Версия для печати
Вернуться к списку

АКАДЕМИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК АЛЕКСАНДР НЕКИПЕЛОВ: «ЗАКОН НАНЕСЕТ ОГРОМНЫЙ УДАР ПО РОССИЙСКОЙ НАУКЕ»

– Как проходило заседание президиума?

– Обсуждался только новый законопроект. О реформе РАН этот документ ничего не говорит. Он говорит об уничтожении, ликвидации РАН. У участников президиума была единая позиция: пытаться улучшить и редактировать этот законопроект невозможно. Он нанесет огромный удар по российской науке. Поэтому в Госдуму было направлено обращение о том, что нужно остановить рассмотрение этого вопроса. В особенности с учетом того, что президент планировал в ноябре на Совете по науке обсудить состояние фундаментальной науки и выяснить, что нужно, а что не нужно в этой области.

– Все научное сообщество против законопроекта?

– Я не могу говорить за все научное сообщество, но все члены президиума, которые были на заседании, выступали только в этом духе, включая и президента Академии медицинских наук Ивана Дедова.

– Депутаты к вашему мнению прислушаются?

– Хотелось бы, чтобы прислушались. Этот вопрос касается всей страны. От него зависит, будет в стране наука или нет.

– Вас не устраивает законопроект полностью или лишь некоторые его положения?

– Если вам хотят отрезать голову, то вам все не нравится или какая-то отдельная часть операции? Законопроект не скрывает: он ликвидирует РАН, так же как и РАМН (Российская академия медицинских наук) и РАСХН (Российская академия сельскохозяйственных наук). Вместо этого он создает новую структуру. Вопреки заявлениям о том, что тем самым преодолеваются ограничения, которые в системе управления академии были заложены в 30-х – 40-х годах прошлого века, создается карикатура на то время. Не все знают, что в советское время президенты и вице-президенты никаких финансовых документов не подписывали. В академиях наук были такие же, как предусмотрены в этом проекте, управления делами, которые напрямую подчинялись управлению делами Совета министров СССР. Через них происходило снабжение академии всем необходимым. Ситуация, когда академия получила возможности самостоятельно управлять имуществом и финансированием, к сожалению, при резком сокращении финансирования, возникла уже в новой России. Поэтому говорить о том, что преодолевается наследие сталинизма, и одновременно огосударствлять всю научную деятельность, ликвидировать механизмы самоуправления научного сообщества, исключать из академии наук научные институты и тем самым прекращать функции академий как исследовательских организаций, но при этом заявлять, что теперь академия займется экспертной деятельностью, – все это выглядит очень анекдотично.

– Премьер-министр Дмитрий Медведев говорит, что ученых освобождают от управления имуществом, чтобы они могли «заниматься прежде всего наукой и исследованиями».

– Рассуждения на эту тему могут только на непосвященных влиять. Если любой человек задумается, он поймет, что, когда сотрудник института приходит на работу, он занимается научной работой, а не так, что он часок управляет собственностью, потом коммунальными платежами и так далее. В академии есть и аппарат, есть и профессионалы, которые занимаются соответствующими видами деятельности. Но сегодня все это делается под контролем академического сообщества. Этот контроль хотят забрать из академии, при этом почему-то ссылаясь, что освобождают научных сотрудников от непосильной ноши.

– Если не говорить об этом законопроекте, то надо ли вообще реформировать РАН?

– Только что прошли выборы президента РАН. Были три кандидата, и ваш покорный слуга – один из них. Каждый излагал свое видение того, что нужно делать в академии. В любом организме есть что совершенствовать, но гильотина – не всегда самое лучшее средство от головной боли.

– Каков коэффициент полезного действия РАН?

– Это старая дискуссия, когда рассказывают о том, что 2% научных результатов приходится на Россию. При этом забывают сказать, что российских расходов в мировых расходах на науку тоже 2% примерно. Это соотношение (2% и 2%) у нас даже лучше, чем в Соединенных Штатах. У них доля по расходам выше, чем их доля в публикациях, но им же не закрывают из-за этого науку.

– Академик РАН Юрий Рыжов в интервью нашей газете сказал, что «если говорить об индексах цитирования, то нас цитируют в основном теоретики», а базы для экспериментов и денег на них у российских ученых нет. Вы согласны?

