О том, выдержала ли российская наука санкционное давление, стоит ли
наказывать студентов за использование искусственного интеллекта в учебе и
повлияли ли санкции на развитие российской науки рассказал в интервью ТАСС
министр науки и высшего образования России Валерий Фальков.
— Валерий Николаевич, добрый день и
с Днем российской науки! Сегодня не юбилейный, но все-таки прекрасный
праздничный день. На Ваш взгляд, каковы основные итоги российской науки в 2022
году?
— Год был непростой, мы все это понимаем. Абсолютно новые вызовы. Я
считаю главным итогом то, что вся система исследований и разработок
адаптировалась к этим новым вызовам достаточно удачно.
О том, что менять систему оценки исследовательского труда необходимо,
говорили давно, но в прошлом году это стало очевидно.
Ситуация с доступом к базам данных, ситуация с научными журналами, с
публикациями, и целая серия других вопросов, не менее значимых — все это, если
можно так выразиться, поплыло в одночасье. Что, конечно, дестабилизировало в
начале часть коллективов. Но к концу года мы уже имели в целом понимание того,
как система адаптировалась. Это важно.
При этом надо отметить, что ни одно начинание, ни один из замыслов,
который исходно был на старте национального проекта "Наука и
университеты", ГПНТР [государственной программы научно-технологического
развития] (не остановился — прим. ТАСС) — все эти проекты реализуются
успешно. Я имею в виду и строительство крупнейших установок класса мегасайенс.
В этом году мы ставим себе задачу — и, думаю, ее успешно решим — запуск
коллайдера NICA. В 2024 году у нас запланирован запуск синхротрона 4-го
поколения "Сибирский кольцевой источник фотонов", или коротко
СКИФ, в Новосибирске. А ведь само по себе это все очень сложно — не только
с точки зрения строительства, но и с точки зрения конструкционной. Это большие
наукоемкие проекты, и они подразумевали достаточно серьезную кооперацию. Тем не
менее мы пересмотрели ряд планов, опираясь на собственные силы — допустим,
одну из шести станций СКИФ перепроектировали.
Это только то, что на поверхности. Стоит вспомнить проекты или
комплексы мероприятий по созданию молодежных лабораторий. Мы в них, кстати
сказать, с учетом непростой ситуации, многое поправили. Во-первых, создали их в
два раза больше, чем планировали, что очень важно было в 2022 году. Во-вторых,
изменили метрики для таких лабораторий. Проще говоря, если раньше мы делали
упор на научные статьи, на публикации — то сейчас в зависимости от профиля
лаборатории, мы выбрали пять основных направлений и провели приоритизацию —
новая медицина, новая энергетика, климатические исследования, сельское
хозяйство. Вот по этим направлениям определили, исходя из профиля молодежной
научно лаборатории, какие результаты мы от них ждем.
Одновременно хотел бы сказать, что мы запустили четыре федеральных
проекта. Наиболее значимым из них, считаю, является проект по гражданскому
приборостроению. Мы его сверстали, запустили, и четыре наших ведущих вуза уже
активно занимаются. Количество тех участников, кто будет вовлекаться в этот
проект, и линейка приборов будут расширяться. Отдельный проект — популяризация
науки.
— Вы упомянули мегасайенс. А
как у нас вообще сейчас выстраивается сотрудничество с традиционными
зарубежными научными партнерами?
— Ситуация складывается по-разному. Но тем не менее мы считаем
важным, что мы сохранились в проекте ЦЕРН, который считается важнейшим проектом
для всех, кто занимается ядерной физикой. И второй очень важный момент — мы
стали больше уделять внимания развитию международных коллабораций применительно
к нашим установкам класса мегасайенс. У нас уже второй год активно идет обсуждение участие в
ассоциированном членстве ряда государств в Объединенном институте ядерных
исследований.
— ОИЯИ, в принципе, сейчас
один из флагманов международного сотрудничества.
