Версия для печати
Вернуться к списку

"Роснано" — нетривиальное изобретение власти»

— Вы один из ведущих специалистов по нанотехнологиям в нашей стране. Говорят, Владимир Путин в поисках прорывной технологии, которая могла бы превратить Россию из сырьевой державы в мирового лидера в области высоких технологий, обратился к вам. И, посмотрев вашу презентацию, он немедленно выделил $10 млрд на нанотехнологии. Что же вы ему рассказали?

— Сразу замечу: деньги выделены не абстрактно на нанотехнологии, а конкретно на их коммерциализацию, создание рынка продукции наноиндустрии. И для этого выделено не $10 млрд, а 130 млрд руб., то есть чуть больше $5 млрд. Давайте попробуем сформулировать, что такое сырьевая и инновационная экономика. Противопоставлять сырьевую и инновационную экономику в корне неправильно. Экономика бывает либо инновационной, либо нет. Другое дело, что инновации могут быть в различных отраслях, в том числе в сфере ресурсов. Разведка и добыча нефти, любых полезных ископаемых, очистка, обогащение и производство химического сырья — все это и есть высокие технологии, наукоемкая экономика.

Чтобы добывать нефть на морском шельфе, используются сложнейшие и дорогостоящие платформы. Разрабатывать и строить их могут только те страны, которые имеют мощную науку, технологии, специальные материалы и опыт, например, в строительстве атомных подводных лодок. Россия — одна из них.

В Советском Союзе, несомненно, была инновационная экономика. Но рынок высокотехнологичной продукции делится на два принципиально различающихся сегмента. Первый связан с развитием стратегических направлений, обеспечивающих национальную безопасность, технологическую и экономическую независимость страны в целом. Основным заказчиком и покупателем на этом рынке в любой стране является государство.

Второй сегмент в значительной мере социально ориентирован, нацелен на улучшение жизни людей и относится к рынку высокотехнологичных потребительских товаров. В СССР бурно развивался первый стратегический сегмент, но не развивался второй. То есть административная система обеспечила взрывное развитие стратегических отраслей экономики, но отсутствие второго сегмента привело к тому, что технологии не перетекали на потребительский рынок, ложась тяжелым бременем на экономику и налогоплательщиков. Инновационная экономика — это когда наука является производительной силой, частью промышленности, экономики. Сегодня наша экономика, к сожалению, не инновационная, потому что наука существует сама по себе, отдельно от экономики и промышленности, практически не имея с ними прямых связей. Советская отраслевая наука, если бы все делалось по уму, должна была превратиться в корпоративную. Этого не произошло. В СССР была цепочка, на конце которой добывалась нефть. А у нас при создании так называемых сырьевых компаний оставили только трубу, которая дает деньги.

Что мы имеем сегодня? На нанотехнологии в России бюджет выделил не меньше средств, чем в самых богатых странах, но на Западе такой же объем финансирования дает и бизнес, а у нас этот источник отсутствует. По многим причинам: еще нет культуры, нет долгосрочной стратегии бизнеса. И сегодня получается, что вроде все готово, но этих денег частных нет.

В этой ситуации создание "Роснано" — это нетривиальное изобретение нашей власти. Государство сделало как бы протез недостающим деньгам бизнеса. Взяло бюджетные деньги, федеральным законом "перекрасило" их в коммерческие и переложило в "Роснано". Сегодня это государственные деньги, которые по оперативности использования близки к коммерческим. Если теперь бюджетные деньги и деньги "Роснано" будут двигаться вместе, то удастся запустить правильный инновационный механизм. Потом выращенный бизнес можно будет продать, государство вернет свои деньги — и все будет как в любом государстве с инновационной экономикой.

А что касается решения президента и как все было, то это не светская хроника. Глубокое заблуждение считать, что какие-то серьезные решения могут быть приняты оттого, что кто-то кому-то что-то сказал. Просто наука в своем развитии подошла к очередному этапу, дошла до уровня атомов. Сегодня мы не только знаем, что все состоит из атомов, но и научились эти атомы видеть, научились ими манипулировать. То есть наука, техника и технология подошли к тому, чтобы осознанно манипулировать атомами и молекулами, создавая новые материалы с заданными свойствами. А Владимир Владимирович Путин четко уловил изменение парадигмы научного развития, готовность страны и науки к этому и принял необходимые решения, в том числе и относительно госкорпорации "Роснанотех".

