Версия для печати
Вернуться к списку

Наука в долгах и налогах

Вести дискуссию главный редактор журнала Ю. Хренов предложил В. Шудегову. Во вступительном слове В. Шудегов сказал: "В последнее время принято немало законодательных актов, касающихся науки. Увеличено ее бюджетное финансирование. Но в целом наука все еще недофинансируется. Как известно, начиная с 1996 года на нее должно было выделяться не менее четырех процентов расходной части государственного бюджета. На деле эта норма не выполнялась, а пресловутый Закон N 122 - широкой публике он известен как Закон "О монетизации" - покончил с ней, и сегодня никаких конкретных обязательств государства перед учреждениями науки, культуры, вузами нет.

Ну а самое отрицательное - это вступившие в действие налог на землю и налог на имущество. Когда они вводились, Совет Федерации встал, можно сказать, стеной в защиту науки и образования, в результате чего эти нормы были отложены. Но полуторагодичная отсрочка пролетела так быстро, что мы не заметили, как законы вступили в силу с 1 января 2006 года.

В сложнейшем положении оказались академические институты, вузы. Государство убеждало нас, что все расходные обязательства будут со стороны федерального бюджета компенсированы. Но что на деле? Деньги идут из Минфина в агентство, из агентства в вуз, из вуза снова в Минфин. Ну а хождение денег по кругу имеет ту особенность, что часть их в каких-то точках непременно оседает. А в итоге в минусе остается институт.

Особенно это касается земельного налога. Здесь самая большая проблема в том, что этот налог практически невозможно сосчитать и заложить в бюджет. В разных регионах он свой. И даже в пределах одного города разный.

Сейчас подготовлен ряд законопроектов по освобождению образовательных и научных учреждений от налога на имущество. Но к этим законопроектам нужно финансово-экономическое обоснование. Подготовить его - дело непростое и небыстрое.

Многие академические институты платят еще и налог на прибыль. И этот налог зачастую превышает то финансирование, которое учреждения получают из федерального бюджета.

Недавно, когда рассматривалась новая редакция Бюджетного кодекса, я внес несколько поправок, сводящихся к тому, что все деньги, зарабатываемые бюджетными организациями, если они идут на развитие, государство не должно отбирать. Так было раньше, когда мы начинали работать в соответствии с Законом об образовании 1992 года, я бы сказал, весьма прогрессивным, так как, согласно ему, все заработанное вузы могли тратить на развитие (строительство зданий, приобретение оборудования и т. д.), и все это не облагалось налогом. Необходимо к этому вернуться.

Напомню также, что в 2002 году на съезде ректоров Президент РФ дал поручение по льготному налогообложению учреждений образования и науки, но это поручение не исполнено. Я считаю, что необходимо внести поправки в законодательство в части инвестирования заработанных денег в учебный или научный процесс. Но судя по всему, в ближайшие три года все останется по-прежнему.

Особенно тревожит ситуация с заработной платой. Известно, что в бюджете заложено увеличение финансирования на заработную плату бюджетников 7 процентов в 2008 году, 6,8 процента - в 2009-м, 6,5 процента - в 2010 году. Но соответствует ли это тому, что было обещано Правительством? Ведь говорилось об увеличении к 2008 году в полтора раза! Из сложенных выше цифр никаких полутора раз не получается. То есть мы имеем дело с уловкой, которая никого не устроит. Во всяком случае, в Удмуртии, которую я представляю в СФ, профсоюзы против такого бюджета".

А. Некипелов. Прежде всего хотел бы сказать, что мы в РАН не считаем, что имеет место какая-то борьба академического сектора науки с Правительством. На самом деле позиция Правительства нам неизвестна. Нельзя же принимать за позицию то, что над названием "Модельный устав" не было должным образом подписано и официально не разослано.

Что же касается нашего проекта устава, то он был принят общим собранием РАН при всего одном воздержавшемся и направлен в Правительство. Документ дорабатывается с участием министерств и ведомств.

