Версия для печати
Вернуться к списку

КОМПЕТЕНТНОСТЬ И КОМПЕТЕНЦИЯ

Как раз и первый промежуточный «юбилей» на повестке дня — год со времени принятия решения, в буквальном смысле перепахавшего научное поле России.

Что же взошло?

Собственно, ФАНО и взошло. Агентство успело за это время принять под свою руку исследовательские институты и имущественный комплекс РАН, проработало, разработало и утвердило основной корпус нормативных документов, связанных с обеспечением бесперебойной работы учёных, навело порядок в местами действительно запущенной юристике академии. Например, как сообщил на заседании руководитель ФАНО России Михаил Котюков, его организация в ходе инвентаризации имущества научных организаций выявила 6,5 тысяч объектов государственной собственности, которые ранее не числись в государственных реестрах.

Это не означает, конечно, что РАН эти объекты раньше прятала. Нет. Просто это — Академия наук, а не академия технической инвентаризации. В ней не имелось ни соответствующих менеджеров с соответствующей хваткой, ни, по большому счёту, бурного желания заниматься соответствующей бюрократией. В конце концов, в академики, тем более, в члены Президиума Академии, тем более — в её вице-президенты попадают за делопроизводительские качества, а — за делопроизводительные. Где дело — это открытия, разработки, подели и так далее, чем положено заниматься истинному учёному. И сколько ни назначай вице-президентов академии кураторами имущественных отношений, их всё равно больше будут увлекать отношения элементарных частиц или белков — или литосферных плит. Словом, хороший учёный может быть и хорошим организатором науки, это довольно частое явление, хотя и не всеобщее. Но хорошим практиком бюрократического процесса он не будет никогда. Или он не будет хорошим учёным. Это просто непересекающиеся компетенции.

Вот о том, что ФАНО за год реформы свою компетенцию нашло, и признавали на слушаниях в Совете Федерации даже те, кто прежде возражал против научной реформы. О том же говорят и объективные результаты деятельности агентства. На данный момент государственный кадастровый учёт поставлено около 25 тысяч объектов — почти на 10 тысяч объектов больше показателя I квартала 2014 года. Право собственности Российской Федерации оформлено более чем на 19 тысяч объектов — на 8 тысяч превышает показатель I квартала 2014 года. Количество объектов, на которые зарегистрированы иные вещные права, превышает 18 тысяч объектов — больше аналогичного показателя I квартала 2014 года на 6 тысяч объектов.

Это тоже — авторитетные данные Михаила Котюкова.

И деньги! За год удалось дополнительно получить более 16 млрд рублей ассигнований, рассказал глава ФАНО. В институты, перешедшие от РАН под крыло агентства, передано в этом году более 101 млрд рублей. При том, что в предыдущие годы весь годовой бюджет РАН не добирал до 60 млрд рублей! Это не одно и то же, конечно, но здесь важна иллюстративность. В конце концов, благодаря своей менеджерской компетентности агентству, по некоторым данным, удалось удержать у себя несколько миллиардов, которые иначе уходили бы в бюджет.

В итоге, говорит Котюков, «удалось сохранить тот уровень финансирования институтов, который складывался раньше».

«Разрыва не произошло — ни в финансировании, ни в управлении институтами», — соглашается с ним главный учёный секретарь президиума Российской академии наук Игорь Соколов. Директор Института проблем информатики РАН, он признаёт: «Год реформы для института я оцениваю как нормальный». Но вот вокруг РАН всё изменилось кардинально, многозначительно роняет Соколов-академик.

Вот это точно. Если ФАНО академическими заведениями приросло, то для Академии наук упрямо хранимая её бывшими научными учреждениями формула «институт такой-то РАН» — осталась лишь символическим утешением. Или утешением символом. На деле это действительно стало чуть более чем клубом заслуженных учёных. «Чуть» — лишь потому, что реформа оставила ей некоторые экспертные функции. А именно: «разработка предложений по формированию и реализации государственной научно-технической политики» и «экспертиза научно-технических программ и проектов». Есть, правда, ещё один пункт — «проведение фундаментальных научных исследований и поисковых научных исследований… участие в разработке и согласовании программы фундаментальных научных исследований в Российской Федерации на долгосрочный период». Но он, как не устают говорить в академии, достаточно мутный, складывающий в одну корзинку и исследования, и «участие в разработке программы исследований». И он, как ещё более не устают говорить в академии, не отвечает на основной вопрос — как проводить исследования, коли инструмента исследовательского, тех самых академических институтов, в распоряжении РАН больше нет!

Это отметил, в частности, и проводивший круглый стол сенатор Виктор Косоуров, первый зампред председателя Комитета СФ по науке, образованию и культуре: «До конца не ясно, каким образом обновлённая академия без институтов будет проводить поисковые и фундаментальные исследования».

Словом, получается, что у одних — РАН — есть компетентность в проведении научных исследований, но нет соответствующих компетенций. У других — ФАНО — наоборот. Более того, в агентстве и не претендуют на управление самим научным процессом, говоря прямо: «Мы — администраторы, мы за науку не отвечаем. Мы только помогаем решить задачи, которые учёные сами сформулируют».

И в принципе, взаимодействие между РАН и ФАНО, поначалу исполненное ревнивой и горестной осторожности, сегодня развивается всё более если не дружелюбно, то уважительно. «Все ключевые вопросы, с которыми мы сталкивались в своей деятельности, мы решали во взаимодействии с Российской академией наук, и в зале много членов РАН, которые принимали в этом активное участие», — подчеркнул руководитель Михаил Котюков. Создано более 10 рабочих групп по ключевым вопросам.

Правда, при самом ФАНО уже в ноябре может начать действовать научно-координационный совет (НКС), формируемый из ведущих учёных, в том числе и академиков РАН. По идее, он должен будет формулировать чисто научную повестку для институтов РАН/ФАНО. Но как это будет выглядеть конкретно, да ещё при наличии компетентной РАН, которой обязанностью является тоже формулировать научную программу…

Как это сформулировал президент РАН Владимир Фортов, говоря о законе о реформе академии, «самый большой дефект закона — нет чёткого понимания, где есть компетенция РАН и где компетенция ФАНО». «В практической работе мы сталкиваемся с этим очень часто», — подчеркнул он. — Это не даёт ФАНО и академии заняться тем, что нужно — чтобы учёные увидели улучшение условий своей научной работы".

А ведь решение проблемы просто рвётся в руки! Просто — соединить компетентность и компетенцию! ФАНО — компетентный администратор науки. РАН — компетентный научный руководитель. С тою же схемой, опрокинутой в институты: от ФАНО — директор, от РАН — научный руководитель. И не надо будет тогда, кстати, пусть 70-летнего, но бодрого и — да, компетентного! — директора-академика отправлять на пенсию, как велит закон. Пусть директор и будет энергичным, молодым и — да, компетентным! — менеджером. Вроде самого Котюкова. А научным процессом пусть ведает в годах, но великий руководитель-академик. Вроде Чубарьяна, вынужденного теперь подыскивать себе в Институт всеобщей истории — да, компетентного! — директора, потому что его собственный, не затронутый возрастом ум, закон принуждает уходить на пенсию…

Будет ли принято такое — со всех сторон всем сторонам подходящее решение — пока неизвестно. Год — с месяцем, — прошедший после принятия закона 253 о реформе РАН, развеял многие страхи, но не развеял всего тумана в понимании новой структуры российской науки.

Значит, время приступать к разработке комплексного стратегического документа по созданию национальной научной и инновационной системы.

Собственно, такую задачу и обозначили устами своего спикера участники представительного совещания в Совете Федерации…