http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=9821bb3c-20d3-45f5-b155-e5e4e77fb27a&print=1© 2024 Российская академия наук
Рост смертности взрослых мужчин в России продолжается уже сорок лет. Несмотря на это, нет ни достаточно четкого объяснения причин роста смертности, ни общепринятой программы его преодоления. Но некоторые важные особенности динамики смертности взрослых все-таки были обнаружены. Одна из них — неблагоприятные тенденции смертности более всего характерны для менее образованной части населения России и мужчин, занятых преимущественно физическим трудом. Тенденции смертности высокообразованной части мужского населения выглядят гораздо благоприятнее, а смертность мужчин с высшим образованием в возрастах 50 лет и старше вообще не росла, в отличие от их сверстников со средним и неполным средним образованием.
К сожалению, данные о смертности населения России в зависимости от уровня образования фрагментарны, и невозможно проследить ее за достаточно длительный период. Очевидно также, что и группа людей, получивших высшее образование, далеко не однородна с самых разных точек зрения. Поэтому было бы очень важно узнать, как вела и ведет себя смертность наиболее образованной части населения России, так сказать, научной элиты.
Отметим, что в Венском Институте демографии (The Vienna Institute of Demography) Австрийской академии наук с 2005 года проводятся исследования по демографии научных сообществ (“The Demography of Learned Societies”), которыми руководит профессор Густав Файхтингер (Gustav Feichtinger). В 2005 и 2006 годах в Вене прошли научные семинары по этой теме. Объектом рассмотрения стала динамика численности и возрастного состава Австрийской академии наук, Британского Королевского общества, Нидерландской Королевской академии, Французской академии наук. В проекте принимают участие такие выдающиеся демографы как Пол Демени (Paul Demeny) из США, Дирк ван де Каа (Dirk van de Kaa) из Нидерландов, Анри Леридон (Henri Leridon) из Франции. В 2006 году мы получили приглашение присоединиться к проекту, и представить на очередном семинаре доклад о демографии Российской академии наук. Это приглашение полностью отвечало нашим планам проанализировать долголетие самой образованной части Российского общества. Данная статья основана на материалах нашего доклада, сделанного 28 ноября 2006 года в Венском Институте демографии.
Члены Российской академии наук, несомненно, — самая образованная часть населения России. Возможность проанализировать демографическую динамику Академии существует, так как архивы хранят сведения обо всех бывших и нынешних академиках с 1724 года. В основе данного исследования лежат два источника — во-первых, изданные к 275-летию списки членов Академии и, во-вторых, веб-сайт РАН, где также представлены списки членов и членов-корреспондентов и основные даты их жизни.
Сопоставив все источники, мы включили в нашу базу данных сведения о 4297 членах и членах-корреспондентах РАН за период с 1724 по 2006 год. Однако сведения о некоторых членах академии были неполными: отсутствовали дата или хотя бы год рождения или избрания, а без них демографический анализ невозможен. Поскольку число женщин в Академии — невелико, мы ограничились только данными о мужчинах, членах и членах-корреспондентах РАН, относительно которых была известна дата (или хотя бы год) рождения и дата (или хотя бы год) избрания. Если ученый сначала был избран членом-корреспондентом, а потом действительным членом, то мы использовали в расчетах первую дату.
Сведения о членах Академии достаточно широко представлены в Интернете и во многих случаях мы смогли получить недостающую информацию с веб сайтов институтов и научных советов РАН.
В итоге наша база данных сократилась до 4217 записей. Основные потери относились к периоду до 1801 г., поэтому и анализ свой мы решили начать с этой даты.
Все старше и старше
В дальнейшем мы будем употреблять словосочетание «член Академии» имея в виду мужчин, действительных членов и членов-корреспондентов РАН. По нашим расчетам численность членов Академии на первое января 1801 года составляла 55 мужчин. К концу 2006 года она увеличилась до 1206 человек (рис. 1). Рост числа членов Академии сопровождался их старением. Средний возраст членов Академии увеличился от, примерно, 50 лет, в начале 19 века до 69 лет в начале 21 века.
