http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=b07471b0-f3e6-4280-8a2a-3ca2f282e963&print=1© 2024 Российская академия наук
Евгений Велихов - академик РАН, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий. Почетный член Шведской королевской академии инженерных наук, почетный доктор Лондонского университета, университетов Тафта и Нотр-Дам в США. Его результаты фундаментальных исследований в области физики плазмы и управляемого термоядерного синтеза изучают в вузах Европы и Америки.
Евгений Велихов - президент Российского научного центра "Курчатовский институт". В 2006 году за выдающиеся научные открытия ему вручена премия "Глобальная энергия". В свои почтенные годы он, как прежде, динамичен, мудр и интеллигентен. Недавно Евгений Павлович избран секретарем Общественной палаты РФ.
С выдающимся ученым-ядерщиком беседует наш специальный корреспондент.
- Евгений Павлович, добыть ваш телефон оказалось весьма проблематично. В толстых справочниках - номера времен "покорения Крыма", а дамочка по 09 сказала, что такой информации, мол, не даем. Вас знает почти вся планета, но в то же время вы - этакая живая тайна?
- Никакой интриги. Пробуксовка скорее по инерции. Наш Курчатовский телефон открыт, общедоступен. А случившееся можно объяснить недоразумением...
- Тогда о другом. В тридцать с лишним от роду вы стали академиком Академии наук СССР. Ваша судьба складывалась, что называется, под патронатом влиятельных лиц или наоборот - трудились на пределе сил, "свой челнок фортуне доверяя"?
- Судьба действительно благоволила. Помню, как в далеком 1956 году, будучи студентом МГУ, я пришел в Курчатовский институт. Атмосфера актуальных разработок, напряженного научного поиска сыграла здесь решающую роль в моем становлении. Очень повезло на совместную работу с такими учеными, как Арцимович, Леонтович... Они уже были академиками, щедро взращивали молодежь. Отечественная наука развивалась интенсивно. Обогащалась живая ткань традиций, преемственности.
К сожалению, нынче в ряде вузов страны с претензиями на элитарность о таком и не мечтают. Кто-то кивает на дефицит открытий, материальный дискомфорт. Я же объясняю это признаками возрастного эгоизма. Идеализировать прежние времена - пустая затея. Но, как говаривал поэт: и все же, все же...
- Так сложилось, что вы принимали участие в святая святых - оборонных проектах СССР. Долгие годы хранили клятву молчания. Теперь об этом, наверное, можно вспомнить?
- Тут надо сделать уточняющую оговорку. Мне не довелось трудиться в знаменитой Курчатовской лаборатории N 2, принимать непосредственное участие в создании и испытаниях первой атомной бомбы или ядерных энергетических установок для подводников. Но все в мире науки относительно. Я занимался физикой плазмы. Нетрудно догадаться, с какой перспективой применения. Конструировал различные преобразователи энергии, и прежде всего компактные источники для лазеров. Тоже, разумеется, оборонного назначения.
Надо отметить, что наш институт в этом плане прошел несколько фаз развития. 1940-е годы были исключительно посвящены созданию атомной бомбы. Игорь Васильевич Курчатов сыграл уникальную роль как руководитель и главный исполнитель проекта. В 1950-е - разработки в значительной степени вынесены за территорию института. В этот процесс уже включился Арзамас, а затем и Челябинск. Игорь Васильевич продолжал еще лет десять руководить проектом. Наш институт в основном занимался методикой получения плутония, проблемами безопасности и т.п.