В последнее время, на наш взгляд, многое делается, чтобы переломить сложную, подчас катастрофическую ситуацию в науке, включая ее академический сектор. В этом смысле ключевое значение имели решения мартовского, 2002 года, совещания, которое проводили Совет безопасности, Госсовет и Совет по науке и технологиям при Президенте. Работой совещания руководил Президент РФ. Было заявлено, что наука является высшим приоритетом, что определение направлений фундаментальных исследований - это дело научного сообщества. Это очень важные программные заявления. И в качестве приложений к основному документу были приняты два Один график отражал намеченный рост финансирования науки в рублях, а второй - в процентах от расходов федерального бюджета.

Мы предложили пилотный проект по повышению заработной платы. Исходили из того, что катастрофической является ситуация не только с оплатой труда, но и с составом кадров РАН. Необходимо осуществить очень серьезные изменения, чтобы начать привлекать в науку молодежь, так как наука находилась под угрозой физического вымирания. При этом мы сказали, что не просим никаких дополнительных денег. Просьба заключалась в том, чтобы средства на заработную плату были перераспределены внутри выделяемого нам финансирования. Это практически означало, что мы замораживаем расходы на оборудование.

Наше предложение получило поддержку Президента страны, затем премьера, было подготовлено соответствующее постановление Правительства (N 236), которое в конце апреля прошлого года принято.

Первый год пилотного проекта прошел, как мне представляется, успешно. Мы выполнили все наши обязательства по сокращению бюджетных ставок. Заработная плата за счет бюджетных источников в прошлом году выросла на 60 процентов. Но продолжаются споры по нормативным документам по реализации пилотного проекта.

Проекты всех этих документов РАН предоставила Министерству образования и науки 18 мая прошлого года. Мы были уверены, что до конца мая документы будут приняты. Без них невозможно перейти ко второму этапу пилотного проекта. Однако в министерстве эти документы принимаются в час по чайной ложке.

Сейчас на первый план выходит ситуация с налогами. Она катастрофична. По всей РАН, включая региональные отделения, величина земельного налога за 2006 год должна составить 3 млрд 661 млн 831 тыс. руб. Задолженность по состоянию на 1 января этого года составила 1 млрд 122 млн 926,9 тыс. руб. Пени - 37 млн 500 тыс. руб. Минфин считает, что мы, а также все другие государственные организации, оказавшиеся в таком же положении, "сами виноваты".

Но дело в том, что в самом Земельном кодексе существуют правовые дыры. Это нестыковки даже по времени. Величину налога на следующий год надо утверждать в ходе составления бюджета. А величина налога становится известной к 1 марта текущего года. То есть уже здесь правовая нелепость. Я уж не буду говорить о том, сколько людей оказалось вовлеченными в работу по перенаправлению денег из федерального бюджета в муниципальные. К тому же Минфин представляет компенсации только в тех случаях, когда земля соответствующим образом оформлена. А налоговая инспекция предъявляет требования независимо от того, оформлена земля или нет.

Говорю в порядке предположения: местные органы власти, видимо, полагая, что какую-то часть земли им удастся получить в пользование или из каких-то других соображений, блокируют оформление земли в федеральную собственность. В результате мы оказываемся крайними. Одни не позволяют оформить землю, другие начисляют на нее налоги, третьи отказываются эти налоги компенсировать - и все в результате того, что земля не оформлена.

Во всей этой истории есть еще один аспект. Ведь что получается? Налог на землю - это налог муниципальный. Деньги идут в муниципалитет. Компенсируются они из бюджета федерального. Посредине стоим мы или другая федеральная государственная структура. Создан механизм наподобие насоса - по перекачке денег из федерального бюджета в местные. Для чего это сделано, объяснить невозможно.

Теперь о налоге на имущество. Здесь цифры поменьше. За 2006 год начисленный налог составил 798 с небольшим миллионов рублей в целом по РАН. Задолженность на 1-е число 276 млн 156 тыс. руб. Пени - 7,4 млн руб. Словом, все идет к увеличению долга РАН перед государством. То есть нам осталось только заявить о своей неплатежеспособности, дать заблокировать наши счета и потребовать, чтобы тот же Минфин реализовал свои обязанности по субсидиарной ответственности. Только до этого остается довести дело, чтобы абсурдность происходящего была всем абсолютно ясна.

