Об авторе: Марина Владимировна Бондарева – директор фонда развития науки и культуры «Таволга»; Андрей Иннокентьевич Кривошапкин – член-корреспондент РАН по Отделению историко-филологических наук.

Изучение культурного наследия и научные исследования могут быть форматом "мягкой силы" РФ

 

Российские археологи выполняют проекты главным образом на личном энтузиазме или при помощи фондов и частных краткосрочных инициатив.

В новостных лентах время от времени появляются сообщения об участии российских исследователей в археологических проектах за пределами нашей страны. Международная научная деятельность – это краеугольный камень научной репутации страны и ее веса на международной арене и уникальная возможность формировать имидж страны, обладающей техническими и финансовыми возможностями для работы за границей. Изучение древностей создает не только целую сеть контактов, но и положительный образ, а иногда играет не меньшую роль, чем военное или экономическое сотрудничество.

История отечественных проектов за рубежом

Российская императорская археологическая комиссия в XIX веке обозначила своим приоритетом работу внутри страны, но уже в советское время картина изменилась. В 1959 году в связи со строительством Асуанской плотины под угрозой затопления должны были оказаться огромные территории в Египте и Судане. Для спасения археологического наследия Нубии развернулись грандиозные археологические работы, в которых в 1961 году приняла участие экспедиция Академии наук СССР. Исследования велись два сезона, охватили огромный 30-километровый участок в центральной части египетской Нубии.

В СССР хорошо понимали, что исторические исследования не только позволяют развивать науку, но и налаживать отношения. В Афганистане знамениты работа советско-афганской экспедиции с 1969 по 1978 год и исследование Тилля-Тепе у города Шибарган, известные широкой общественности своими находками и чудесным спасением «золота Бактрии» – предметов из кушанских царских гробниц. Грандиозную роль по масштабу и вкладу в науку, а также формированию особой школы изучения древностей в Месопотамии сыграла экспедиция Института археологии РАН, с 1969 по 2010 год проводившая исследования в Ярым-Тепе на севере Ирака и Телль Хазна I в Сирии. Эти памятники стали эталоном проведения раскопок, на которые ориентируются по всему миру до сих пор.

Среди современных российских проектов стоит упомянуть археологическую экспедицию Института востоковедения РАН в Египте, которая работает с 1996 года и обследует восточную оконечность некрополя в Гизе. Российско-сирийскую экспедицию Института востоковедения РАН и Севастопольского государственного университета в провинции Тартус в Сирии, где изучались остатки портовых и крепостных сооружений финикийского и римского времени. Также важна Российско-итальянская археологическая экспедиция в Судане, которая с января 2009 года работает на территории памятника мероитской цивилизации I–III веков н.э. на восточном берегу Нила в Бутане. Российский фонд «Таволга» поддержал несколько проектов за пределами РФ и приобрел опыт международного сотрудничества. Один из них – Российско-иракская экспедиция (РИКЭ), которая впервые в российской истории работала в болотной зоне Южного Ирака в 2019–2021 годах. Для исследований были выбраны два памятника – Телль Ваджеф (эпоха поздней первобытности) и Телль Дехайла-1. Последний стал объектом археологических раскопок. Он находится недалеко от знаменитого города Ур. Это один из немногих непотревоженных старовавилонских городов, который может преподнести находки клинописных текстов. Продолжая традицию археологического изучения Средней Азии, которая позволила освоиться и на Ближнем Востоке, в 2018 году была поддержана работа экспедиции по изучению крепости Узундара, которую проводила группа Института археологии РАН на границе Узбекистана.

Археология в России

Российские археологи и научные институты продолжают работу на международных проектах, но, к сожалению, эти инициативы реализуются в основном на личном энтузиазме или при помощи фондов и частных краткосрочных инициатив. Но только длительное участие в гуманитарных проектах по сохранению культурного наследия помогает формировать благоприятный климат и создавать фундамент для долговременных деловых связей и культурных привязанностей.

Хотелось бы видеть, конечно, более масштабное государственное участие и интерес со стороны крупного бизнеса к этим проектам. Это не только может принести значительный вклад в мировую науку благодаря опыту и компетенциям российских ученых, но и улучшить имидж России на международной арене. Сегодня подобным проектам помогает Российский научный фонд (РНФ), выдающий гранты на научные проекты. Но это единственный подобный госфонд, и финансирует он не только археологию, но и все остальные отрасли. Тем не менее археологические находки в России оказывают серьезное влияние на развитие мировой историографической науки и публикуются в авторитетных научных журналах, в том числе и в Nature.

Что касается археологии на территории России в целом, то традиционно она воспринимается людьми, не посвященными в развитие исторической науки, как раскопки на территории до Урала. Так сложилось исторически – стрелы и луки, первобытнообщинный строй, шаманизм – это тот максимум, который ассоциируется с такой «экзотикой», как археологические находки в Сибири.

