Версия для печати
Вернуться к списку

ПЛАТИНОВОЕ ДНО

— Феликс Петрович, как вы из столицы уехали на ПМЖ в такой медвежий угол?

— А что вас удивляет? В Апатитах находится замечательный своими достижениями Кольский научный центр РАН, состоящий из дюжины известных в стране и в мире академических институтов. В самом начале перестройки мне, специалисту по геологии, петрологии и геохронологии древнейших (докембрийских) образований Земли, предложили возглавить Геологический институт, и я понял, что это замечательный шанс заняться прикладной наукой — поисками месторождений. До этого в Ленинградском институте геологии и геохронологии докембрия АН СССР я занимался в основном теоретическими проблемами и мечтал изотопными методами доказать, что советский докембрий — самый древний в мире.

— Пригодились теоретические знания?

— Весьма. Ведь современные изотопные методы при правильном их использовании являются базовыми для познания геологических процессов, в том числе генезиса месторождений полезных ископаемых. Именно эти знания впоследствии помогли нашему коллективу теоретически обосновать, а затем в ходе широкомасштабных поисковых исследований, продолжающихся до настоящего времени, подтвердить наличие на Кольском полуострове в Федорово-Панском массиве руд металлов платиновой группы. Мы обнаружили уникальную по масштабам Восточно-Скандинавскую рудную провинцию, занимающую территорию более 200 тысяч квадратных километров на Кольском полуострове, в Карелии и восточной Финляндии. Промышленные содержания платинометальных руд на Кольском полуострове оказались настолько перспективными, что это сделало нашу провинцию второй по значимости в России после Норильской. А с учетом более благоприятного географического, климатического и транспортного положения она может стать настоящим золотым — точнее, платиновым — дном России.

— Сколько стоит все открытие?

— Первые два месторождения, за которые я получил Госпремию, содержат около 410 тонн. Это преимущественно палладий, меньше платины, еще меньше золота и родия плюс добавка никеля и меди. По современным мировым ценам, а они выросли в разы в 2011—2012 годах, стоимость этих месторождений около 30 миллиардов долларов. Сейчас открыты еще три месторождения, то есть всего запасов около 1000 тонн.

— Что за передовой метод геологоразведки вы использовали?

— Нам удалось выявить рудную перспективность, не проводя на ранних стадиях поиска дорогостоящих буровых работ. В этом соль открытия. Мы научились изотопными методами улавливать микроскопические следы определенных изотопов в минерале, например урана в цирконе, который, распадаясь, дает дочерний продукт — свинец, и по нему определять возраст породы. Так же работаем и с другими изотопами. По их соотношениям определяем возраст пород и руд, глубину их формирования, многие другие геологические характеристики. Скажем, у нас на Кольском полуострове платино-палладиевоносные — это очень глубинные магматические породы с абсолютным возрастом от 2 миллиардов 530 миллионов лет до 2 миллиардов 400 миллионов лет. А вот печенгские медно-никелевые месторождения, которые разрабатываются «Норильским Никелем», менее глубинные и возраст их меньше — около 2 миллиардов лет.

— Как родилось изобретение?

— В 1986 году, в начале перестройки, я пришел директором в большой научно-исследовательский институт, где работало около 500 человек. Многие из них могли остаться без работы из-за сокращения бюджетных ассигнований. Я понимал: чтобы выжить, необходимо придумать что-то новое, важное, может быть, заняться поисками нетрадиционных для региона, высоколиквидных на мировом рынке видов минерального сырья. Это в первую очередь золото, платина, палладий. На палладии в XXI веке будут базироваться новая водородная и гелиевая энергетика, автомобильная, авиационная, космическая промышленность. Вместе с платиной это стратегически приоритетные металлы. Известных месторождений их в российской части Балтийского щита тогда не было. Но анализ мировой геологической литературы и знание ряда особенностей месторождений в Южной Африке и Северной Америке подсказывали, что нужно искать новый, малосульфидный тип платинометальных месторождений в глубинных магматических породах, которые широко распространены в российской и финской частях Балтийского щита. Из зарубежного опыта было известно, что такие руды формируют мелкие, рассеянные скопления с низким содержанием металла (граммы в тонне горной породы), но с очень крупным общим содержанием в месторождениях (сотни и тысячи тонн металла). Для их поисков и разведки требовались хорошая буровая техника и современная химическая аналитическая аппаратура. Мы все это получили от руководства АН СССР после того, как в 1990 году к нам в Апатиты приезжал Гурий Марчук, тогдашний президент академии. В 1992 году мы организовали внедренческое предприятие «Пана», которое по государственной лицензии, подписанной Ельциным, работает до настоящего времени. Сейчас даже для академических институтов рекомендовано создание таких инновационных предприятий, а тогда мы, наверное, были первыми.

— Предприятие вы создали, а деньги где нашли?

