http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=84615068-672c-439a-bdd5-eb55ffe62c78&print=1© 2024 Российская академия наук
О том, что такое русскоговорящая научная диаспора, как можно использовать её патриотические чувства и профессиональные качества для вывода российской науки из кадрового кризиса, рассуждает в своей статье вице-президент RASA профессор Игорь Ефимов.
Справка STRF.ru:
Игорь Ефимов, профессор, факультет Биомедицинской Инженерии, факультет Клеточной Биологии и Физиологии, и факультет Радиологии, Вашингтонский Университет в Сент Луисе, США, вице-президент, Russian-speaking Academic Science Association (RASA), член совета директоров, Russian-American Medical Association (RAMA) Институционализация русской научной диаспоры
За последние 20 лет российское научное сообщество трансформировалось в двух направлениях. С одной стороны, произошло значительное сокращение числа учёных: сообщество из 1.200.000 советских научных сотрудников сократилось до 400.000 ученых-россиян. С другой стороны, из-за утечки мозгов возникло значительное независимое научное сообщество, насчитывающее около 100.000-200.000 русскоязычных учёных, работающих по специальности в развитых странах Запада, и часто изолированное от российского научного сообщества. Таким образом, эта научная диаспора по размеру сравнима с научным сообществом в России, а по производительности, если её оценивать по количеству и качеству научных публикаций, возможно, и превышает производство научного «продукта» исторической родины.
В последние несколько лет этот количественный рост профессиональной российской диаспоры стал сопровождаться качественными изменениями – началась институционализация диаспоры, то есть начали возникать профессиональные ассоциации русскоговорящих учёных, врачей, дантистов, технологов, юристов и бизнесменов. Я представляю две такие ассоциации: ассоциацию медиков Russian-American Medical Association (RAMA) и ассоциацию учёных Russian-speaking Academic Science Association (RASA). Эти ассоциации зарегистрированы как неправительственные некоммерческие организации в США и во Франции и действуют согласно законам этих стран.
Таким образом началась институционализация русскоязычного научного сообщества за пределами России по географическим, профессиональным или иным принципам. Члены профессионального научного сообщества, как и любого другого, принадлежат к двум мирам – миру культуры и страны происхождения, с одной стороны, и к миру своей профессии, выходящему далеко за политические и географические рамки страны происхождения, с другой стороны. Баланс лояльности между этими двумя мирами по-разному оценивается разными профессиональными сообществами и каждым индивидуальным членом сообщества. Некоторые сообщества привязаны к языку, политической, юридической, экономической и др. традициям своей страны в гораздо большей мере, чем к мировым традициям своей профессии. Русский поэт, русский генерал, русский политик – могут быть таковыми, как правило, только в России. А вот русский учёный, композитор, инженер или врач могут жить и работать, думая по-русски, в США или Европе, как Рахманинов, Сикорский, Зворыкин, Гамов, отец и сын Герцены, и многие-многие другие.
В отличие от политического, военного, культурного и других профессиональных сообществ, российское научное сообщество в гораздо меньшей степени зависит от национальных границ, русского языка, политических и культурных реалий современной России. Русский не является языком науки, многие русские научные термины – это калька с английского. Именно поэтому многие представители научного сообщества предпочли в 1990-2000-е годы выбор сохранения своей профессии за рубежом России - нелёгкому выбору ухода из своей профессии, оставаясь на Родине, в России. Более того, думаю, что именно благодаря этой независимости русскоязычное научное сообщество сохранилось в прекрасной профессиональной форме, работая по всему миру, несмотря на значительное падение общего профессионального уровня во многих других внутрироссийских профессиональных сообществах – инженерном, культурном, военном и в самом научном сообществе России.
История научной диаспоры неотделима от истории науки и инноваций России
Современные рассуждения о том « Зачем России нужны учёные, уехавшие за рубеж», выглядят дольно странно, так как не учитывают одного простого факта – российская наука веками была интегрирована в мировую науку именно благодаря своей научной диаспоре на Западе и благодаря привлечению «учёных немцев», то есть конкуренции на рынке научно-образовательных кадров мира. Более того, Россия начала развитие своей науки именно с создания этой диаспоры, посылая талантливых молодых людей учиться у великих учёных, врачей и инженеров Италии, Дании, Франции, Германии и Англии. Далеко не все возвращались в Россию, оставаясь на долгие годы, а то и навсегда в университетах развитых стран запада.
История диаспоры начинается с посылки «недорослей» для обучения в деле перевода греческих книг, музицирования, книгопечатания, металлургии, навигации, химии, инженерного дела. Но наиболее сильный прорыв произошёл во второй половине XIX века, когда был заложен фундамент многих научных традиций России в физике, биологии, химии и многих других областях науки. В настоящее время как никогда важно вспомнить причины этого взлёта российской науки, которые, увы, часто забываются из ложно понятой национальной гордости. Вторая половина XIX века и начало XX века были периодом самой сильной и продолжительной глобализации в истории человечества, включая нынешний период. Россия по внутренним и внешним причинам получила доступ к самому высокому уровню науки и образования в мире, которые тогда были во Франции, Германии и Англии. Сотни молодых русских врачей, инженеров и учёных буквально наводнили лаборатории ведущих учёных мира, работавших в университетах этих стран. Вот пример того, как была создана русская физиология, давшая целое созвездие выдающихся русских учёных, работавших по всему миру.