– Юрий Алексеевич – выдающийся ученый, и он очень много делал и в фундаментальной, и в прикладной сфере. Он является экспертом более значимым, чем я в этом вопросе. Но я хочу сказать, что страна в 90-е годы с участием так называемых эффективных менеджеров фактически лишилась основной части своего высокотехнологичного потенциала и потенциала прикладной науки. Сегодня считаное число классных организаций в этой области осталось. Конечно, есть проблемы финансирования. В последнее время РАН находится на голодном пайке. Наша доля, которая в начале 2000-х годов составляла 33–35% ассигнований на гражданскую науку, упала до 20%. Поэтому у нас уходит на зарплату 70% бюджетного финансирования. При этом все объективные наукометрические показатели говорят о том, что РАН на голову выше всех остальных научных коллективов в стране, на нее приходится основная доля публикаций и цитируемости. Поразительно, что у государства есть деньги на развал науки и на повышение выплат определенной категории ученых, видимо, с тем, чтобы расколоть научное сообщество, но нет денег на развитие науки.

– Почему законопроект вносят и принимают в такой спешке?

– О последствиях, видимо, не очень беспокоятся, а они будут весьма серьезные. Тот факт, что новую академию собираются создавать именно как новую, а не как преемницу трех существующих, означает нарушение правопреемства. А РАН, да и РАСХН и РАМН, от имени России участвуют в очень многих международных научных проектах и организациях. Это все обрушивается сразу, как только принимается соответствующее решение. Во всех этих академиях есть иностранные члены. В отношении российских членов академии наук там прописано, что для того, чтобы попасть в новую организацию, они должны подать заявление. Но в отношении иностранных членов, видимо, постеснялись это написать. Поэтому написали, что их так переводят. Но ведь можно нарваться на неприятную реакцию. Там ведь и нобелевских лауреатов много. Выдающиеся ученые очень ценят именно свою аффилированность с петровской академией наук, а не с ливановской. Тут могут быть и массовые протесты.

– Новый президент РАН был избран всего около месяца назад. Он также предлагал свою программу реформ. Почему ему не дают реформировать РАН?

– Вопрос хороший, и он ставит под сомнение все заявления о том, что они как раз хотят реформирования. Пришел человек, с которым определенная часть ученых олицетворяет будущее реформирование РАН. И ему не дают сделать ни одного шага в этом направлении. Да и не надо думать, что до этого избрания в РАН ничего не делалось. Делалось очень много. Кстати, Владимир Фортов не в мае месяце оказался в числе руководства академии наук, а он три срока до этого был в президиуме, один из них был вице-президентом. Так что не надо поддаваться на всякие дешевые вещи, что была эпоха застоя, а теперь эпоха реформирования.

– Если законопроект примут в том виде, в котором он есть сейчас, как поступят ученые?

– Каждый решит сам. Очень многие мои коллеги протестуют. Знаете, есть власть, и она может что угодно принять. Но власть должна понимать, что несет за это ответственность. Я все-таки надеюсь, что, когда депутаты будут голосовать, они подумают о том, что они уничтожают организацию, которую создавал Петр I, которой почти 300 лет и которая имеет огромный авторитет во всем научном мире.

– Некоторые ученые, в частности академики РАН Владимир Захаров и Валентин Рубаков, уже заявили, что не станут вступать в новую академию, если реформа произойдет.

– Это тоже одна из форм протеста.

– А как поступите вы?

– Давайте посмотрим. Я все-таки не теряю надежды на то, что удастся это остановить.

– Владимир Фортов назвал реформу «калькой с американской системы»…

– Я не слышал этого высказывания. Зато я вчера разговаривал с Сергеем Михайловичем Роговым, академиком, директором Института США и Канады. Он мне рассказывал о том, что в США выделяется на науку 130 млрд. долларов, что, как вы понимаете, несколько больше, чем 300 млрд. рублей у нас. Там из этих денег 20 млрд. долларов (в академию наук в России идет 2 млрд. долларов) выделяется таким организациям, как лаборатория Лос-Аламос (ведет в США секретные работы по ядерному оружию. – «НИ»). Одна Лос-Аламос получает 3,5 млрд. долларов. Целый ряд лабораторий получает деньги из бюджета, но управляют ими самостоятельно. Они не являются аналогом нашей академии, но принцип независимости научного сообщества, особенно занимающегося фундаментальными исследованиями, соблюдается. Иначе себе дороже оказывается. Как только чиновники начинают вмешиваться в решение научных вопросов, всегда получается конфуз. А представление о том, что у нас будет все хорошо потому, что половина средств будет выделяться через гранты, – тоже лукавая вещь. Мы знаем, что такое сегодня гранты и тендеры в нашей стране. Если все научные сотрудники будут ориентированы не на серьезную долгосрочную перспективу в своей работе, а будут постоянно с кем-то объединяться, лишь бы где-то какие-то гранты ухватить, то будет не очень хорошо. Это не значит, что гранты – это плохо. У грантов есть свое место в системе финансирования. Но попытка представить, что конкурсный характер в науке обеспечивается исключительно грантовым финансированием, – это редкая глупость, которая не подтверждается ни мировым опытом, ни здравым смыслом.