С. Алдошин. Проблему Александр Дмитриевич обозначил: с одной стороны, научные учреждения должны сначала зарегистрироваться, затем платить налоги. Но для регистрации нужно подготовить землеустроительное дело, найти на это деньги. У научного центра в Черноголовке 1350 гектаров земли. Чтобы проплатить оформление этого массива, нужно было найти около 10 млн руб. В течение последних полутора лет мы пытаемся нашу землю зарегистрировать.

За истекшие полтора года мы внесли предложения, от какой земли мы готовы отказаться, провели полное межевание. Между тем Регистрационная палата Московской области считает, что поскольку РАН не является органом исполнительной власти, то землю она иметь не может. Налоги за нее платить должны, а иметь - нет. Поэтому, когда последний раз мы обсуждали этот вопрос на президиуме РАН, было принято решение подать в суд на Регистрационную палату Московской области. И примерно такое же положение складывается в ряде регионов.

Кстати сказать, Ю. Лужков законом г. Москвы освободил от налога на имущество и на землю все научные учреждения, в том числе Академию наук.

Такая же ситуация складывается с имуществом. Академию наук часто упрекают в том, что у нее есть непрофильные активы, и они у нас в Черноголовке действительно есть - некоторые помещения мы сдаем в аренду. Два года назад мы написали в Росимущество, что от части имущества готовы отказаться, хотя теряем на этом арендные деньги. Но дело в том, что процедура отказа от имущества Академии наук нигде не прописана. Мы необходимые документы подготовили, но два года Росимущество никаких действий по этому поводу не предпринимает.

Есть еще одна проблема. Казалось бы, есть имущество у Академии наук - федеральное. Создаются технопарки, в том числе у нас в Черноголовке. При этом нигде Академия наук не прописана как участник инновационного процесса. Парадокс, но процедуры передачи знаний для дальнейшей коммерциализации сегодня в России как бы вовсе нет. В результате получается, что технопарки создаются сами по себе, наука сама по себе, а между ними непроходимая граница.Основной продукт АН - наши разработки и патенты. Но сегодня распоряжениями Минфина прописано все, указаны любые потоки, которыми может пользоваться АН, а вот поток лицензионных платежей не прописан. В результате деньги этого потока зависают в казначействе, и в конце года они уйдут в госбюджет. Поэтому институты не заинтересованы в продаже лицензий и патентов, то есть такое впечатление, что делается все, чтобы инновационный процесс в России не шел.

В. Шудегов. Хочу заметить: чтобы взять налог в одну копейку, государство должно затратить полтора рубля - нужны конверты, марки, клей, люди, которым надо заплатить за раскладывание бумаг по конвертам, наклеивание на те конверты марок, рассылку. Словом, чтобы собрать налоги за землю и имущество, надо задействовать десятки тысяч сотрудников. Возможно, оно и хорошо, что тем самым создаются рабочие места. Но все ведь это мартышкин труд!

А. Некипелов. Хочу еще сделать пояснение к упомянутым выше нормативным документам, о стимулирующих надбавках. Мы, как я сказал, сдали проекты этих документов в Министерство образования и науки в мае прошлого года в уверенности, что их рассмотрение займет не больше недели. Но прошел год. Мы видим, как в пику предлагаемой нами системе стимулирования научной деятельности нам хотят навязать элементарную сдельщину. Ситуация у нас обсуждалась. И в РАН не нашлось ни одного человека, который бы разделял навязываемую нам идеологию.

Где-то к концу ноября прошлого года нам сказали: давайте займемся аттестациями и конкурсами. Будто ключевая задача наших дней заставить академиков - а они составляют лишь один процент от общего количества сотрудников - проходить аттестацию и конкурсы наряду со всеми остальными. Но ведь аттестацию должны проводить люди, способные аттестовать аттестуемого. И мы объясняли, какие коллизии возможны, если академик будет проходить аттестацию наряду с младшими научными сотрудниками перед той же комиссией.

С огромным трудом договорились, что этот вопрос решается через президиум. Далее от нас стали добиваться, чтобы наряду с аттестацией младших научных сотрудников люди проходили еще и конкурс. Но это нелепость! Ведь если проводится конкурс, зачем тогда нужна аттестация?