Четко прослеживаются три периода изменения численности: медленный рост — в 1801-1861 годах, относительная стабильность в 1861-1921 годах и быстрый рост после 1921 года. Что касается возраста, то он был относительно стабилен до 1831 года включительно, когда был зафиксирован абсолютный минимум — 49,6 лет, затем быстро вырос до 62 лет в 1881 году. Затем после длительного второго периода стабильности, в 1971 году начался новый рост.
В нашей модели численность Академии менялась под действием двух процессов — избрания новых членов, причем мы учитывали только «первое избрание», и смертности. Мы не нашли в доступных источниках случаев исключения из Академии или выхода из нее. После 1801 года в Академию было впервые избрано 4079 человек и 2928 членов Академии умерло
Число умерших плавно растет с увеличением числа членов Академии, а число вновь избранных периодически увеличивается и в эти периоды заметно превышает числа умерших. Именно эти подъемы и определяли, в основном, рост численности Академии.
Обращает на себя внимание некоторая синхронность увеличение возраста членов Академии и вновь избранных членов. Складывается впечатление, что этот процесс отражает общее старение научного сообщества. Но в период после 1971 года средний возраст увеличился на 8 лет, а средний возраст вновь избранных членов — лишь на 4 года. Наши расчеты показывают, что увеличение среднего возраста вновь избранных членов определяет примерно 35% старения, а остальной рост среднего возраста связан с другими факторами, в том числе со снижением уровня смертности.
Российские академики живут в среднем на 13 лет дольше рядовых россиян
Чтобы измерить уровень смертности членов Академии, мы использовали показатель «ожидаемая продолжительность жизни в возрасте 50 лет». Несмотря на то, что показатели этого типа используются достаточно часто за пределами демографии и эпидемиологии, некий налет таинственности на них остается.
Продолжительность жизни одного человека — это возраст его смерти. Средняя продолжительность жизни для некоторой совокупности людей, одномоментно родившихся или одномоментно достигших одинакового возраста, это среднее время, прожитое — в расчете на одного человека, — начиная с этого момента. Эту величину не следует смешивать со средним возрастом умерших в некотором календарном году, ибо он зависит от соотношения численностей разных одновременно живущих возрастных групп.
Регулярно рассчитываемая и публикуемая ожидаемая продолжительность жизни населения в некоторый период времени есть достаточно сложный показатель. Он относится к совокупности людей, достигающих определенного возраста — в нашем случае 50 лет — на протяжении данного периода, скажем, одного года или 10 лет. При определении ожидаемой продолжительности жизни для выбранной совокупности предполагается, что на протяжении всей последующей жизни они имеют те уровни повозрастной смертности, какие наблюдались у данной совокупности людей в разных возрастах в исходный период.
Именно таким образом определялась и ожидаемая продолжительность жизни для членов Академии наук. Из-за малого числа людей этой совокупности, достигающих 50-летнего возраста в течение одного года, мы рассчитали ожидаемую продолжительность жизни в возрасте 50 лет для 10-летних периодов. Результаты расчета представлены на рис. 4. Для сравнения мы нанесли на тот же график данные о продолжительности жизни мужского населения Швеции (одной из немногих стран, для которых существует столь длинный ряд) в 1801-2006 годах.
Рисунок 4. Ожидаемая продолжительность жизни в возрасте 50 лет членов Российской академии наук и мужского населения Швеции в 1801-2006 годах.
Кроме того, на рисунке изображен и доверительный интервал ожидаемой продолжительности жизни членов Академии. Мы провели расчет для вероятности 0,95. Понимать это надо так: возможно, что наши оценки ожидаемой продолжительности жизни не точны в силу малого числа членов Академии и продолжительность жизни в 1801-1810 годах вовсе не 18,6 года, но с уверенностью 95% она лежит в интервале от 13,3 до 20,5 года. Для периода после 2000 года интервал меньше от 29,3 до 32,6 года при наиболее вероятной оценке 31,4 года.
Четко прослеживаются 4 периода. Период до 1831-1840 годов включительно, с учетом огромных доверительных интервалов можно считать периодом относительной стабильности, но в 1841-1850 годах продолжительность резко увеличилась — до 22,1 года. Затем продолжительность жизни членов Академии снижается вплоть до минимума 18,8 года в 1931-1940 годах. Как мы знаем, репрессии 1930-х годов оборвали жизнь многих членов Академии. С этого момента начинается устойчивый рост продолжительности жизни.