— Вот это было главной проблемой. Я приезжал в Москву, искал и находил богатых, не всегда русских людей, рассказывал им про свой проект. Какие-то деньги мы все-таки доставали. Но бурение — дело очень дорогое, около 100 долларов за метр. А за все эти годы мы пробурили более 100 километров — представляете, сколько вложили! Анализ горной породы изотопными масс-спектрометрическими методами тоже дороговат, потому что нужны импортные масс-спектрометры, каждый из которых стоит 1,5 миллиона долларов, нужны хорошие специалисты, которых надо достойно содержать, нужны компьютерные программы и так далее. Первые деньги были «дикие», потом времена изменились. И когда мы получили первые хорошие результаты, показали наличие драгоценных запасов, вот тогда и появились крупнейшие инвесторы, к сожалению, иностранные компании, решившие с нами работать. Именно они дают основную часть средств на бурение, на анализы, покупают всю новую аппаратуру. Хотя я понимаю, что иностранные инвесторы — это палка о двух концах. Из года в год в связи с увеличением вложенных ими средств их аппетиты растут. Сначала они просили отдать права на 10 процентов лицензии, потом на 20... Сейчас им принадлежат права на разработку 79 процентов одного крупного месторождения, а нашей «Пане» — 20 процентов. Но чтобы начать разработку первых месторождений, требуется создать их инфраструктуру — дороги, карьеры, обогатительные и металлургические фабрики. Для этого, как посчитали зарубежные специалисты, надо вложить инвестиций около 1,3 миллиарда долларов. Увы, пока нет в России богатых людей, которые стали бы вкладывать миллиард. Вот вы бы стали, имея огромные деньги и зная, что через десять лет получите прибыль в 20 миллиардов?

— У нас знать наверняка нельзя — можно лишь предполагать.

— Наверное, все так и рассуждают. Я вложу, а завтра кризис или еще что-то. Боятся. Если бы у меня были деньги, я бы точно вложил. Но у меня нет.

— Не получится, что нашими полезными ископаемыми станут владеть иностранные компании?

— Недра — собственность государства. Иностранцы могут иметь право только на их разработку. Плохо, что мы не разрабатываем свое добро сами. Но хорошо, что они приносят новые технологии и дают деньги. В результате мы можем получить еще несколько тысяч квалифицированных рабочих мест, а для Кольского полуострова это немало. Кроме того, иностранные компании, не в пример некоторым отечественным, честно платят налоги в бюджет той страны, на территории которой работают. Раньше главным для геолога было найти месторождение. Сегодня мировоззрение изменилось, мы обязаны предложить новые современные высокотехнологичные способы отработки и переработки полезных ископаемых. Горнодобывающие компании с мировым именем обычно отличаются культурой проведения работ. Так что интерес взаимный. А чтобы не быть сырьевым придатком, нужно строить модернизированные предприятия по переработке и обогащению полезных ископаемых. Жалко, не все это понимают.

— Вы все время подчеркиваете, что ваш метод направлен еще и на поддержание экологического равновесия. Каким образом?

— Ни для кого не секрет, что горнодобывающая промышленность наносит ущерб природе. Наш Кольский регион этому пример. Но если на Кольском полуострове не будет горного дела, здесь на большей территории незачем и жить. Новое время диктует новые законы. Сегодня мы обязаны думать не только о рабочих местах и прибылях, но и о снижении экологической нагрузки на природу. Для того чтобы только изучить геологический объект, определить, содержит ли он в себе интересующие нас элементы, нужно так или иначе провести буровые работы. А это наносит вред окружающей среде: тяжелая техника, многочисленные скважины и прочие действия нарушают поверхностный слой почвы. Затем все нужно бы рекультивировать, но у нас с этим всегда были проблемы. Так вот, мы надеемся, что наша методика позволит уменьшить это воздействие, хотя бы только на стадиях поисков и разведки определенных полезных ископаемых.

— В Архангельской области недавно обнаружили алмазоносные трубки. А на Кольском они есть?

— В Кандалакшском районе есть девять трубок, алмазы в них мелкие, непромышленные. Кольский полуостров в геологическом плане уже целую вечность поднимается вверх, его, как бульдозеры, вспахивали ледники, поэтому его алмазоносные породы в виде переотложенных осадков, по моему мнению, нужно искать на дне Белого моря. Хорошие россыпные алмазы, как на шельфе Намибии в Африке, мы можем найти там, если в этом море будут работать специальные корабли — драги-пробоотборники, которые будут черпать большие пробы донных илов. Сейчас мы время от времени можем брать лишь небольшие пробы — до 30—40 килограммов. Это все равно что искать иголку в стоге сена.

— Кто наши основные конкуренты по части таких рудных месторождений, как кольские?

— Прежде всего Африка с ее Бушвельдом и Великой Дайкой. Это божественные дары природы, как и наш Норильск, но и они не бесконечны. Нужны новые месторождения. Например, в Воронежской области рудоносные породы залегают на глубине всего в сотни метров. Да и наша платиноносная провинция, по имеющимся новым данным, продолжается с Кольского почти до широты Москвы. Древние кристаллические породы на Кольском и в Карелии выходят на поверхность, а потом у Санкт-Петербурга погружаются все глубже и под Москвой уже находятся на глубине около трех километров.

— Будем добывать ценные руды под столицей?

— Добывать с такой глубины сейчас невозможно. Да в Москве никто и рыть не даст — там земля дороже золота и платины.

— Наверняка не за горами время, когда наши запасы полезных ископаемых начнут подходить к концу. Что тогда?

— Пока об этом можно не думать. Катастрофы никакой нет, потому что у нас еще много известных месторождений полезных ископаемых. Беда в том, что многое мы прошляпили. Скажем, весь хром, необходимый для производства сталей, оставили Казахстану. Но осталось тоже немало — и в Сибири, и в других регионах. Их надо еще изучать