Курчатов прозорливо доворачивал усилия ученых и на мирную атомную энергетику. Была построена первая на планете АЭС. Появились ледоколы, подводные крейсеры. Активно использовались термоэлектрические преобразователи. Уникальные - для космических реакторов "Топаз", "Ромашка", "Енисей". Вслед за этими приготовлениями мы вплотную занялись АЭС. Именно в нашем институте развернулись термоядерные исследования. Вдохнули жизнь в проект "Токамака". Хорошо помню время, когда в теоретической группе мы в первом приближении решали, как плазма теряет энергию, как она охлаждается, возможно ли удержать фантастическую температуру разогрева в 100 миллионов градусов? Лев Андреевич Арцимович предложил мне возглавить комиссию и поставил сверхзадачу: довести концепцию "Токамака" до действующего термоядерного реактора.
- Вы всегда знали, что и когда сработает на оборону страны?
- Весьма условно. Хотя в институте многие годы подобные разработки были вне конкуренции. Ядерное оружие - тут без комментариев. Даже атомные реакторы лишь формально строились для изучения космоса. Наконец, изыскания по физике плазмы. Я начинал с генератора, в котором поток разогретого газа давал на выходе такую энергию, что зашкаливали датчики. Нам тогда удалось опередить американцев и обеспечить таким методом питание мощных лазеров. Но не только. Сейчас можно сказать: камерой сгорания самого крупного генератора подобного типа стала первая ступень ракеты "Пионер". На Западе она известна как СС-20. В целом это была очень удачная конструкция. Помню, совместными усилиями с академиком Б. Жуковым, а также С. Зверевым и В. Бахиревым совершенствовали компоненты топлива.
- Насколько результативно использовались ваши прорывные открытия в иных спектрах экономики и науки?
- Мы активно применили свои наработки и "в мирных целях", они оказались очень информативны для изучения проводимости земной коры. "Засвечивались" разломы, залежи полезных ископаемых и даже очаги "зреющих землетрясений". Институт физики Земли, используя накопленный опыт, показал, что есть возможность мощными импульсами "прижигать" экстремальные участки поверхности, уменьшая риск природных катаклизмов. Уникальные эксперименты проводились, в частности, на Кольском полуострове. Таким неординарным образом было открыто перспективное направление в отечественной геофизике...
Должен подчеркнуть, что конверсионные процессы в нашем институте, при всей его уникальности, всегда имели место. Думаю, читателям вашей газеты интересно узнать, что еще в 1956 году Игорь Васильевич Курчатов взял на себя смелость рассекречивания термоядерных исследований. Его лекция в английском Харуэле была исторической. С нее началось международное сотрудничество в этой области человеческих познаний. Кстати, занимаясь исследованиями оборонного характера, я вел и открытые работы по термоядерному синтезу. А рассказываю обо всем этом столь подробно не случайно. Ибо биография Курчатовского института, образно выражаясь, построчно вошла в биографию каждого из нас.
- Не могу, Евгений Павлович, не спросить вот о чем. Если история создания ядерного оружия, подводного флота и атомной энергетики - история априори героическая, то каковы, на ваш взгляд, перспективы нашей героической "оборонки"?
- Этот сложный вопрос я условно разделил бы на две составляющие. Боеспособность армии, как известно, зависит не только от современных вооружений, но существенно и от информационного обеспечения. К сожалению, прежде многое игнорировалось. Лишь теперь удалось в стране переломить ситуацию к лучшему. Но проблема гораздо серьезнее: ведь информационные технологии играют ключевую роль в экономике. Еще в конце 1970-х годов я поставил вопрос о приоритетах информатики как самостоятельной науки. Преодолев барьеры, создали специальное отделение в академии. Повторю: без сильной экономики нет достойной "оборонки". Это аксиома.
Под экономикой я имею в виду и производство, и науку, и управление... Сейчас поток нововведений полнится. Императивы времени: учет и разработка оригинальных научно-технических направлений. Среди них - компьютерная революция. В бытность СССР ее замечательно проигнорировали. А стартовые возможности у нас в ту пору были заманчивее, чем, к примеру, у тех же корейцев. Но догматы мышления власть предержащих привели к потерям.
- Можно слышать, что подготовка к "звездным войнам", которую спровоцировали США, подорвала экономику Союза.
