http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=ac326252-886b-415a-ac2e-eb296387464d&print=1© 2024 Российская академия наук
ПРОЕКТ «БОЛЬШАЯ ЕВРАЗИЯ В ВОСПРИЯТИИ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ РОССИЙСКИХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ЛИДЕРОВ»
Новая биполярность будет развиваться в условиях гораздо более сложной многоуровневой системы новых и старых центров по сравнению с тем, что было в XX веке. Ключевой вопрос и вызов для России – сможем ли мы оставаться в стороне в этом конфликте, получая выгоды от игры на противоречиях, или нам должно занять какую-либо из сторон?
Будущее евразийского континента, весьма вероятно, состоит в том, чтобы стать ареной нового противостояния двух сформировавшихся полюсов нового мирового порядка – Китая и США. Стремление свести любой сверхсложный процесс к некой дихотомии, бинарной конструкции, видимо, заложено в человеческую природу, даже несмотря на упорное сопротивление подобному очевидному упрощению. Мечты об истинной многополярности или полицентричности всё больше уступают место рассуждениям о новой биполярности.
Очевидно, что сам характер новой борьбы полюсов будет мало похож на то, что мы видели во времена холодной войны. Если СССР и США вели себя как классические конкурирующие империи с чёткими географически очерченными зонами интересов и экспансионистскими стремлениями, то китайцы сознательно избегают таких ассоциаций, подчёркивая своё миролюбие, нежелание играть против кого-то. Восприятие Китаем окружающей действительности, где он является единственным центром, продвигающим идеи «единой судьбы», с биполярностью плохо сочетается, но это не означает, что он не окажется втянут в эту логику. Американская администрация же, напротив, демонстрирует чудеса пассионарности и готовность агрессивно играть на обострение.
Новая биполярность будет развиваться в условиях гораздо более сложной многоуровневой системы новых и старых центров по сравнению с тем, что было в XX веке. Значительно усилившие свой вес развивающиеся державы (Индия, Турция, Иран, Бразилия и другие) будут стремиться не «разбиваться по лагерям», а гибко маневрировать для достижения своих целей, создавая различные конфигурации временных или относительно постоянных альянсов.
Формам нового соперничества предстоит множиться, не ограничиваясь лишь экономикой и торговлей.
Уже сегодня мы видим, что отказ США от соглашений по контролю над вооружениями с Россией мотивируется в том числе растущим ядерным потенциалом Китая, не подпадающим под современные ограничения. А глобальный кризис, вызванный пандемией COVID-19, обнажил то глубинное раздражение, вызываемое восточным гигантом, которое присутствует в умах элит не только США и их ключевых союзников, но и ряда развивающихся стран, например Бразилии. Поэтому недавнее майское совместное заявление пяти разведок ведущих англосаксонских стран (США, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии и Канады) о вине Китая в распространении коронавируса может служить свидетельством того, что пятёрка консолидируется как ядро нового противостояния с Поднебесной. Тот факт, что в Китае прогнозируется (по оценкам на конец апреля) слабый, но всё же положительный экономический рост при рекордном обвале большинства развитых и развивающихся экономик, может стать триггером для новых волн торговых войн и требований экономических уступок. Косвенно это уже подтвердил Дональд Трамп, обвинивший Пекин в невыполнении условий торговой сделки и пообещавший за это пакет санкций.
Сейчас сложно представить точную конфигурацию лагерей союзников каждого из этих двух полюсов. Далеко не очевидно, что все европейские страны в полном составе солидарно займут проамериканскую позицию в будущем противостоянии, как это было во времена первой биполярности. ЕС, теперь без Британии, уже неоднократно высказывал недовольство действиями Соединённых Штатов, и в целом не имеет ресурсов, да и энергии, чтобы ввязываться в «холодную войну 2.0».
Ареной новой битвы станет не только АТР, но и, без преувеличения, весь мир.
США стремятся вытеснить Китай из Латинской Америки, крайне нервно реагируют на его укоренение в Африке. Стоит вспомнить, как болезненно воспринимали американские политические круги объявленную Пекином инициативу «Пояс и путь», которая подрывала американские планы создания подконтрольного им транспортного транзитного коридора «Афганистан – Пакистан».