Интересно выглядит сравнение со Швецией. С 1881-1890 до 1961-1970 годов пятидесятилетние мужчины Швеции имели большую ожидаемую продолжительность жизни, чем члены Академии. Об уверенном лидерстве членов Академии можно говорить только после 1991 года.
Дополним рисунок сравнением с мужским населением России. В 1901-1930 годах отличие членов Академии от мужского населения страны не было существенным. Потом разрыв хотя и заметно увеличивается, в 1941-1950 годах он достигает 4 лет, но движение происходит в одном направлении. Отметим, что расчет продолжительности жизни для 10-летних периодов как бы сгладил провал в динамике продолжительности жизни, происшедший в годы Отечественной войны. Важно и то, что мужчины в возрасте 50 лет и старше, как правило, не участвовали непосредственно в военных действиях, и поэтому падение продолжительности жизни в возрасте 50 лет не было столь существенно как падение продолжительности жизни при рождении.
Начиная с точки 1961-1970 годов продолжительность жизни российских мужчин начинает снижаться, а членов Академии — продолжает расти. Как итог к началу 2000 разрыв составляет уже 13 лет.
А образованные шведы живут еще дольше
Известно, что неблагоприятные тенденции смертности в России связаны, прежде всего, со смертностью мужчин рабочего возраста, особенно принадлежащих к группам с низким образовательным уровнем. Академики, понятное дело, к этим группам не относятся, и нет ничего неожиданного в том, что средняя продолжительность жизни членов Академии выше, чем всех российских мужчин.
И дело не в том, точнее, не только в том, что уровень жизни и качество медицинского обслуживания членов Академии заметно выше среднего. Весьма вероятно, что запас жизненной энергии у людей, достигающих высоких научных результатов, изначально выше среднего. К тому же, несколько идеализируя ситуацию, можно предположить, что членство в Академии свидетельствует о более успешной и органичной жизни, а это защищает от столь частой в России склонности к чрезмерному потреблению алкоголя (то, что именно алкоголь ответственен за чрезвычайно низкую продолжительность жизни мужчин в России, можно считать доказанным).
Если что и было для нас неожиданностью, так это обнаруженное нами устойчивое и быстрое снижение смертности академиков в период после 1950 года. Оно означает, что уже тогда в академическом сообществе начались процессы, характерные для так называемого второго эпидемиологического перехода, — успешная профилактика хронических болезней и перераспределение смертности от них к самым старшим возрастам. В те годы это было ново даже для Западной Европы, а в России не стало массовой повседневностью еще и сейчас.
Но еще более неожиданным оказалось то, что, несмотря на столь ранний старт, сегодня ожидаемая продолжительность жизни российской академической элиты, по мировым меркам, достаточно низка.
В конце 1980-х было показано, что ожидаемая продолжительность жизни российских мужчин с высшим образованием примерно такая же, как всего мужского населения средней западноевропейской страны (напомним, что именно в конце 1980-х, благодаря антиалкогольной кампании, продолжительность жизни взрослых мужчин в России вернулась к своему максимуму середины 1960-х).
Так что долголетие членов Российской Академии наук не следует переоценивать. Продолжительность жизни академической элиты, будучи на 2-3 года выше, чем всех мужчин с высшим образованием в России, все же на 1,5-3 года ниже, чем шведских мужчин, имеющих высшее образование и занятых умственным трудом.
Анализ показателей продолжительности жизни академиков говорит о том, что нынешняя высокая российская смертность имеет глубокие корни, не сводимые только к уровню жизни или качеству медицинского обслуживания. И все же общие тенденции смертности членов Академии способны вселить известный оптимизм относительно будущей динамики российской смертности, чего нельзя сказать о тенденциях смертности всего населения страны. Они дают, скорее, основания для тревоги.
Было бы крайне интересно изучить долголетие других групп российского общества. Но, к сожалению, необходимая для этого информация либо не существует в природе, либо недоступна.