30 января этого года известный математик Сергей НИКОЛЬСКИЙ справил свое столетие. Отмечая заслуги ученого, правительство Москвы наградило его премией столицы "Человек-легенда", которую вручила юбиляру первый заместитель мэра в правительстве Москвы Людмила Швецова. А ведь действительно человек-легенда, да еще какая! Начав трудовую деятельность с тринадцати лет, Никольский трудится до сегодняшнего дня. Причем как трудится! Никто не скажет о нем: почетный генерал от науки.
Как всегда, он весь в работе - четкий мозг, горящие глаза, весь в движении. Беседовали мы в его рабочем кабинете в Математическом институте имени В. А. Стеклова Российской академии наук. Но, согласитесь, стаж еще не все, главное - результаты работы.
А у академика Никольского они перед нами.
- Сергей Михайлович, когда вы увлеклись математикой?
- В детские годы. Любовь к ней привил мой отец, Михаил Дмитриевич, и поэтому я бы хотел в благодарность вспомнить о нем. Вся жизнь его была связана с лесом, в нем она и оборвалась. После окончания реального училища в Нижнем Новгороде - он окончил в 1896 году Петербургский императорский лесной институт. Был помощником лесничего в Казанской губернии, где написал научную работу, которую защитил в Петербурге. Затем его перевели в город Талицу, где он стал преподавателем Лесной школы. В 1906 году был переведен в Сувалкскую губернию. Там он уже лесничий Щебро-Ольшанского лесничества в Августовском уезде. Вспомнили роман Александра Солженицына о сражениях в тех местах в годы Первой мировой войны? Вот там мы и жили.- Ваши способности были заметны уже в детстве?
- Каких-то особых способностей, наверное, и не было. Полагаю, что все дети способны, но с ними надо заниматься, чтобы их способности развить.
Детство я провел в играх с польскими детьми, среди полей и лесов. Грамоту освоил походя. Помню, когда мне было лет пять, пришли к нам гости и родители потребовали, чтобы я что-то почитал при них. Принес я хрестоматию. Стал читать: шла баба на базар, догоняет ее мужик и говорит: "Баба, садись, подвезу". - "Некогда мне, надо спешить на базар". Я делал вид, что читаю, но читать еще не умел. Вскоре научился. К восьми годам меня отдали в подготовительный класс гимназии, и выяснилось, что домашняя подготовка оказалась достаточной. У меня были пятерки по предметам, но так как я постоянно шалил, учитель снижал мне оценки. Любил я петь в церковном хоре, по пению имел пятерку.
В 1914 году, когда началась война, мы переехали в Черниговскую губернию, а отец находился в распоряжении Лесного управления, занимался заготовкой леса для фронта и Петрограда. Мое образование продолжилось в черниговской классической гимназии имени Александра I. По мере того как война приближалась, сокращался и учебный год. По математике у меня были всегда пятерки, мне нравилось перемножать цифры.
- А потом пришла советская власть...
- Когда она утвердилась, отец попросился на работу. Так он стал лесничим Шиповского опытного лесничества Павловского уезда Воронежской губернии. Шипов лес - это знаменитый дубовый лес, который Петр Великий использовал для строительства своего флота. В то время охранять лес было немыслимо трудно, ведь шла Гражданская война, вокруг рыскали постоянно разные банды, законов никто не придерживался.
Наша семья жила в сложных условиях. Ближайшая гимназия была от нас в сорока километрах. Голод, неурожай. Два моих брата умерли от холеры, я тоже заболел, но выжил. Отец занимался со мной математикой, и мне это нравилось.
В 1921 году отца убили "зеленые" в лесу, который он охранял и растил.
- Выходит, начальное образование вы получили в домашних условиях?
- Но основы домашней подготовки были таковы, что они помогли мне в дальнейшей жизни. Помню, отец писал по старой орфографии, с твердым знаком и буквой "ять". Я мечтал стать инженером, а стал математиком. Конечно, тягу к математике и физике вложил в меня отец. Никогда не забывал его наставлений, и они, надо сказать, мне в жизни здорово помогли. Если говорить высокопарно, они и вывели меня на верную дорогу.
- Но сначала надо было получить высшее образование...