Тем не менее мировое научное сообщество с интересом наблюдает за результатами работы российских археологов. Так, в 2014 году было сделано открытие, которое опровергло теорию появления онкологических заболеваний как результата жизни в неблагоприятных экологических условиях и употребления в пищу ненатуральных продуктов. И хотя ранее находились случаи доброкачественных опухолей у умерших людей, возраст которых датировался приблизительно 4000 годом до н.э., то в этот раз ученые обнаружили старейший случай рака. В некрополе одного из поселений середины 3 тыс. до н.э. были обнаружены останки мужчины, скончавшегося от рака предстательной железы.

Из наиболее ярких находок последних десятилетий – 2400-летний сибирский каменный идол, которому «сменили расу». Усть-Тасеевский идол изначально имел выступающие ноздри, большой открытый рот, усы и густую бороду. Ученые предполагают, что около 1500 лет назад кто-то из более поздних его «хозяев» изменил европейский облик идола ближе к азиатскому. Скульптуре сузили глаза и удалили бороду с усами. Идол относят к скифскому периоду Сибири.

Но наиболее известной стала находка 1990 года, которую в Алтайских горах сделали местные исследователи. Они обнаружили останки воина – шестнадцатилетней женщины, жившей в середине 1 тыс. до н.э. Ученые полагают, что она состояла в элитной группе Пазырыкских воинов, так как была со щитом, боевым топором, луком и стрелами. Но анализ ДНК не подтвердил гипотезу. На Алтае сейчас сделан целый ряд открытий, касающихся истории неандертальцев. Из результатов недавних раскопок также можно отметить 900-летний доспех, сделанный из кости неизвестного животного неподалеку от Омска, могилу дворянки окуневской культуры и трепанированный череп возрастом 3 тыс. лет. Из самых последних ярких находок – пара, держащаяся за руки в течение 5000 лет, найденная на берегу Байкала.

Неидеальная ситуация

Но в целом ситуацию сложно назвать идеальной, потому что на командировки сейчас средств нет. Гранты РНФ и так называемые спасательные работы, которые проводятся в зоне хозяйственного освоения территорий, – единственные источники финансирования. Если раньше существовал Фонд фундаментальных исследований, обеспечивавший и экспедиционные исследования, то сегодня на РНФ лежит нагрузка еще и по обеспечению исследований в области физики, математики и других научных дисциплин, и его возможности невелики.

«Спасательные работы», которые проводятся на месте строительства каких-то объектов, по сути, остались одной из немногих возможностей проводить раскопки. Но тут тоже есть свои особенности. Например, строители в ходе прокладки магистрали наткнулись на древнее поселение, у них есть выбор: позвать археологов и остановить работы на несколько месяцев, более того, оплатить эти работы из собственного кармана, или ничего никому не сообщать. Очевидно, что соблазн оставить находку в тайне достаточно сильный. Пока нам удается до начала работ находить компромиссные варианты, как-то договариваться, ведь в будущем спасательные работы могут стать наиболее перспективным источником финансирования. Деньги на раскопки требуются не очень большие по меркам бизнеса, но и археологи должны демонстрировать результаты работы, проводить выставки – как «Сны Сибири», например. Просто чтобы убедить заказчиков и застройщиков в том, что их траты были не впустую. Понятно, не все экспедиции успешны, но все понимают, что найти древний череп со следами успешной доисторической медицинской трепанации, как это произошло в 2015 году неподалеку от сибирского «Нефтепровода-2», тоже удается не часто. Но результат всегда надо демонстрировать.

Иногда бывает, что государство готово выделить экспедиционные деньги, но для этого требуется вывести коэффициент эффективности. У чиновников сразу возникает проблема – как рассчитать этот коэффициент. Начинаются бюрократические задержки. Поэтому, несмотря на успешную работу государственного и частных фондов, финансирование со стороны крупных компаний и госкорпораций, необходимо законодательно сохранить за государством обязательство проводить археологические исследования для сохранения исторического наследия.

Работа же международных археологических миссий – это сложная система, которая выстраивает отношения на разных уровнях местной власти, бизнес-элит и простых жителей. Она формирует местное сообщество, которое получает образование и развитие благодаря экспедициям и новым контактам. В результате создаются целые научные школы, которые благожелательно относятся к стране-исследователю. По такому принципу работают британская археологическая школа в Ираке, немецкая археологическая школа, американская миссия и масштабные проекты польского Института археологии. Но изучение культурного наследия, популяризация знаний о регионе или культуре через археологические исследования – это формат «мягкой силы», которая в международной системе взаимоотношений становится весомой базой для долгосрочных взаимоотношений.