявлять конкурсы для развития конкретных областей наноиндустрии. Мы начали приём заявок 1 апреля 2008 года. Всего заявок, которые можно назвать проектами, то есть оформленных в соответствии с нашими требованиями, — 180—200. Кроме них есть значительное число обращений и предложений в произвольной форме. Их более 800. Эти заявки по большей части представляют собой в лучшем случае развёрнутую информацию на нескольких страницах об интересном научном исследовании, без какой-либо экономической проработки. Мы работаем и с такими документами. Если предложение кажется нам интересным, мы обращаемся к заявителю с просьбой оформить заявку по нашей форме и даже с нашей помощью, чтобы можно было провести её комплексную экспертизу. Нормативный срок нашей комплексной экспертизы — 180 дней. И успех во многом зависит от способности заявителя оперативно и точно предоставить нам необходимую информацию. Обычно в нормативные сроки мы укладываемся. Если происходят задержки со стороны заявителя, то сроки экспертизы увеличиваются. На начало февраля 2009 года в РОСНАНО утверждено 9 проектов.
— В начале декабря прошлого года на международном форуме по нанотехнологиям подписаны соглашения между РОСНАНО, РАН и МГУ о сотрудничестве. Чего вы ждёте от взаимодействия с Академией наук и Московским университетом?
— Я прокомментирую соглашение с РАН кратко: мы открыты и готовы к сотрудничеству с Академией наук, и наше соглашение тому подтверждение. Мы прекрасно отдаём себе отчёт о научном потенциале РАН и хотели бы его использовать с максимальной отдачей, но в рамках нашей миссии. Это соглашение, которое является рамочным, мы стараемся наполнить содержанием. Состоявшийся в январе визит руководства РОСНАНО в Физический институт Российской академии наук (ФИАН) может стать в этом плане первым шагом.
Что же касается соглашения с МГУ, то университет является одним из центров «кристаллизации» нанотехнологий в стране. Не говоря уже о его кадровом, научном потенциале. Поэтому мы очень заинтересованы в таком соглашении. Одна из обсуждаемых идей в рамках этого документа — совместное создание современного наноцентра. При этом мы хотели бы использовать всё то, что уже сделано в МГУ в области нанотехнологий, например Научно-образовательный центр нанотехнологий и Центр коллективного пользования. Для тесного сотрудничества с МГУ создана рабочая группа, и процесс уже идёт.
— Развитие любой новой отрасли знания или производства невозможно без подготовки кадров. Как решается эта проблема?
— Мы прагматичны и в этом вопросе. Конечно, большое количество квалифицированных нанотехнологов это очень хорошо. Но РОСНАНО — лишь один из инструментов развития нанотехнологий в стране. Основным игроком в плане нанотехнологического образования в стране является Министерство образования и науки Российской Федерации. Поэтому свою роль мы видим в направлении ресурсов не на общее образование (это задача министерства), а на специальное образование — магистратуру, аспирантуру, докторантуру в сфере нанотехнологий и дополнительное (переподготовка кадров) в интересах поддерживаемых корпорацией проектов. Мы очень серьёзно относимся к подготовке кадров и будем финансировать программы дополнительного образования по подготовке специалистов, в том числе и для работы в наших проектных компаниях.