Ключевой вопрос и вызов для России – сможем ли мы оставаться в стороне в этом конфликте, получая выгоды от игры на противоречиях, или нам должно занять какую-либо из сторон? На наш взгляд, Москве стоит выбрать первый путь, хотя многое будет зависеть от характера и форм противостояния. Фактор российской военной мощи не будет столь существенным при выборе варианта поведения, так как основным полем боя (по крайней мере, вначале) станет экономика и торговля. Несмотря на официальные внешнеполитические приоритеты нашей страны, многовекторность политики и стратегический характер отношений с великим соседом, не стоит воспринимать это как свидетельство автоматического «равнения на Пекин». В недавней истории отношений была масса свидетельств того, что нашей стране отводится роль «младшего брата» . Торг по цене на газ, сложности в переговорах по сопряжению ЕАЭС и Шёлкового пути, нежелание идти навстречу в вопросе сопротивления санкционному давлению (китайские компании первыми выходят из сделок под предлогом рисков вторичных санкций) – всё это говорит против стратегического альянса с Китаем в случае обострения противостояния. Да и нельзя не признаться, что «ментальные страхи» русских о китайской угрозе получили в последние годы новую подпитку. В то же время стать полноценным противовесом, фактором сдерживания Поднебесной Россия не сможет, поэтому попытка разыграть эту карту при возможном торге с Западом в обмен на своё возвращение в качестве его полноправного члена имеет мало шансов на успех.
Китай, несмотря на его мощнейшую гравитационную силу, не обладает поясом союзников (за исключением лишь Северной Кореи) и вряд ли сможет сформировать его в ближайшие десятилетия. Покупка элит в Центральной Азии не означает их автоматического прокитайского позиционирования в случае противостояния. Необходимо вспомнить и о факторе Индии, которая будет балансировать между желанием сохранить нейтралитет и сильными антикитайскими настроениями в обществе и элитах. Формирование подобного «пояса неопределившихся» даёт России шансы нащупать возможности выгодного маневрирования в сложившейся ситуации, заключая гибкие тактические альянсы.
Сама Россия, давно чувствуя, что остаётся в стороне от новой назревающей оси конфликта, пытается «терминологически» осмыслить себя, примеряя в разное время то концепт «энергетической сверхдержавы», то «суверенной демократии» (последнее явно уровнем пониже). Касательно первого наши мечты были жёстко пресечены сланцевой революцией, а потом и упомянутой газовой сделкой с Китаем. Концепция «суверенной демократии» от изначального замысла Владислава Суркова мигрировала, скорее, в сторону отстаивания субъектности, способности действовать независимо. Недаром в российском государственном медиапространстве способность иностранных лидеров действовать вопреки указам США стала преподноситься чуть ли не как главная добродетель. Это уже ближе к понятию центра, но не полюса. Подобная динамика внутрироссийского дискурса может свидетельствовать о разочаровании в надежде стать полноценным полюсом мировой политики, способным решать глобальные стратегические вопросы. Ужимание оценки собственной роли и значимости привело к тому, что тактика стала преобладать над стратегией. Способность постулировать стратегические цели опирается на наличие ресурсов и, главное, некоего послания всему миру: так действует Китай, языком инициатив часто разговаривает Вашингтон.
Россия сегодня, так и не сформулировав свою внутреннюю национальную идею, не способна предложить её и миру, по крайней мере, в той универсальной форме, чтобы она была понятой другим странам.
Отсутствие чётких стратегических месседжей не является чем-то страшным, Россия уже переживала периоды сосредоточения и сокращения амбиций, что помогало аккумулировать силы и лучше осознать свои интересы. Нам не стоит спешить с отнесением себя к тому или иному полюсу новой конфронтации. Показательно, что во внутрироссийских дискуссиях о возможном противостоянии Китая и США нет преобладающей позиции, кто нам ближе и стоит ли с кем-то ассоциироваться. Российское руководство, на наш взгляд, демонстрирует, что способно гораздо лучше действовать тактически, чем стратегически, а для первого сейчас наступает самое подходящее время. И есть успешные примеры таких ситуационных альянсов. Например, союзы с Ираном по Сирии, с Саудовской Аравией по нефтяной сделке 2016 г. – это примеры выгодных, эффективных тактических союзов, не претендующих на перерастание в стратегические.
Участвуя в новых тактических союзах с «неприсоединившимися» державами, а также играя на противоречиях Вашингтона и Пекина, Россия даст себе больше возможностей решить важнейшие для неё задачи: укрепить контроль над постсоветским пространством, возобновить полноправное участие в глобальных производственных и технологических цепочках, вернуться на глобальные рынки и перезапустить экономический рост, сохранить статус важного мирового игрока, пусть и с меньшими, чем ранее, амбициями.