— Михаил Валентинович, после создания госкорпорации многие ученые заявили, что занимаются нанотехнологиями. Но каждый понимает под нанотехнологиями что-то свое. Первый проект "Роснано" — это обрабатывающий станок высокой точности для производства асферической оптики. Для электронщиков нанотехнология — это типоразмер микросхемы, для материаловедов — технология создания материала с новыми свойствами.

Существует ли принятое в научном мире универсальное определение нанотехнологий?

— Дело в том, что точного определения дать нельзя. Это то же самое, что дать точное определение фундаментальной и прикладной науки, попытаться провести между ними жесткую границу.

Нанотехнологии — это некий процесс, явление, переход, как от каменного века к железному. Понимаете, любая научная деятельность, любая новая технология материализуется в виде материала. То есть вся наука переходит в общество, экономику, промышленность не в виде кривых и графиков, в которых она доступна ученым, а в виде материалов. Нанотехнология — это переход к принципиально новому конструированию материалов. Раньше вы это делали эмпирически: попробовали так, не получилось — попробовали по-другому. Теперь вы начинаете моделировать: например, у вас есть установка, из которой вы испаряете атомы, они вылетают и садятся на подложку. Один слой, потом другой. Вы их формируете слой за слоем. Это — атомно-молекулярное конструирование. И таким путем вы можете создавать материалы с совершенно новыми свойствами. Возьмем, например, корпус атомной станции. Внутри — ядерный реактор, летят нейтроны, дикая радиационная нагрузка. Под действием нейтронного потока металл становится хрупким, появляются трещины, сокращается срок службы. Сейчас в принципе мы можем просчитать и увидеть практически, как ведет себя каждый атом, мы их видим, и мы знаем, какой атом и где должен быть, чтобы не было охрупчивания, чтобы не было наведенной радиоактивности. И мы на основе нанотехнологии создаем новую технологию по изготовлению стали для реактора с принципиально новыми свойствами. То есть речь идет о любых макрообъектах, созданных при помощи нанотехнологий. Речь идет о создании новых рынков. Речь идет о формировании нового экономического уклада. Сейчас мы слышим массу спекуляций, что вот нано — это что-то маленькое, в микроскоп не видно. Электронщики кричат: "Нанотехнологии — это мы". Химики, медики — то же самое. И все они правы. Но это не главное. Ведь в развитии нанотехнологий есть еще один важный смысл. Это — запуск будущего.

Приведу пример. 60 лет назад изобрели микроэлектронику, началась эра создания интегральных схем и компьютеров. Самым совершенным компьютером является наш мозг. В элементарной ячейке молекулы белка — сотни тысяч атомов, а в кремнии, из которого сделаны все процессоры,— восемь. То есть взяли кремний и, вложив триллионы долларов, играются с ним уже 60 лет, создав уникальную цивилизацию. Но за это время благодаря синхротронному излучению, рентгеновской кристаллографии и другому расшифровали структуру белков, поняли, как они функционируют. Когда это стало понятно, мы вплотную подошли к тому, чтобы разобраться с объектами живой природы, биологическими объектами. Мы начали разбираться не только с простыми моделями неорганической природы (кремний, где восемь атомов), но и с биоорганическими материалами, объектами живой природы, где сотни тысяч атомов. И сейчас мы присутствуем при колоссальном сближении органики и неорганики. Самое совершенное достижение неорганической технологии — это технология твердотельной микроэлектроники. Это одна сторона. Вторая — наше фундаментальное знание в области молекулярной биологии и живой природы вообще. Цель и смысл запуска будущего именно в том, чтобы соединить органические и неорганические объекты и технологии. Например, глаз является совершенным оптическим сенсором. Мы сегодня еще не можем создать глаз в том виде, каким его создала природа. Но если мы возьмем интегральную схему и наложим на нее светочувствительный белок, то мы сделаем гибридный глаз. Приемник будет как у живой природы, а считывать будет электроника. Создание гибридных систем — это первый этап нанореволюции. Но это только первый этап. Сегодня приоритет любой развитой страны заключается в том, чтобы развивать четыре связанные технологии. Это информационная технология, нанотехнология (как новые подходы к созданию материалов), третье — это биоорганические технологии, четвертое — то, что называется когнитивной технологией (от cognition — мышление, сознание). Это наука о том, как сознание управляет тем, что мы создаем. То есть это технология одушевления этого создания. Это называется нанобиоинфокогнитивные технологии (НБИК-технологии). Развитием этого принципиально нового и важного направления, в частности, занимается головная научная организация по направлению нанобиотехнологий — научно-исследовательский центр "Курчатовский институт", который я имею честь представлять.