- Мы идем по жизни, выстраивая свою судьбу. Конечно, хотел я стать инженером, потому что в начале двадцатого века эта специальность была престижной во всех отношениях, а до революции - высоко оплачивалась. Потому и стремился я в технический вуз. Но потом, во время учебы, больше увлекся математикой. Видно, сказались семена, посеянные отцом. В ранние годы мы не осознаем, как сильны эти семена.
- Как сложилась ваша жизнь после смерти отца?
- Когда отца убили, из леса мы уехали в Чернигов. Там жила моя старшая сестра, вышедшая замуж, которая и стала опорой нашей семьи. Я пошел на работу. Устроился в местный политпросвет, поступил в индустриально-аграрный техникум, на механический факультет. На занятия не ходил, только сдавал зачеты. Больше налегал на математику.
- Математика вам продолжала нравиться?
- Конечно. Если в воздухе появлялась задача, я хотел ее решить. И решал. Если кому-то надо было решить задачу, то я помогал - у меня был заряд знаний и способностей. По сравнению с другими я быстро и удачно решал сложные задачи.
В двадцать пятом году решил поступить в Киевский политехнический институт, но меня не приняли, не допустив даже к экзаменам. Несмотря на то что у меня были неплохие документы, не подошел. В то время шла пролетаризация вузов и нужны были путевки, а таковой у меня не было. Вне очереди принимали рабочих. Пришлось возвращаться в Чернигов за путевкой и, лишь получив ее, снова "брать" институт. От цели не уклонялся: обязательно стану инженером. Работал на металлургическом заводе, потому что стипендии мне не дали. Был, кстати, активным комсомольцем. Два года преподавал бесплатно арифметику на рабочих курсах. Завершая учебу в Днепропетровском университете, понял, что все же стану математиком.
- Но не всем хочется долго учиться. Окончен вуз, есть диплом - и вперед, в жизнь!
- Каждый выбирает свою дорогу. Я выбрал науку. Но сначала пришлось поработать в средней школе. Затем вернулся в родной университет, стал преподавателем. Преподавал в Горном институте, Транспортном и Фармацевтическом - везде успевал. Когда к нам приехал известный математик Колмогоров, с интересом слушал его лекции, а когда он организовал семинар, увлекся темой, которую он мне определил.
Университет послал меня на мехмат МГУ, а в Московском университете силы всегда были неимоверные. А дальше, как говорится, пошло-поехало. Преодолена одна ступень, впереди - другая, новая, сложная. Но вот преодолена и она. Не скрою, мне нравилось решать математические задачи, особенно если они сложные. Нравилось работать головой. В 1940 году по рекомендации Колмогорова поступил в докторантуру Института имени Стеклова. Так продолжился мой путь в науку.
- Ваша судьба, Сергей Михайлович, тесно переплелась с судьбой страны. Вы стоите перед докторской диссертацией, а в окна стучит война. Вы помните Первую мировую, войну Гражданскую, а вот уже на пороге - Вторая мировая, более страшная, чем предыдущие.
- Вот как она началась для меня. За два дня до войны меня попросили в Днепропетровском университете, куда я приехал вместе с семьей, написать методическую разработку по теории функций действительного переменного. Утром 22 июня я принялся за работу. В двенадцать часов дня меня позвали на кухню послушать важное сообщение, которое передавали по радио. Это была речь Молотова. Выслушав ее, я одним махом закончил работу, написав: "Прочитайте еще такие-то параграфы..." - и помчался обратно в Москву, потому что мой возраст попадал под мобилизацию.
- Но на фронт вы не попали?
- В институте призвали в армию только тех, кто имел командирские звания, А таким, как я, имеющим "бронь", сказали: "Ждите своего часа!" Но все тогда думали, что война ненадолго, фашиста быстро поколотим. А колотить его пришлось долго, до сорок пятого.
Но война не миновала никого. Помню, как ученые спали в институте на диванах в ожидании сигнала воздушной тревоги. По сигналу выходили на крышу, чтобы тушить пожары и сбрасывать осколки от бомб. Если в здание попадала фугасная бомба, она пробивала и два, и три этажа - смерть могла наступить мгновенно. Но если попадала бомба зажигательная, надо было срочно вылезти на крышу и сбросить горячие осколки на улицу. К счастью, у нас фугасных попаданий не было. А вот старое здание мехмата МГУ пострадало - бомба пробила дыру во всех этажах. Только к концу войны его восстановили, причем пленные немцы.