— Абсолютно верно! ОИЯИ, НИЦ "Курчатовский институт" — две
таких крупнейших площадки, каждая из которых является держателем целого ряда
установок класса мегасайенс. Если раньше мы были, в основном, участниками
других коллабораций, то сегодня мы делаем упор на то, чтобы международные
исследовательские программы под наши установки сделать достаточно
представительными. И вот ОИЯИ первый в этом направлении, он сейчас активно
такую программу формирует. Вслед за ним НИЦ КИ, Институт ядерной физики имени
Будкера (Новосибирск). Так что появление собственных уникальных установок
делает еще более привлекательной российскую науку и позволяет создавать новые
коллаборации.
— Не могу не задать вопрос на
модную сегодня тему. Один из студентов написал свою дипломную работу с помощью
нейросети. На ваш взгляд, стоит ли применять какие-то меры к тем, кто
использует нейросети для написания дипломов? Или в принципе это просто один из
инструментов помощи?
— Никаких, я считаю, негативных последствий для студента быть не
должно. Он просто проверил систему на прочность, на мой взгляд. Это первый
момент. А второй очень важный момент: вот такого рода ситуации, случающиеся
внезапно, — хотя вроде бы об искусственном интеллекте, о нейросети и о ее
возможностях известно давно, показывают, что университетам надо
перестраиваться. Как минимум, наталкивает на мысль, что надо менять подход к
заданиям. Надо задание формулировать таким образом, чтобы только студент это
мог решить. Или делать комбинированное задание, предполагающее прямую проверку
знаний у студента. Ну, а студенты всегда были изобретательны и всегда искали
варианты, чтобы пойти по пути наименьшего сопротивления. Этот студент ничуть не
отличается от тех, что были и в наше время. При этом, если вы посмотрите, он
ведь достаточно добросовестно все рассказал, как он это сделал. И почему,
кстати, он это сделал.
— Болезненный вопрос —
российские научные журналы. Надо признать, что пока они не столь авторитетны,
как международные журналы, в которых публикуются наши ученые. Когда—нибудь они
превратятся в действительно авторитетные издания для всего мира?
— Хороший вопрос. Я бы все-таки вначале отметил, что в России
много научных журналов, и часть из них — пусть не самая небольшая — достаточно
авторитетна. В общем-то, они признаны еще с советского времени. Вы знаете, что
держателями этих журналов является Российская академия наук, совместно, как
правило, с профильными институтами. Больше сотни таких журналов, которые не
только для внутреннего пользования внутри России, а они признаются и за
рубежом, переводятся и имеют хороший, в том числе, индекс цитирования. Но
давайте все-таки справедливо на эти вещи посмотрим. Не только от качества
публикаций и от журналов зависит — но и от того, как они продвигаются, и в
какие сети и агрегаторы они входят. Мы же понимаем, что этот мир достаточно
жестко монополизирован, мир научных журналов — там чужие не ходят. Есть
несколько площадок-агрегаторов, которые, собственно, задают тон в этом направлении. Поэтому
выход — делать упор на качество публикаций, активно переводить и продвигать
наши журналы за рубежом. Осуществлять это целенаправленно, централизованно, как
часть государственной политики. И мы такую работу проводим совместно с
несколькими площадками — например, позавчера собирались с директорами
академических институтов гуманитарного профиля. И обсуждали как раз вопрос по
поводу того, что у нас ИНИОН мог бы стать такой площадкой, продвигающей
российские журналы и результаты исследований — российские монографии, в том
числе в самых разных странах. И мне кажется, что это хороший пример. Сюда
же мы привлекаем реформированный теперь уже РФФИ Российский центр научной
информации — поскольку он у нас является организатором подписки для всех без
исключения университетов и институтов, и он же, совместно с издательством
"Наука", будет заниматься вопросами, в том числе, журнальной
политики.
В День российской науки я хочу пожелать и молодым, и уже
состоявшимся исследователям вдохновения, крепкого здоровья, успехов и надежных
товарищей-партнеров, которые, невзирая на какие-либо изменения политической
конъюнктуры, дружат с ними, уважая их, прежде всего, за профессиональные
качества и за их достижения на научном поприще.
— Благодарю Вас за разговор и
еще раз с праздником!