- Это не совсем так. Прежде всего сказалась близорукость в области информатики, новых технологий и непонимание руководством страны масштабных перемен, которые привнес в цивилизацию компьютер...
- Но совесть ваша чиста. Одним из первых вы ударили в колокола.
- Я обращался к первым лицам государства. Убеждал, что мир стоит на пороге интеллектуального прорыва. Увы, непостижимой оказалась мысль: развитие, безопасность страны уже невозможны без новейших образцов микроэлектроники, сверхмощных компьютеров... И еще. Приснопамятная концепция конверсии, которую предложило тогда чиновничество, оказалась несостоятельной. Даже вредной. Большие средства были истрачены, тонны бумаг исписаны. А толку? Многие светлые головы еще в 1980-е годы поняли: для оборонной промышленности, аккумулирующей в себе новейшие технологии, лучшие кадры, такая конверсия - путь губительный. Доказывали в правительстве, в Госплане. Закончилось "карманными решениями".
- Евгений Павлович, мы говорили о создании атомной бомбы. Но если абстрагироваться от этого, не означает ли, что человек, совершенствуя орудия уничтожения, выходит на новые уровни познания? И, как ни парадоксально, стимулирует тем самым развитие цивилизации. Тогда, простите, следует вести речь не о нравственности, а скорее о цинизме науки...
- История создания ядерного оружия имеет разные стороны. Но был ли цинизм? Американские ученые, толкавшие правительство к ядерной бомбе, Г. Флеров, Ю. Харитон и все наши знаменитые физики понимали ужас надвигавшегося фашизма. Вы же знаете, как возник "Манхэттенский проект", в котором участвовали Ферми, Эйнштейн и другие светила. Здесь трудно говорить о цинизме.
Однако нравственные акценты сместились, когда США обрели внушительный арсенал ОМУ. После бомбардировок Хиросимы, Нагасаки возникла угроза колоссальных потерь и для России. Не исключались превентивные удары. Убежден: без атомной бомбы мы не только оказались бы второсортной державой, но в худшем варианте - не уцелели бы на Земле. Когда наступил момент истины, наша наука взяла на себя огромную ответственность. Ядерный паритет охладил горячие головы за океаном.
Другое дело - водородная бомба. Лихорадка накопления изуверских видов оружия... Хотя, положа руку на сердце, наука вновь попыталась вписаться в кодекс этических норм, остановить безумие. И в Америке, и у нас возникло движение здравомыслящих ученых. Под их авторитетным влиянием на общественное сознание в восьмидесятые годы минувшего века удалось избежать сползания к катастрофе. Что дальше? Дальше разрабатывать средства уничтожения уже нельзя. Те моральные контрапункты, о которых вы упомянули, нарушать воистину преступно. Слишком мощным стал гражданин планеты, и его немотивированное любопытство может обернуться крушением мироздания.
- А Чернобыль? Не мщение ли необузданного прогресса человеку?
- У Альберта Эйнштейна есть емкая мысль: инструменты социальные и управление обществом должны соответствовать технологической базе, которую общество имеет. Если технологическая база обгоняет, то это грозит опасностью самому обществу... В этом отношении атомное оружие, как и другое оружие массового уничтожения, может спонтанно стать причиной дисгармонии, о которой говорил выдающийся физик. Чернобыль - тяжелейшее испытание - лишь подтвердил: организация нашего общества была неадекватна ответственности, которую оно на себя возложило.
Но без мирного атома человечеству не выжить. Нужно укрощать его сатанинский нрав, держать на контроле. Тут есть свои проблемы. Ведь энергетика такого рода возникла на волне эйфории от успехов военных. В значительной степени как экстраполяция военного атома в мирную созидательную жизнь. За что приходилось потом расплачиваться. Но с точки зрения настоящего и будущего такой шаг был неизбежен. Судите сами. Природные запасы традиционных углеводородных энергоисточников небезграничны. А наши электростанции? Оборудование, как показало печально известное "затмение по Чубайсу" в Москве, изношено.