Другой эпизод войны - строительство противотанковых рвов, когда фашисты подходили к Москве. Разнарядка была во все организации. Я представлял с товарищами Математический институт. Поезд привез тысячу москвичей по Киевской железной дороге на станцию Ерденево. Будили засветло. Горячая похлебка и - за работу. Каждому надо было выкопать по 8 погонных метров грунта. Глубина была такая: ров - три метра с поперечным сечением вида опрокинутой трапеции, внизу - 3 метра, вверху - 7. Надо было выбросить лопатой примерно 120 кубометров грунта. В конце работы было, конечно, очень тяжело. А утром придешь на участок, глубоко вздохнешь от увиденного - за ночь после дождя на дне рва много воды. Спустишься и стоишь в воде по колено. Лопата ведь не ведро...
- Но ваш фронт, Сергей Михайлович, оставался другой - наука.
- Если закрыть все институты и отправить ученых на фронт - значит остановить науку. Остановить научные работы означало остановить прогресс, движение страны в будущее. Это хорошо понимали в Кремле, думая о завтрашнем дне. В 1942 году я защитил докторскую диссертацию в Казани по теории приближения функций, в 1944 году стал профессором. До 1947 года работал в Московском автодорожном институте, а потом в другом институте, более престижном. А дело было так. Как-то пригласили меня к директору Института имени Стеклова. В его кабинете находились видные ученые М. В. Келдыш и С. А. Христианович. Они и предложили мне поступить на кафедру математики в организуемый институт особой важности. "Вы будете моим заместителем по кафедре", - заверил Келдыш. "А что я буду читать?" - "Будете вести упражнения". Меня это шокировало, потому что я уже имел опыт чтения лекций. К тому же директор моего института обещал в то время мне квартиру. "Соглашайтесь. А ваш директор вас обманет", - уверенно сказал Христианович. Так я оказался у истоков знаменитого Московского физико-технического института.
- Сергей Михайлович, один из ваших бывших студентов вспоминает, что ваши лекции он с товарищами слушал в свое время, как завороженный. Процитирую его воспоминание полностью, чтобы не ошибиться. "Сергей Михайлович Никольский - один из любимейших профессоров, - пишет он.- Заслужить такую честь в том далеком, легендарном Физтехе было не просто. Нам читали лекции и Петр Капица, и Лев Ландау, и Михаил Лаврентьев, а на практике мы слушали Сергея Королева. Но Никольский был особой фигурой. На него ходили все и всегда, хотя посещать лекции в нашем особом вузе было не обязательным".
- Что ж, спасибо ему за такую оценку. Поверьте, педагогу всегда приятна добрая оценка учеников, особенно с годами, когда эта оценка становится беспристрастной.
- А вы лично довольны своими учениками?
- Без сомнения. Те, кто когда-то слушал мои лекции, сегодня сами академики, возглавляют ведущие институты Российской академии и крупнейшие КБ. Учителю всегда приятны успехи своих учеников. Убеждаешься, что у тебя есть последователи, а это значит, твое дело продолжается. Ведь живем мы ради главного дела своей жизни.
- Но самое интересное, что вы не забыли про начинающих математиков, написав интересные учебники для школьников.
- Будущее математики, как и любой другой науки, в юных умах. Если мы не будем заниматься со школьниками серьезно, то в будущем смену не увидим. К сожалению, об этом не задумываются реформаторы, которые в наши времена опускают все ниже планку требований к школьникам. Но нам нужны не оценки, а знания. Уверяю вас, что сегодня эта планка намного ниже, чем была в советской школе. Это очень опасно для будущего российской науки. Еще недавно советская школьная математика стояла на первом месте в мире, сейчас первые - Япония, Китай, ряд других стран, таких, как Бельгия, Сингапур...
- А мы?
- А мы, к сожалению, позади них.
- Вы поднимали этот вопрос?
- Неоднократно. В последний раз сказал об этом президенту России Владимиру Владимировичу Путину, когда в Кремле он вручал мне орден. Рядом стоял лауреат Нобелевской премии Жорес Алферов, который меня поддержал. Думаю, что президент проблему понял.
- Что вас, ученого с мировым именем, заставило заниматься школьными учебниками?
