http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=b729c8be-acab-427a-a8f5-622a5bc4d366&print=1© 2024 Российская академия наук
Мировой финансовый кризис, что бы там ни говорили излишне оптимистично настроенные чиновники в министерских кабинетах, все же достаточно болезненно сказывается на российской экономике. Вряд ли сегодня кто-то может четко предсказать ту глубину падения важнейших макроэкономических показателей, которую нам предстоит еще увидеть в следующем 2009 году. В таких условиях и государство, и большинство простых граждан вынуждены думать об экономии своих расходов. Троекратное падение мировых цен на нефть уже вынудило российское руководство активно прорабатывать более интенсивные формы сотрудничества с ОПЕК, чем это имело место за всю предшествующую историю. Сознательное сокращение добычи российской нефти уже не за горами.
Тем более в таких непростых условиях нелепым выглядело бы продолжение реализации ряда сомнительных и при этом весьма финансово затратных проектов, занимающих умы некоторых представителей российского политического класса. В данном случае мы коснемся одного из таких проектов, еще и потому, что он был и остается вредным для российских интересов даже безотносительно бушующего ныне мирового финансового кризиса. Речь пойдет о планах переброски части стока сибирских рек России в Центральную Азию, а точнее в регион Приаралья.
Современная Центральная Азия испытывает явный дефицит водных ресурсов, что уже не раз становилось причиной острых межгосударственных трений. Причин этого много, но мы остановимся только на части из них. Чаще всего современные авторы ссылаются на потепление климата, что вызывает активное таяние ледников в горах Таджикистана и Киргизии и, как следствие этого процесса, - сокращение стока основных рек Центральной Азии – Амударьи и Сырдарьи. Несомненно, что эти обстоятельства вносят свой вклад в то, что над регионом Центральной Азии уже замаячил призрак эколого-социального катаклизма, по своим последствиям чем-то похожего на наступление исторического ледникового периода в Северной Европе. В том смысле, что последствия такого катаклизма могут радикально повлиять на всю сложившуюся за последние несколько тысяч лет социально-экономическую структуру жизнедеятельности местного населения.
Вода, и особенно питьевая вода, - это важнейший и необходимый ресурс развития цивилизации. Нехватка воды в ряде регионов нашей планеты (например, - в центральных районах Африки и Австралии) привела к тому, что в этих местах не было возможности продуктивно развивать цивилизацию. И сельское хозяйство, и промышленность, и бытовой сектор, и даже энергетика нуждаются в больших объемах воды. Известный и самый авторитетный российский эксперт в этом вопросе – член-корреспондент Российской Академии Наук В. Данилов-Данильян утверждает, например, что для производства одной тонны стали требуется 20 кубометров воды, для производства 1 тонны бумаги – уже 200 кубометров, 1 тонны химического волокна и того больше – порядка 4 тысяч кубометров. Стандартный блок мощностью 1 миллион кВт требует не менее 1 кубического километра воды в год, а аналогичный по мощности блок АЭС (например, - типа ВВР-1000) потребляет 1,6 кубических километров в год. Причем в атомной и тепловой энергетике не менее 30% потребляемой воды при этом теряется безвозвратно.
Человечество развивалось, лишь увеличивая потребление воды. Не была исключением и Центральная Азия. Особенно это заметно на примере Аральского моря. Антропогенный фактор – резкое увеличение орошаемого земледелия за исторически короткий период – меньше, чем за одно столетие, чуть не загубили этот водоем. В середине прошлого века уровень Аральского моря находился на отметке 53,4 метра, объем воды в нем составлял 1064 кубических километра при площади зеркала воды 66 тысяч квадратных километров. За счет стока Сырдарьи и Амударьи Арал ежегодно получал около 56 кубических километров воды. Такие объемы воды позволяли Аралу играть роль и транспортной артерии, и рыбохозяйственного водоема. Немалое воздействие Арал имел и на климат Центральной Азии. Но уже к 1994 году уровень воды в море сократился до отметки 32,5 метра, объем – стал менее 400 кубических километров, а площадь зеркала воды – всего 32,5 тысячи квадратных километра. Одновременно резко – в два раза выросла минерализация воды (с 10 до 40 грамм на литр), что естественно негативно повлияло на условия обитания в нем живых организмов. Море практически разделилось на два остаточных озера, а береговая линия отступила в ряде случаев на 120 километров от привычной кромки.
Все это произошло главным образом как следствие неразумного излишнего забора воды. Численность населения региона после окончания гражданской войны и коллективизации при советской власти перестала регулироваться такими обстоятельствами, как высокая смертность от эпидемий, голода или войн. В итоге социальных преобразований население того же Узбекистана за время после его вхождения в состав России выросло в 6,5 раз. Демографический же рост сам по себе ведет к увеличению потребления воды. По оценкам ООН, минимальное количество воды, которое требуется на каждого человека для питья, гигиены и выращивания продуктов питания, составляет 1 тысячу кубических метров в год. Этот объем образно можно представить в виде 2/5 объема олимпийского плавательного бассейна.
