http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=87d879f9-e6d4-4357-8c35-548240394b55&print=1© 2024 Российская академия наук
- Абдусалам Абдулкеримович, о том, что российское общество заражено ксенофобией и что с этим необходимо бороться, говорят давно и много. Были заявления партий и Общественной палаты, была создана группа гражданского противодействия ксенофобии, в которую вошли и вы. Но разве можно вылечить столь опасную социальную болезнь только призывами к разуму? Убийства иностранцев, теракт на Черкизовском рынке показал, что расисты, по сути, уже объявили войну, к которой все мы оказались не готовы.
- Боюсь, что речь идет о болезненном состоянии всего нашего общества. В теракте на Черкизовском рынке Москвы меня больше всего поразило то, что его осуществили студенты, к тому же студенты известных университетов. Студенты-бомбисты знакомы из истории, они стали предвестниками революционных бурь начала XX века. Но студенты-расисты? ! Что это? Может быть, это предвестие нашей деградации в мракобесие? Ведь студенты представляют ту часть просвещенного общества, которая чутко улавливает новые, нарастающие идеи и настроения. И если они заражаются ксенофобией, то значит, ксенофобия уже не считается чем-то темным и позорным.
В комментариях по поводу теракта на Черкизовском рынке между строк, а иногда и в самих строках читалось сочувствие, косвенное одобрение. Как ни ужасны действия дремучих националистов и расистов, еще более ужасно то, что они не находят безусловного осуждения в общественном мнении. Нет ни понимания, ни осуждения масштаба опасности.
Дискриминация людей на этнической, национальной, расовой, религиозной основе есть абсолютное зло. Ксенофобия находится по ту сторону разума и нравственности, она губительна для нашей страны. Это даже не социальная деформация, это почти зоология, наследие каннибализма.
- Ксенофобия возникает, наверное, не на пустом месте? За ней часто стоят нищета, отчаяние, ущемленное достоинство и, может быть, искреннее заблуждение.
- Конечно, она имеет свои причины. Не было бы причин - не было бы и самого этого феномена. Все в мире имеет свои причины: и сумасшествие, и убийства, и войны. Но каковы бы ни были причины, которые стоят за ксенофобией, она не может быть оправдана ни в каком случае. По крайней мере, в современном мире.
- Но вы же не уничтожите это явление, просто сказав ему "нет", не добравшись до причин и не преодолев их?
- Сказав категорическое "нет" ксенофобии, мы ее, конечно, не уничтожим, однако это то первое и необходимое, что мы должны сделать. В этом вопросе в обществе должна быть ясная и недвусмысленная позиция. Позиция, лишенная какого-либо лукавства. Возьмите известный всем персонаж нашей политической сцены, который нарочито играет словом "жид" и апеллирует при этом к Достоевскому. Хотя он хорошо знает, что это слово приобрело в российском массовом сознании сугубо негативный смысл и воспринимается как оскорбление национального достоинства. Именно поэтому он его и употребляет.
Сказав ксенофобии "нет", мы ее не преодолеем, но положим начало ее преодолению. Мы выразим свою волю и свое отношение к этому позорному явлению. Позволю себе такое сравнение. Если человек гадит в общественном месте, то это действие происходит не без причины. Однако мы считаем это категорически неприемлемым. Такой же гадостью следует считать и ксенофобию.
Мы часто забываем, что человек - сознательное существо. Среди многообразия причин, определяющих поведение человека, есть причина, которая заключена в нем самом, в его сознательной воле. Когда он что-то делает, он делает это потому, что считает правильным. Он прежде принимает соответствующее решение, и он ответственен за него. Доброй воли человека недостаточно для того, чтобы что-то сделать. Однако ее вполне достаточно, чтобы что-то не сделать. Общество держится на некоторых запретах, которые считаются категорическими. Ксенофобия относится именно к таким запретам.
- Чем все-таки вы можете объяснить рост ксенофобских настроений в России? Можно ли считать, что в этом отношении наша страна отличается в худшую сторону от других европейских стран?
- Россия, скорее, опускается до уровня других европейских стран. Если сравнить российскую историю с историей других более или менее соразмерных с ней стран, то она отличается как раз более мирной и дружной жизнью разных этносов и религий. Россию называли "тюрьмой народов". На это один из классиков современного русского консерватизма Вадим Кожинов как-то глубоко и остроумно заметил, что он готов согласиться с такой характеристикой, если те, кто так говорит, признают, что другие европейские страны были кладбищем народов.
Вопрос не в том, что в России много ксенофобии. Вопрос в том, что ксенофобия никак не вяжется с образом России, с ментальностью русского народа. Западноевропейские страны выстрадали толерантность в кровавых и длительных религиозных войнах. Она явилась для них этическим уроком и выходом из жестоких и разрушительных межрелигиозных конфликтов. Она выстрадана этими странами также в межнациональных войнах XIX-XX веков.