- Потому что они - наше будущее. До революции я успел проучиться четыре года в царской гимназии и потому имею возможность сопоставить тогдашнее обучение с современной школой. Конечно, ученье прогрессирует, но подчас бестолково и неуклюже. То, что было хорошее, почему-то забывается, нередко не закрепляется и даже изгоняется из современной школы.
Не скрою, в молодости я нередко зарабатывал на уроках, репетиторствовал, преподавал математику в школе, так что некоторый опыт у меня имеется. В Институте имени Стеклова пришлось работать в комиссии по школьному преподаванию математики. Когда я решил, что придется внедрять свои мысли по этой тематике, то понял: надо писать учебники, иначе дело не пойдет. Но это отдельная тема для серьезного разговора.
- Мне сказали, что вы сейчас готовите новый учебник для школы. Так ли это?
- О школе думаю всегда. У меня есть своя точка зрения на математическое образование школьников. Высказал я ее и Юрию Михайловичу Лужкову. Об этом же сказал и Людмиле Ивановне Швецовой, которая вручала мне премию Москвы "Человек-легенда". Она заверила, что обязательно доведет мою точку зрения до комиссии, которая занимается этими вопросами.
- Какова суть вашей точки зрения на эту проблему?
- Она проста. Ребенок в состоянии узнать элементарную математику, логарифмы. Если ему помогут учителя, он сможет освоить элементарные основы математики. Таких ребят у нас много. Я как-то интересовался у министра, много ли таких ребят. Он сказал: да, большинство. Отсюда вывод: с ними надо работать и писать для них основные программы. Стандарты надо вывести не общие, для всех, а разные - для обычных ребят и для способных. Но министр со мной не согласился. Он мне ответил так: надо писать программу для обычных ребят. Но тогда мы всех уравняем, а ведь нам надо искать способных, можно сказать, одаренных, чтобы с ними работать дальше. Мы неоправданно снизили уровень своих математических стандартов, а американцы, между прочим, повышали. Они стали ориентироваться на советскую школу, признав ее достижения, а мы почему-то стали забывать.
- А дети пошли по вашим стопам? Вы с ними занимались в детстве по своей методике?
- Если с детьми серьезно заниматься, они многое усвоят. Мой сын Михаил - математик, доктор наук, дочь Наталья - математик, кандидат наук.
Второй сын тоже был математиком, он умер. Старшая внучка Екатерина тоже математик, окончила вуз. А вот младшая внучка Аня будет биологом.
- Сергей Михайлович, у большинства читателей нашей газеты, несомненно, к вам вопросы сугубо житейские. Вы не затруднились бы на них ответить?
- Пожалуйста, спрашивайте.
- Вам сто лет, вы подвижны, находитесь в рабочем состоянии. Как вам удается так поддерживать свою форму?
- Честно говоря, меня часто спрашивают об этом, пытаясь разгадать какой-то, как им кажется, секрет. Но у меня нет никаких секретов. Я живу, как живу, как жил всегда. Никогда не бездельничал, всегда трудился.
- Но ведь не все в вашем возрасте сохраняют такую работоспособность. Возможно, все дело в наследственности.
- Когда-то я задавал себе этот же вопрос, но ничего необычного в своих предках не находил. Но, честно говоря, о своих предках я знаю понаслышке. Так что о генетике речи быть не может. Мы все, выходит, в этом плане равны.
- Возможно, речь идет о питании или ограничении в питании.
- Никаких диет никогда не придерживался. Пищу ел обычную. Конечно, надо учитывать возрастные коррективы. Когда вам сто - это одно, а когда сорок лет - совершенно другое. Утверждают, что с возрастом надо меньше употреблять соль. Моя дочь и внучка от соли отказались, а я, представьте, употребляю...
- А как с никотином? Вы курили?
- Курить начал примерно в двадцатилетнем возрасте, когда был ассистентом университета. У меня было достаточно денег, чтобы купить хорошие папиросы. Довольно скоро почувствовал: голова от никотина становится тяжелой. Долго не мог заснуть, а наутро встать. Долго бросал курить, но все же от курева отказался.
- А как насчет алкоголя?
- Что касается выпивки, то пил, как все. Я и сейчас могу выпить. У меня были приятели, украинцы, они пили хорошо. И я с ними пил. Но они пили бутылками, а я выпивал по полбутылки. Приходилось от них прятаться. Все дело в том, что у каждого человека есть своя определенная норма, которую нельзя превышать. Норма эта с возрастом меняется. Главное - не терять головы и не превышать своей нормы.
