Версия для печати
Вернуться к списку

КАРЬЕРИСТЫ БЕЗ КРЕСЛА

В российской науке выстроена жесткая вертикаль, где каждый ' зависит от. вышестоящего начальника. Здесь независимостью и не пахнет

Сегодня всего лишь один процент россиян называют профессию ученого престижной, в то время как в США- более пятидесяти процентов.

Как изменить ситуацию? Только ли зарплатой можно заманить молодежь в науку? Об этом шла речь на только что закончившемся в Москве Всероссийском форуме «Молодые кадры наукоемких ; отраслей инновационной России». Корреспондент «РГ» беседует с одним из разработчиков новой программы поддержки молодых ученых, заместителем директора Института проблем передачи информации РАН, доктором биологических наук Михаилом Гельфандом.

Российская газета : Жилье, оборудование и карьера. Вот три кита, на которых стоит вся проблема с молодежью. Так кратко сформулировал доцент Московского инженерно-физического института Михаил Пушкин суть многих выступлений на этом форуме. Вы с этим согласны?

Михаил Гельфанд : Как лозунг это верно. Но если его понимать буквально, то есть опасность откатиться на 20 лет назад. Ведь в СССР все это было, но в 80-е годы многие ученые понимали, что поi своей организации, а главное, эффективности, наша наука уже серьезно уступает западной. Так, по | числу ученых нам не было равных в мире, зато по их отдаче мы отставали.

Одним из «китов» названа карьера. А что это такое? Вопрос принципиальнейший для настоящего ученого. В науке вершина карьеры—вовсе не директор института. Ведь собственно исследованиями он занимается постольку - поскольку, заваленный административными делами. Научная карьера — это реализация ваших идей, самостоятельная работа. Говоря громкими словами — независимость с большой буквы.

РГ : Для давно сложившейся в нашей науке ситуации подобное заявление звучит крамольно. И как же независимость обрести?

Гельфанд: Если у вас есть интересные идеи, вы подаете заявку на грант. Выиграв его, то есть, получив признание авторитетных экспертов, вы имеете солидное финансирование и можете создавать свою научную группу. Принципиально важно, что деньги получает не институт, а сам ученый. Он распоряжается ими по своему усмотрению, покупает оборудование, набирает людей.

А сегодня, как вы верно заметили, у нас картина совершенно иная. Выстроена очень жесткая вертикаль, где каждый зависит от вышестоящего начальника. Директор института — от руководителя соответствующего отделения академии, завлаб — от директора, руководитель группы — от завлаба и т.д. И все решения идут сверху вниз. В такой системе независимостью и не пахнет, ведь деньги распределяются сверху вниз.

РГ : Но у нас постоянно говорят, что такой-то ученый получил тот или иной грант. Чем же наши гранты отличаются от западных?

Гельфанд: Может, для вас будет откровением, но у нас грантовой системы фактически нет. На Западе по грантам распределяется большая часть денег, выделяемых на фундаментальную науку, а в России— всего несколько процентов. Цифры, согласитесь, несопоставимые. Львиная доля средств у нас расходится по институтам, как и во времена СССР, по смете. И здесь уже играют по другим правилам. Руководство РАН называет их коллегиальными решениями, но есть и более жесткие термины...

РГ : Вернувшийся из США американским профессором Константин Северинов в нашей газете рассказал, что там гранты приходят в институт вслед за выигравшими их учеными. Для нас это звучит просто фантастикой.

Гельфанд :  И тем не менее это так. В каждом гранте предусмотрено, сколько надо отчислить институту, поэтому он и заинтересован иметь сильные группы. Деньги получают те, кто реально работает на мировом уровне. Более того, если ученый переходит в другой институт, то деньги отправляются вместе с ним. Такой подход автоматически снимает вопрос, над которым у нас бьются не один год: какие институты реально работают и их надо поощрять, а какие закрывать.

Кроме того, в такой системе человек даже с непростым характером, а это не редкость среди талантливых людей, будет необходим. А ведь сегодня сколько угодно примеров, когда дирекция всячески мешает работать сильным ученым, которые им по тем или иным причинам неугодны как люди. В настоящей науке единственным объективным показателем работы является уровень исследования и публикации в престижном журнале. Но такое мерило многих наших ученых не устраивает, они упорно доказывают, что оно не справедливо. Эти люди занимают очень высокие посты, поэтому крайне сложно изменить сложившую систему. И тем не менее в подготовленной минобрнауки программе «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009—2013 годы», в разработке которой я также принимал участие, заложены некоторые новые подходы, о которых мы говорили.

РГ : Неужели кто-то решился замахнуться на бюрократическую вертикаль и развязать руки отдельным ученым?

Гельфанд : Да, в программе предусмотрено финансирование отдельных групп, что крайне важно. Кроме того, будут выделены деньги на развитие институтов, но уже после индивидуальных конкурсов, которые как раз и покажут, какие институты сильные, и их следует поощрять. Кстати, данный форум, по сути, попытка подтолкнуть принятие этого важнейшего для будущего нашей науки документа. Хотя в нем, на мой взгляд, остались слабые места. Основное — сам принцип финансирования программы. Так как она по своей сути отнесена к отраслевой, то деньги на нее должны выделяться в соответствии с Законом о госзакупках. Там есть один «замечательный» пункт: решение о выделении грантов надо принимать на основе конкурса в течение десяти дней. Понятно, если бы речь шла о покупке стульев. Но как провести за такой срок экспертизу научного проекта? Это бюрократический тупик. Его все осознают, но ничего не делается, чтобы его развязать.

РГ : Наверняка те изменения, о которых вы говорите, встретят колоссальное сопротивление со стороны многих ученых. Куда менее радикальные предложения минобрнауки, и те, по сути, были отвергнуты в РАН. А тут замахиваются на самое святое: распределение денег. Кто же на такое согласится...

Гельфанд : Верно. Причем против будут и сильные ученые. Худо-бедно, но они как-то приспособились к нынешней системе. У них одно желание — чтобы не трогали. Все боятся перемен, уже, как говорится, навидались. Поэтому вводить такую систему надо постепенно, сначала по заявительному принципу.

Тогда желающие попробовать себя в новых условиях могут и получать большие зарплаты, и выигрывать гранты, но при этом они рискуют своим нынешним положением, когда за ними, фактически, навечно закреплено место, скажем, ведущего научного сотрудника, а вместе с ним и сметное финансирование. А тут придется проходить жесткий конкурс, а потом раз в несколько лет - реальную аттестацию. На первых порах далеко не каждый даже сильный ученый пойдет на такой шаг, зато мы откроем дорогу молодым. И постепенно все больше достойных людей получат возможность реализовать себя в российской науке.