С. Алдошин. К тому, что сказал Александр Дмитриевич, я как человек от "научной сохи", директор института, добавлю: на недавнем ученом совете мы еще раз обсуждали так называемый ПРНТД (Персональный результат научно-технической деятельности) и пришли к выводу, что результаты этого новшества могут быть только обратными ожидаемым. Ведь эта система ведет к тому, что каждый начинает работать на некий промежуточный бухгалтерский результат, достижимый, например, в течение года за счет десятка-другого весьма посредственных публикаций. Получив высокую материальную надбавку за такой "вклад в науку", человек может не работать весь следующий год. Но как при такой "системе стимулов" сконцентрировать усилия коллектива на решении проблем национального масштаба?

Не надо к тому же забывать, что каждые пять лет институт и так проходит полную проверку - и бухгалтерскую, и научную, и международную. Приезжает комиссия, человек 15-20, и работает неделю или больше. И вот, словно не зная этого, министерство начинает параллельно существующей создавать свою бухгалтерскую систему проверки. Ее участники, как заведено реформаторами, могут знать юридическую, бухгалтерскую сторону дела, но они не знают, как функционирует и управляется наука.

Сложившаяся же система конкурсов является демократичной, многоуровневой и многоцелевой. Человек проходит одну комиссию, вторую, третью, проходит секционный ученый совет, затем большой ученый совет, в который входят крупные ученые, принимающие решение путем тайного голосования. На дурака не пройдешь. Теперь же комиссию предлагают заменить некой "тройкой".

Обеспокоенность ситуацией в науке наш Совет директоров выразил в письме, направленном высшим руководителям страны. В письме предложено проводить консультации с научной общественностью о внесении изменений в законодательство о науке. Эту позицию активно поддержал Председатель Совета Федерации С. Миронов.

В. Шудегов. В нашей дискуссии нельзя, на мой взгляд, обойти и такую проблему. Сейчас гранты выделяются на очень короткий промежуток времени. И в результате ученых вынуждают заниматься не столько фундаментальными проблемами, сколько более конкретными, что уже в скором будущем обеспечит коммерческий выход. Правильно ли это? Или, может быть, в наших фондах финансирование происходит не так?

В. Лапшин. Наши гранты все-таки долгосрочные, на три года. И если работа выражается в каком-то конкретном результате, то грант может быть продлен еще на три года. Если же она признана перспективной, то есть у нас этап ориентированных фундаментальных исследований - еще два года.

При этом ежегодно размер гранта увеличивается процентов на 20. И тут надо учитывать суммы не только собственно на гранты, но и на развитие материально-технической базы, поездки на конференции, проведение самих конференций. Так что средний грант, если все суммировать, составляет 500-600 тыс. рублей.И сумма эта постоянно растет.

А. Фонотов. Наш фонд дает не гранты, а займы. Причем среди заявителей есть и академические институты, выполняющие весьма неплохие проекты. А вообще фонд ориентирован прежде всего на прикладные разработки и старается навести мост между финальной стадией НИОКР и опытным производством. Имеются и масштабные проекты, например, таких крупных фирм, как "Силовые машины" или "Сатурн", программа "Морской старт", которые определят технологическое лицо страны в ближайшем будущем. Ну а проблемы, которые мы здесь обсуждаем, возникают в значительной степени из-за того, что государство само не знает, что ему делать с наукой.

Раньше наука развивалась на мегапроектах космической и атомной сферы. И было понятно, какая организация нужна для достижения целей. Сегодня таких проектов нет. Государство лишь пытается их организовать. И когда говорят, что наука должна работать лучше, я спрашиваю: а для чего лучше? И значит ли это, что она сейчас работает плохо? Такие вопросы возникают опять-таки из-за отсутствия целей, по отношению к которым такие сопоставления были бы уместны. Если бы государство определилось в главном, многие вопросы ушли бы сами собой.

