http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=77232098-9113-4bf0-ab61-ed02229dd519&print=1© 2024 Российская академия наук
Нобелевская премия по химии может спровоцировать приоритетный скандал
Рибосома – это тот самый рабочий, который претворяет генеральный план в жизнь, изготовляя по лекалам ДНК соответствующие белки.
В этом году Нобелевскую премию по химии (почти миллион евро, или почти полтора миллиона долларов) получили Венкатраман Рамакришнан (Кембридж), Томас Стайтс (Йельский университет, США) и Ада Йонат (Вейцмановский институт науки, Израиль) – «за исследования структуры и функцию рибосомы».
Рибосома – это РНК, рибонуклеиновая кислота. Если ДНК можно назвать генеральным планом, по которому строится и функционирует организм, то рибосома – это тот самый рабочий, который претворяет генеральный план в жизнь, изготовляя по лекалам ДНК соответствующие белки. Десятки тысяч белков. С этим надо как-то управляться, поэтому рибосома очень сложная молекула, и понять, как она действует, очень долгое время никто не мог, хотя в общих чертах, конечно, что-то такое подозревали.
В 1964 году Джеймс Уотсон, самый культовый из всех живущих нобелевских лауреатов, открывший вместе с Френсисом Криком спиральную структуру ДНК, сказал: «К несчастью, мы не сможем точно описать на химическом уровне, как действует эта молекула, пока мы не узнаем ее структуру».
Спустя почти 40 лет, в 2001 году, это произошло – узнали. По мнению академика Александра Спирина, одного из признанных российских специалистов по рибосомам, это достижение переоценить невозможно, и, конечно, оно давно достойно нобелевской оценки: «По значимости оно как минимум второе во всей истории генетики после открытия двойной спирали ДНК, – подчеркнул он в беседе с корреспондентом «НГ», – а по уровню исполнения вообще уникально. Если раньше рентгеноструктурный анализ позволял изучать объекты в 30, ну в 300 дальтон (единица измерения массы, равная массе атома водорода. – «НГ»), то группе Рамакришнана удалось сразу перескочить на 3 миллиона дальтон!»
И, как это очень часто случается с Нобелевской премией, здесь возникает угроза приоритетного скандала. По завещанию Альфреда Нобеля, нельзя присуждать премию более чем трем ученым, и поэтому практически каждый раз, когда в открытии участвуют больше, чем три группы (или три человека), члены Нобелевского комитета сталкиваются с проблемой «четвертый лишний». Далеко не всегда их мнение по этому поводу совпадает с мнением других ученых.
Рентгеноструктурный анализ – весьма простой и дешевый способ узнавать структуру молекулы, однако в данном случае сразу же появляются бесчисленные «но». И первое «но», с которым столкнулись исследователи рибосом, – этот метод работает только с кристаллами. А сделать кристалл, в ячейках решетки которого находятся рибосомы, – дело весьма не простое и поначалу казавшееся невозможным. Пионером создания таких кристаллов стала Ада Йонат.
Преодолевая недоверие коллег, еще в 80-х годах она сумела создать такой кристалл, но он был еще слишком несовершенен для анализа структуры РНК. Однако она показала, что это возможно, и в этом ее заслуга. Первыми «хороший» кристалл сделали… в России, в Институте белка в Пущино. Причем именно на российских кристаллах в конечном счете и была проанализирована структура рибосомы.
Некоторое недовольство по поводу того, что «ну вот, опять нашим не дали», развеял Александр Спирин, тогдашний директор Института белка. «Да, мы сделали этот кристалл, мы активно сотрудничали со всеми главными лабораториями, которые занимались структурой рибосомы. Но на этом все и закончилось, мы сошли с дистанции – кризис не дал нам возможности продолжать исследования», – подчеркнул академик.
Недовольство все-таки остается, но уже по другому четвертому лишнему. Зовут его Гарри Ноллер, он считается главным «рибосомщиком» мира, и в 2001 году, когда появилось сообщение о расшифровке структуры РНК, его имя упоминалось вместе с именами Рамакришнана и Стайтса, причем первым и причем не только потому, что оно первое по алфавиту. И это только один из неизбранных претендентов, были и другие достойные.
Решения Нобелевского комитета не оспариваются – кого они назовут, тот и получит свою долю премии и золотую медаль в придачу. Но, видно, в его недрах шли совсем непростые споры, если такое важное открытие с 2004 года 50 профессоров Каролинского института, составляющих Нобелевское жюри, не решались отмечать как самое важное.
Повторимся, приоритетные скандалы – обычное и, к сожалению, неизбежное зло Нобелевской премии, зло, в котором изначально нет виноватых. Правда, когда дело касается открытий высочайшего уровня, возникает опасность для падения репутации самой премии. Люди никогда не забудут, что Эйнштейна сделали нобеляром не за его теорию относительности, перевернувшую в физике все, что только можно перевернуть, а за самую его первую работу – о фотоэлектрическом эффекте. И если число таких проколов, возникающих, в частности, благодаря проблеме «четвертого лишнего», будет накапливаться за счет самых крупных открытий, то премия рискует когда-нибудь выбыть из числа высших научных наград мира, и этот маршальский жезл выпадет из ранца рядового ученого.
Нынешняя премия по химии любопытна еще и своим израильским аспектом. Наверное, ни одна страна в мире не следила за нобелевской неделей так пристально и с таким волнением, как Израиль. Шутка ли, в прогнозах агентств, занимающихся предсказаниями того, кто станет следующим нобелевским лауреатом, в этом году гремели аж три израильских имени – физик Якир Ааронов, почетный профессор Тель-Авивского университета, химик Ада Йонат и литератор Амос Оз. Reuters заявило с 90-процентной уверенностью, что Нобеля получит Ааронов. Нобелевские страсти в Израиле достигли апогея, Ааронова стали сумасшедше пиарить, но он, несмотря на рекламу и высочайший рейтинг, уступил место изобретателям волоконной оптики и цифровой камеры. Настроение израильтян упало почти до нуля, но со второй попытки, с Адой Йонат, все получилось просто замечательно (третья попытка, как известно, тоже провалилась, но это уже не имело никакого значения), и теперь в Израиле праздник.
Правда, злые языки, причем израильские, утверждают, что в данном случае не последнюю роль сыграла политкорректность Нобелевского комитета, который 40 лет подряд не выдерживал гендерного принципа и не награждал женщин за успехи в химии, а теперь решил исправить свое упущение. В телефонном интервью с представителем Нобелевского комитета и потом в газетных интервью Ада Йонат говорила, что не удивлена премией. И она пока единственный человек, который публично заявил такое.