http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=6f68fcf5-6967-4dae-9dd4-8e3501477794&print=1© 2024 Российская академия наук
Понятие числа научных организаций надо изъять из практики. Потому что с учётом того значения, которое имеет российская фундаментальная наука в глобальном масштабе, это понятие вызывает вопросы. В случае фундаментальных исследований — дело не в числе институтов, а в числе коллективов, которые играют роль в мировой науке.
Справка:
Родионов Иван Иванович, профессор кафедры экономики и финансов фирмы Государственного университета «Высшая школа экономики», доктор экономических наук
Иван РОДИОНОВ: «Если при оценке науки будут смотреть на «народно-хозяйственное значение», — мы вернёмся в социализм, от которого хотели уйти как от неэффективного способа производства» Все государственные научные организации будут оцениваться по единым принципам оценки результативности, разработанным в Минобрнауки. Будет ли эффективен унифицированный подход?
— В любом случае у Минобрнауки не может не быть таких критериев оценки. Без них в госуправлении не обойдёшься. И они должны быть формальными. Это, например, может быть такая же система, как при рейтинговании банков. Важно не то, насколько разработанная система хороша, — просто она применима одинаково ко всем и позволяет сравнивать различные организации, ранжируя их в рамках единого списка. Если, например, сделать рейтинг на основе эффективности или известности, — я думаю, это тоже будет приемлемо.
Кто должен осуществлять такую оценку?
— Это должен быть не тот, кто даёт деньги. Лучше оценивать независимо, и поэтому речь должна идти не об Академии наук и не о Миннауки. Лучше утвердить эту методику и отдать для применения внешнему эксперту. У Миннауки есть такой опыт — я имею в виду, например, дирекцию ФЦНТП. Это не означает, что в ту же дирекцию надо всё отдать, но главное, что опыт аутсорсинга таких функций имеется.
Оценкой должны заниматься некоммерческие организации?
— А почему обязательно некоммерческие?! Можно и коммерческие привлекать. Не вижу никаких проблем. Проводится честный тендер, кто выиграет — тот и будет делать. В этом нет ничего страшного. В результате такая оценка поставила бы всех по ранжиру. Понятно, что все организации, которые рейтингуются, абсолютно разные. Тем не менее это может быть хороший инструмент управления, как и рейтинги кредитоспособности. Я бы, например, в число показателей для расчёта рейтинга ввёл бы и возраст работников.
У нас любят такой критерий, как коммерциализация научных исследований. Это означает, что в приоритете окажутся прикладные научные организации?
— Не обязательно. Вы не правы, что государство считает основной целью науки коммерциализацию. У государства в отношении науки есть более общие подходы. России надо переходить на инновационную модель развития — такая задача поставлена на самом высоком уровне. Оценки же достижения данной цели связаны с определёнными показателями — например, с долей инновационной продукции в экономике, в экспорте и т.д., что, конечно, предполагает коммерциализацию результатов науки. Однако не только в этом дело и не только на это нацелено государство. Государство решает несколько задач. Оно финансирует фундаментальную науку, чтобы её результатами мог воспользоваться бизнес (и объёмы этого финансирования постоянно увеличиваются). Оно создаёт соответствующие институты, формирует инфраструктуру: инкубаторы, технопарки, венчурные фонды и т.д. Государство, наконец, даёт деньги, занимается непосредственно инвестициями в НИОКР. Например, в том случае, если частный бизнес не готов сам давать на НИОКР деньги, государство стимулирует его на то, чтобы давал, и само даёт, если он совсем не готов. Вот — налицо четыре направления. Поэтому говорить о том, что у государства основная задача в отношении науки — коммерциализация, совершенно неправильно. Понятно, что в части фундаментальной науки или инфраструктуры коммерциализация ни при чём. Она может случиться, а может и нет. Но в той части, где речь идёт о финансировании прикладной науки, резонно, чтобы это финансирование было результативным через коммерциализацию.
В советские годы, когда люди защищали диссертации, им задавался вопрос: «Каково народно-хозяйственное значение вашего исследования?». Не сведётся ли вся оценка к этому вопросу?