Россия, в целом, счастливым образом избежала этого. Она не знала ни религиозных, ни национальных ожесточений, а соответственно и ксенофобии в таких массовых и исторически значимых масштабах. Но она не выработала и иммунитета против ксенофобии. В этом отношении Россия является удивительно беспечной и, я бы даже сказал, невинной страной (достаточно сослаться на фольклор этнически окрашенных анекдотов). Просто поразительно, как умные, искренние люди, всерьез болеющие за судьбу народа и страны, не чувствуют этой опасности.
- Вы имеете в виду людей, входящих во властные структуры, то есть саму власть?
- Нет, не ее. Во всяком случае, не президента и его политику. Здесь, на мой взгляд, все в порядке. Применительно к обсуждаемой нами проблеме позиция федеральной власти является более цельной и здоровой, чем мнение общественности, так называемого политического класса. Может быть, можно предъявить какие-то претензии к правоохранительным органам, судам.
- На государственном уровне борьба с ксенофобией все-таки уже обозначена - к примеру, принят закон об экстремизме, введены поправки, карающие за разжигание межнациональной розни. Однако, судя по соцопросам, общество не видит той опасности, которую декларирует власть.
- Экстремизм плох и опасен в любой форме. Тем не менее ксенофобия среди них всех выделяется особо. Есть большая разница между политическими радикалами, которые занимают, например, приемную президента, чтобы заявить какую-то политическую позицию, и экстремистами, которые закладывают бомбу на азиатском рынке из-за того, что он - азиатский. Существуют просто грехи. А существуют грехи смертельные. Ксенофобия относится к последним. Центральная власть, я думаю, понимает это. Ее можно заподозрить только в том, что она использует борьбу против ксенофобии для борьбы против политических противников.
- Некоторые специалисты говорят, что нельзя ставить знак равенства между фашизмом, неофашизмом и ксенофобией, нацизмом. Вы с этим согласны?
- В этом утверждении больше лукавства, чем истины. С одной стороны, действительно нельзя, если иметь в виду сами термины, понятия, да и стоящие за ними социальные проекты. Гитлеризм, как известно, именовал себя не фашизмом, а национал-социализмом. В западноевропейской и центральноевропейской лексике он также обозначается как нацистский режим, в отличие, скажем, от фашизма Муссолини.
С другой стороны, ставить знак равенства можно и нужно, поскольку в нашем общественном сознании понятие фашизма слито с гитлеризмом, с его человеконенавистнической политикой по отношению к евреям, цыганам, славянам. И вся нацистская символика, каково бы ни было ее происхождение, также воспринимается как фашистская символика и прямо замыкается на ту же человеконенавистническую практику гитлеризма.
Нас ведь интересует не вообще ксенофобия в той конкретной форме, которую она имеет в сегодняшней России. И в ее оценке следует исходить не из абстрактных научных и псевдоисторических соображений, а из реальных установок, оценок и ассоциаций, господствующих в живом общественном сознании. Поэтому когда говорят, что нельзя скинхедские банды называть фашистскими, а членов партии, подражающих гитлеровским манерам, нельзя называть националистами, что, мол, первые - узколобые националисты, а вторые - фашисты, то это просто демагогия. Нельзя делать вид, будто мы не знаем, о чем идет речь, когда говорят о ксенофобии и фашиствующем национализме в современной России. Мы все очень хорошо все знаем. Особенно хорошо знают это те, кто дискриминирует, и те, кого дискриминируют.
- Однако мы видим, что милиция и суды очень часто путаются в этих понятиях. Так было, например, с делом об убийстве вьетнамского студента в Санкт-Петербурге.
- Следственные органы и суды обращаются к ученым-экспертам, чтобы установить, может ли то или иное утверждение рассматриваться как разжигающее национальную рознь, дискриминирующее человека по этническому, расовому признаку. Они действуют в этом случае по тому же шаблону, по которому они действуют тогда, когда им надо получить, например, медицинское заключение. А между тем это разные вещи. О ксенофобии надо судить не с точки зрения высокой науки, а с позиций здравого смысла среднего человека. Когда речь идет об общественном согласии, научный взгляд не может быть ни единственным, ни преимущественным критерием. Надо исходить из реального состояния общественного сознания, из исторически сложившегося символического ряда, традиций и обычаев.
- Выступая с заявлениями против ксенофобии, вы действуете как директор Института философии РАН или просто как гражданин?
- Как можно отделить одно от другого, когда речь идет о публичном поведении? Я стараюсь действовать так, чтобы не навредить институту и чтобы мои действия нашли понимание среди коллег. Вообще-то говоря, чтобы выступить против этого опасного явления, не обязательно быть философом. Борьба с ксенофобией - аксиома гражданского поведения.