Здесь я хочу вспомнить выступление Президента РФ в Зеленограде 17 октября прошлого года. Тогда он поставил ряд задач. В частности, увеличить отчисления во внебюджетные фонды до 1,5 процента. Все эту мысль подхватили. Уже и законопроект готов, одобрен Правительством и передан в Думу. Беда только в том, что, готовя административную реформу 2004 года, забыли определить, кому подчиняется Фонд технологического развития и кто вообще отвечает за систему внебюджетных фондов. Минфин с этими вопросами переадресовывает в Минюст. В Минюсте же говорят, что надо переделать указ Президента, постановление Правительства, Закон о науке. Но как переделать указ 1992 года, который говорит о конкретном министерстве, конкретных отчислениях, о ситуации, которая была в 1992 году? Ее воспроизвести сегодня невозможно. Нужно готовить фактически новый закон.

Выступая в Зеленограде, Президент сказал также, что надо создать структуру, которая бы отвечала за законотворчество в области науки. Есть комиссия при Совете Федерации, есть подобная комиссия при Администрации Президента. Есть комиссии, созданные при разных учреждениях на инициативных началах. Но кто все это сводит? Где структура, которая бы всем этим занималась, которая вырабатывала бы стратегию с учетом изменений в законодательной, организационной, финансовой сфере - все это отслеживала и направляла. Подобной структуры до сих пор нет.

А. Некипелов. Есть люди, искренне уверенные, что в АН спят и видят, как бы получать бюджетные деньги и ничего не делать. Нам говорят: так у вас такая система, что вы сами одобряете свою работу, а нужно, чтобы над вами был внешний контроль.

А я бы сказал так: мы не сами себя контролируем, а друг друга. Внутри академии, внутри каждого института идет очень жесткая конкуренция. Люди смотрят, какую тему включить в план, какое оборудование и приборы приобретать. Идет очень острая борьба за то, чтобы предложить программу, которая будет принята, попасть в число ее исполнителей.

Есть тут и другая проблема, связанная с использованием возможностей Академии наук. У нас есть несколько десятков ГУПов, есть лаборатории, которые уже реально находятся в рынке. И некоторые из них можно превратить в нормальные коммерческие организации. Например, можно было бы отдельные структуры трансформировать в АО или включить в АО. Мы говорим также: давайте создадим условия для нормального коммерческого сектора АН, который стал бы своего рода интерфейсом между фундаментальной наукой и бизнесом. Но сами мы эти проблемы с мертвой точки не сдвинем.

Т. Семенов. На недавней итоговой коллегии Минобрнауки было сказано, что надо создавать национальную лабораторию. Вероятно, это по американскому образцу. В США такие лаборатории представляют собой гигантские научные исследовательские и научно-производственные государственные комплексы. И они зарабатывают огромные деньги на продаже своих лицензий, естественно, под контролем государства, через определенные механизмы, только в итоге от продажи лицензий получает не конкретный человек, а государственное учреждение. Перед каким же выбором стоим мы: либо сугубо бюджетное содержание науки, либо то, о чем в самом начале говорил Виктор Евграфович: создать механизмы, позволяющие вести инновационную деятельность, к чему призывает и Президент - развивать науку там, где она есть. Там, где ее нет, будет просто имитация.

В. Шудегов. Думаю, что конференция или парламентские слушания о состоянии науки, намеченные Советом Федерации на осень, пройдут с участием всех присутствующих, а также широкой педагогической и научной общественности. Мы, законодатели, в ходе встреч с вами получаем домашние задания, импульс для законотворчества. А что касается предложения создать совет по законодательству о науке, то, думаю, не так важно, где этот совет будет создан - при академии, министерстве или Совете Федерации, - мы готовы принимать активное участие в его деятельности.

Ю. Хренов. К сожалению, Виктор Евграфович, из нашего обсуждения ушел один из вопросов, поставленных в самом начале: важные указания Президента в отношении науки ушли в песок. Как такое может быть? Это ведь вопрос не только научный. Ведь контроль за выполнением кому-то поручается. Какие-то организации должны обеспечить выполнение. А с наших министерств экономического блока все как с гуся вода. Как такое получается?

В. Шудегов. Таких примеров, когда прямые указания Президента не выполняются министрами, к сожалению, достаточно много. Здесь надо принимать иногда и политические решения - наказывать таких министров.

Ю. Хренов. Надеюсь, что это не последняя наша встреча, а может быть, начало большой работы на благо нашей науки и страны. Спасибо всем участникам нашего "круглого стола".