— Вот «народно-хозяйственное значение» — это как раз антоним коммерциализации. Коммерциализация исходит из того, что та деятельность, которая коммерциализирует НИОКР, приобретёт стоимость. Эта стоимость увеличится, и её можно будет каким-то образом капитализировать, а «народно-хозяйственное значение» — то, что не имеет никакой привязки к деньгам в определённом размере и в определённом месте, это размазывание и размывание результата НИОКР.
Если ты сэкономишь 100 грамм топлива на 100 километров пробега, то в народном хозяйстве будет экономия в сотни тысяч тонн бензина за год. Но эту экономию никак невозможно увидеть! Она не будет воплощена в деньгах и сконцентрирована для последующих инвестиций. Здесь происходит коммерциализация с точностью до наоборот.
Если при оценке науки будут смотреть на «народно-хозяйственное значение», будет жалко — вернёмся в социализм, от которого хотели уйти как от неэффективного способа производства.
С Вашей точки зрения, количество научных организаций в России избыточно?
— Знаете, вообще понятие числа научных организаций, наверное, надо изъять из практики. Потому что с учётом значения, которое имеет российская фундаментальная наука в глобальном масштабе, это понятие вызывает вопросы. В случае фундаментальных исследований — дело не в числе институтов, а в числе коллективов, которые играют роль в мировой науке (их в институтах может быть несколько, а, может, и ни одного). Прикладных научных организаций у нас вроде бы нет — за исключением нескольких десятков подведомственных Миннауки, Минэкономразвитию, Минпромторгу, Минэнерго, Минсельхозу, Минздраву и т.п., а также ряду крупных корпораций. Сколько они считают нужным, столько и делают таких организаций, но дело опять-таки не в их числе, а в количестве признанных миром коллективов, работающих в них. Другое дело, если показателем служит, например, то же самое количество патентов на количество людей, задействованных в науке. У нас их намного меньше, чем в других странах. С этой точки зрения получается, что если сократить количество учёных до среднемирового количества человек на один патент, то мы можем существенно сократить число организаций. Или можно поставить задачу прямо противоположным образом — увеличить число патентов в соответствии со среднемировыми показателями патентования. Ситуация следующая: либо увеличьте выход, либо сократите персонал! С этой точки зрения объективных критериев в отношении числа научных организаций быть не может.
Какие ещё проблемы инновационного развития в ближайшее время предстоит решать государству?
— Eсть ещё два важных фактора, которые не могут не заботить государство.
Во-первых, то, что результаты науки (и фундаментальной, и прикладной) должны вызывать интерес с точки зрения внедрения создаваемых инноваций у бизнеса, то есть должны быть востребованы в форме спроса (платёжеспособной потребности). А этого у нас как раз и нет, интерес бизнеса в инновациях пока очень ограничен. Вот это — основная проблема сегодня и решать её, может быть, стоит по-социалистически, устанавливая компаниям с госучастием жёсткие планы по доле инновационной продукции в общем объёме и по вложениям в инновационные технологии.
Вторая проблема, которая тоже сегодня никак не решается, но уже осознана, — это проблема отсутствия инициативы. Потому что, с одной стороны, у нас всегда было как-то неприлично заниматься наукой и одновременно быть богатым. И если это делалось, то скорее не за счёт коммерциализации результатов научной работы и капитализации компании, а за счёт того, за что мы сегодня ругаем академиков, — за счёт доступа к собственности, к активам институтов, за счёт использования их в целях личного обогащения. Очевидно, что преимущества строя, в котором мы сейчас живём, состоят в том, что инициатива должна бодрить и всячески поощрять занятие инновациями, которое является наиболее адекватным сегодняшнему дню способом личного обогащения. А не получается! Вот и выходит, что, с одной стороны, промышленность и бизнес не заинтересованы в инновациях — им и так хорошо; с другой, сами учёные тоже не хотят инновациями заниматься — неинтересно им это, есть пути стать богатым и попроще. А посередине где-то находится государство со своей политикой в области науки. Усилия государства налицо, но ни предложения инноваций, ни спроса на них — не хватает. Это реальная проблема. Она не имеет отношения к оценке научных организаций, потому что трудно оценивать научные организации в условиях, когда их результативность и эффективность определяется уровнем инициативности работающих в них учёных или уровнем интереса бизнеса к их результатам.