Почти все русские физиологи того времени прошли период обучения в одной и той же лаборатории – австрийского и немецкого физиолога Карла Людвига. Эти имена знакомы многим в России: Сеченов, Павлов, Введенский, Боткин, Цион, Орбели, Ухтомский, Самойлов, Тарханов и др. Самые талантливые выпускники медицинских факультетов России получали стипендию для обучения за границей и ехали в лаборатории Людвига, Пастера, и других лидеров науки. Выдающийся учёный и ментор Карл Людвиг дал такой толчок российской физиологии, что она двигалась почти столетие. Он же дал толчок физиологии Англии, США, и многих других стран. Но в отличие от этих стран, которые обязаны рождением или возрождением физиологии Карлу Людигу, оставившего около 200 учеников по всему миру, в России это движение замедлилось и прекратилось с самоизоляцией последних 70 лет. Настало время для нового толчка. Современные русские физиологи, как и 100-150 лет назад, должны поехать учиться у Людвигов современности, благо выбор в настоящее время гораздо богаче. Такие же примеры можно привести в физике, химии и других областях науки.
Россия должна стать конкурентоспособной на мировом кадровом рынке
В последние два десятилетия Россия с подозрением относилась к утечке мозгов, рассматривая этот процесс чуть ли не покушением на её интеллектуальную или генетическую собственность. Настало время для переоценки этого процесса, который помог сохранить сотни тысяч русскоязычных учёных, стоявших в 1990-2000-е годы перед выбором профессиональной деградации или ухода в другую профессию. В результате утечки мозгов они стали значимой и конкурентоспособной частью мирового кадрового резерва науки и инновации. Многие страны мира конкурируют на этом международном рынке научно-инновационнных кадров, предоставляя профессиональные возможности талантам из многих стран мира. Россия, похоже, подошла к пониманию того, что единственный выход из кризиса науки и инновации – это необходимость стать одним из игроков-конкурентов на мировом рынке высококвалифицированных научно-инновационных кадров мира, включая русскоязычный сегмент этого рынка кадров. Россия не может претендовать на преференции в этой конкуренции за кадры, даже если это касается этнической русскоязычной научной диаспоры. Эти кадры диаспоры владеют многими языками помимо русского и будут работать там, где предоставлены лучшие профессиональные условия.
Кризис предоставил возможность реформирования существующих или создания новых российских научно-образовательных институтов для успешной конкуренции на этом мировом кадровом рынке. Как и другие игроки на этом рынке, Россия должна использовать профессиональные, экономические, инфраструктурные, культурные и другие стимулы для защиты своих кадровых интересов. Эти интересы включают удержание или возвращения самых успешных и талантливых учёных из-за границы через предоставление им возможности создания независимых, параллельных или виртуальных лабораторий и центров, обеспеченных необходимыми финансовыми и инфраструктурными ресурсами. Россия должна перестать бояться посылать своих молодых талантливых учёных на учёбу в Европу, Японию или Америку.
Но при этом Россия должна понять, почему Иван Павлов и Лина Штерн вернулись в Россию по собственной воле, а большинство нынешних учёных пока не спешат. Как не спешил и Пётр Капица, которого «вернули» насильно. Вопрос стоит именно так: «Зачем учёному, уехавшему за рубеж и добившемуся там успеха, нужна Россия?» Для многих это вопрос баланса лояльности между мировым научным сообществом и страной, в которой родился и вырос. Но нельзя забывать, что выросло уже целое поколение детей «утёкших мозгов», которые родились за границей, хотя и говорят по-русски. У них баланс лояльности ещё более размыт. Но именно они создали Google и Paypal.
Российские реформы в области науки и образования неизбежны. Без создания современной конкурентоспособной инновационной экономики, обеспеченной научно-образовательными кадрами у России нет будущего. Мне представляется, что эти реформы могли бы значительно ускориться с более широким привлечение представителей русскоязычной научно-образовательной и инновационной диаспоры, которая обладает опытом работы в практически всех развитых странах мира. Административные эксперименты, которые сейчас проводятся в научно-инновационной России, могли бы быть оптимизированы и ускорены через создание экспертных советов с привлечением представителей диаспоры с научно-административным опытом работы в США, Англии, Франции, Германии, Японии и других стран. Лучшие конкурентные решения этих стран в борьбе за инновационные кадры могли бы изучаться из первоисточников. Создание новых научно-образовательных институтов России, которые могли бы конкурировать на мировом рынке кадров, идей и технологий, невозможно без привлечения опыта диаспоры.
RASA и RAMA – институты профессионалов диаспоры в области науки и медицины
Создание RASA и RAMA было продиктовано желанием русскоязычных учёных и врачей к профессиональному объединению и обмену опытом жизни и работы в новых для многих из них условиях. Эти ассоциации не выражают и не представляют интересы российского государства. Более того, многие члены этих ассоциаций стали гражданами других стран. Однако они могли бы стать партнёрами России в деле интеграции страны в мировое научное и медицинское сообщества, что отвечает интересам как России, так и мирового сообщества, включая диаспору.
Эти ассоциации и их индивидуальные члены уже работают в экспертных советах Министерства Образования и Науки РФ, РОСНАНО, ряда университетов, госпиталей и компаний России. Они предоставляют возможность стажировки в ведущих мировых центрах науки и медицины учёным и врачам России. RAMA проводит регулярные благотворительные медицинские операции в регионах России. Но сотрудничество России с RASA и RAMA могло бы быть гораздо более плодотворным. Для этого необходим диалог, а не монолог вроде многочисленных круглых столов, проводящихся по вопросу о диаспоре, без привлечения самой диаспоры. Положительным исключением из этого правила можно назвать Министерство образования и науки РФ и РОСНАНО, которые вот уже два года ведут диалог с RASA на самом высоком уровне. Этот диалог уже привёл к сотрудничеству между Россией и диаспорой.
Но хотелось бы значительно расширить этот диалог за счёт прямого участия российских университетов, научных центров и госпиталей, особенно в регионах, где кадровый голод и желание перемен наиболее ощутимы.