Сегодня ситуация кардинально меняется. АЭС, о чем шла речь и на заседаниях G-8 в Санкт-Петербурге, - один из главных стабилизирующих факторов в мире. К слову, в тяжелых условиях зимы нашу столицу тоже спасала атомная энергетика. В России потребность в ядерной энергетике будет с каждым годом возрастать. Но мирный атом даже в железобетонном саркофаге, в чем убеждает мрачный Чернобыль, не прощает непрофессионализма.
- Если не возражаете, давайте от мирских забот перейдем к возвышенным. Ведь человек так устроен, что ему свойственно стремление к духовному очищению. Тем паче если он имеет дело с такой дьявольской силой, как атом. Вы, Евгений Павлович, человек верующий? Посещают ли вас мысли о бессмертии души?
- У каждого возникают подобные мысли. И он должен прочувствовать их сам как сугубо личное, очень доверительное. Пережить как судьбу. А если человек душою слеп, вызубрил какие-то строчки из марксизма-ленинизма и с ними прошел по жизни, то об искренности и глубине говорить не приходится. В религии я не находил ответов на свои вопросы. С другой стороны - все годы интересовался ею. Мы так устроены, что находимся в двух параллельных мирах: духовном и материальном. И духовный мир влияет на нас...
- И вы веруете в Господа Бога?
- Знаете, события подчас имеют странную мистическую окраску. У меня есть знакомые в Коломне. Пригласили однажды на открытие монастыря. Приехал туда и патриарх Московский и всея Руси Алексий II. И, представьте, только во время литургии я вдруг вспомнил, что именно в этот день, 29 августа 1999 года, исполнилось пятьдесят лет со дня испытания первой советской атомной бомбы. Ровно в этот день и в этот час! Я один оказался в роли отмаливающего за все "грехи науки". И такое, видимо, пройти было суждено.
- Однажды вы заявили, что жизнь достаточно вас трепала и все же не вышибла из колеи. Но сегодня так о себе рассказывали, что я не почувствовал особых надломов...
- Конечно, это не дежурная фраза... За ней стоит многое. В юности, например, я вступил в кружок, в котором на полном серьезе изучалась проблема, - подумать только - в 1952 году! - фальсификации В.И. Лениным российской истории. Если учесть, что мой дед, проректор по науке Императорского высшего технического училища, кадет по убеждениям, был расстрелян в 1930-м, а его двоюродный брат сгинул в мрачных казематах в 1938-м, то, как минимум, мне грозило лет 15-20 тюремного заточения.
А вот уже факт посвежее. Середина восьмидесятых. Перестройка. На заседании Политбюро один сановник со всей пролетарской откровенностью обвинил меня... в предательстве. Накануне были достигнуты договоренности об установке американской аппаратуры у некоторых наших режимных объектов. Причем на десятки километров. Абсурд обвинений стал очевиден, когда буквально месяцы спустя этот же "принципиальный руководитель" дал санкцию на размещение таких же измерительных приборов на удалении... в несколько метров. Но это сейчас вспоминаешь с улыбкой. А тогда несложно представить, чем мог обернуться подобный выпад в столь серьезной компании. Подобных примеров немало, но не хочу о них говорить.
- В заключение, Евгений Павлович, едва ли не самый гуманный вопрос. У вас трое детей. Как складывается их судьба и насколько удачно опровергается постулат, когда и на ком отдыхает природа?
- Два сына вышли в самостоятельное плавание в компьютерное море. И слава Господу, папино плечо им не понадобилось. Дочь столь же уверенно обрела профессию музыканта. Но, видимо, какие-то древние гены сработали, и она неожиданно окунулась в загадочный мир юриспруденции. Как отец, я горжусь детьми и считаю, что традиции Велиховых-интеллектуалов продолжаются.