- Сергей Михайлович, но если бы вам предложили выпить сегодня по случаю? Вы бы выпили?
- Рюмочку хорошего армянского коньяка. Можно вина попробовать. Но рюмка и бутылка - понятия разные.
- Что вы могли бы пожелать людям серьезного возраста?
- Все зависит от самого человека. Когда мне было 95 лет, в МФТИ меня спрашивали, как вам удалось столько лет прожить. Я отвечал: кушайте простоквашу, как учил академик Амосов. Но кому она годится, а кому нет. Лично я люблю простоквашу, да еще с огурцами. Люди считают, что надо бегать. Я тоже бегал, но бежишь и думаешь, когда все это закончится. Тогда я плюнул на пробежки и стал больше ходить. В свое время я занимался греблей. Занятие это полезное и интересное.
- Как вы добираетесь на работу?
- Пешком, я живу недалеко от института. Всегда старался больше ходить, чем сидеть. Движение очень важно, особенно в серьезном возрасте, когда надо больше двигаться. Не километры бегать, а ходить так, как возможно. К сожалению, люди старшего поколения этим правилом пренебрегают. Им кажется, что если ты сидишь целый день, то это благотворно влияет на организм. А как раз все наоборот.
- На даче трудитесь?
- Конечно, чем-то занимаюсь, сложа руки не сижу. Долго копал, теперь поручил заниматься хозяйством родным. На даче командует внучка. Она все там делает.
- Вы довольны, что ваши дети стали учеными, пошли по вашим стопам?
- А почему бы и нет? Главное, что они достигли своих высот сами, без моей помощи. В любом деле важна самостоятельность, потому что она приводит к мысли и поискам, а значит, и к успехам. У меня есть толстая книга, которая называется "Исторический очерк развития С.-Петербургского лесного института (1803 - 1903)", изданная по случаю столетнего юбилея института. В ней на 133-й странице в списке окончивших институт в 1896 году под номером 35 значится фамилия моего отца...
- Конечно, Михаил Дмитриевич не мог предположить, что один из его сыновей станет академиком российским...
- Даже и не мечтал. Надеялся лишь на то, что его дети получат образование. Таково желание всех родителей: пусть дети живут лучше, идут дальше. Во всем, чего я достиг в жизни, мне помог отец. Потому и чту его память. Когда удается, несмотря на занятость и возраст, посещаю я Шипов лес - постою у памятника отцу, вспомню прошлое, подумаю, замыслив что-то интересное, и откуда ни возьмись появляются новые силы, словно родные деревья придают их и велят жить дальше. Велика сила моего Шипова леса.
- Что вы могли бы пожелать читателям нашей газеты с высоты прожитых лет?
- Помните, что говорил Владимир Ильич Ленин? Учиться, учиться и учиться. Я бы сказал так: постарайтесь жить, не выходя из ваших желаний.
- Человек должен к чему-то стремиться?
- Он и так будет стремиться, без наших нравоучений. У меня есть определенные стремления, думаю, что у всех они есть. У меня они такие: если успею, хочу доказать теорему. Хочу написать еще одну книгу. Она у меня почти написана, если бы не очередная конференция, я бы ее уже завершил...
Сергей НИКОЛЬСКИЙ родился в городе Талица, тогда Пермской губернии, в 1905 году. Окончил Днепропетровский университет в 1929 году, затем аспирантуру МГУ, став кандидатом физико-математических наук. Затем была докторантура Академии наук СССР. В 1944 году стая профессором. В 1968 г. - членом-корреспондентом Академии наук СССР. С 1972 г. - действительный член АН СССР.
Награжден правительственными наградами: орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции. Недавно президент России Владимир Путин вручил Никольскому орден "За заслуги перед Отечеством" второй степени.
Сергей Михайлович - лауреат трех Государственных премий, премий А. Н. Колмогорова и П. Л. Чебышева, нескольких иностранных премий.
Почетный профессор МФТИ. Иностранный член Венгерской и Польской академий наук.
Автор многих научных публикаций, монографий, в том числе учебников для вузов и школ.
Академик Никольский известен всему миру. Его работы по функциональному анализу и теории приближений функций вошли в золотой фонд мировой науки, А его учебник математического анализа считается эталонным, переведен на многие языки. Он создал новое направление в математике и свою научную школу.