Индустриализация кроме этого открывала возможность использования воды из тех источников, которые по разным причинам, в том числе из-за рельефа местности, ранее были недоступны. В итоге регион Приаралья покрылся густой сетью каналов. Только в среднем течении Амударьи были построены Каракумский, Каршинский, Амубухарский каналы – причем, каждый со своей системой водохранилищ. Оросительные системы от Келифа до Тюямуюна забирали воду еще из десятка каналов. В низовьях же Амударьи по обеим ее берегам созданы крупные системы каналов: Ташсака, Пахтаарна, Клычниязбай, Ургенч-Октябрь-арна, Хан-яб, Кызкеткен, Суэнли. Забор воды тем самым увеличился многократно.
В 50-ые годы прошлого века в строительстве каналов не видели большой беды, наоборот, считалось, что Арал бесполезно испаряет воду впадающих в него рек. Зерно же и хлопок были нужны. В результате только с 1960 по 1990 годы площадь орошаемых земель в Аральском регионе увеличилась в 1,5 раза: с 4,5 до 7 миллионов гектар, а забор воды – с 60 до 120 кубических километров в год. Большая часть забора воды – до 90% использовалась именно на орошение.
Ставка на форсированное развитие сельского хозяйства образовала клубок сочлененных и одновременно весьма трудноразрешимых проблем. Например, Узбекистан изо всех сил старался получать максимально возможные урожаи. Для этого в почву вносились огромные дозы минеральных удобрений, активно использовались пестициды. Интересно отметить, что в этом отношении Узбекистан даже лидировал в СССР. Если в 1965 году в этой республике вносили в среднем 147 килограмм удобрений на гектар, то в 1987 году – уже 306 килограмм. А в Советском Союзе в том же 1987 году средний уровень использования удобрений составлял 122 килограмма на гектар. В итоге в почвах Узбекистана были накоплены огромные количества солей. Вкупе с остатками пестицидов и солями, обнажившимися на осушенном дне Аральского моря, они образовывали чрезвычайно опасный коктейль. Ведь ежегодно с территорий, где ранее плескались волны Арала, ветер разносит по региону 100-130 тысяч тонн этих химических веществ.
Это обстоятельство лишь осложнило другую тенденцию. Дело в том, что забираемая из центральноазиатских рек вода для полива сельскохозяйственных угодий на самом деле использовалась далеко не эффективно – по экспертным оценкам – не более, чем на 40%. Около 30% поливной воды проникало в грунтовые воды, что, в свою очередь, активизировало процессы вымывания и подъема на поверхность запасов грунтовых солей. Дренажные стоки засаливались, резко увеличилось площадь засоленных орошаемых земель. Ныне она достигает 45%. А это, применительно к Узбекистану, означает, что поливная вода требуется аграриям этой республики не просто для полива растений в период их вегетации. Беда в другом: засоленные почвы требуют обязательной интенсивной промывки, но даже после этого урожайность на таких полях оказывается на 20-30% ниже расчетной. Между тем многие сельскохозяйственные культуры, характерные для Центральной Азии как раз требуют серьезных объемов воды для своего выращивания. Так, для того, чтобы вырастить тонну зерна, в среднем требуется порядка 3,2 тысяч кубометров воды, тонны хлопка – 12 тысяч кубометров, а тонны риса – 30 тысяч кубометров. Для производства той же одной пары хлопковых джинсов, которые, кстати, освоил Туркменистан, требуется 11 кубометров воды, что примерно равняется объему одной автоцистерны.
В результате власти региона сталкиваются с подлинным кошмаром: население растет, обеспечить его новыми рабочими местами в промышленности и сфере услуг возможности нет, а в сельским хозяйстве попытки хотя бы получить прирост продуктов питания также наталкивается на те препятствия, о которых мы сказали выше.
Отсюда понятно, почему постоянно возникают планы решить эту сложную проблему путем тривиальной переброски российских сибирских рек в Центральную Азию. Для Узбекистана, в меньшей степени – для Казахстана, и еще в меньшей – для Туркменистана эти проекты сулят гипотетический вариант некой «волшебной палочки», которая вроде бы поможет снять остроту проблемы нехватки воды. Да только на самом деле это – иллюзия, причем особенно опасная именно для российских интересов.
Начнем с того, что проект переброски западносибирской воды предусматривает ее отвод от точки на реке Обь вблизи от Ханты-Мансийска. Каждый, кто элементарно не прогуливал школьные уроки по географии, может представить, что канал отсюда в регион Приаралья не может не быть поистине циклопическим сооружением, а, следовательно, и крайне дорогим. Четверть века назад в бытность СССР этот проект уже обсуждался. Тогда протяженность канала должна была составить 2550 километров, его ширина – 200 метров, глубина – 16 метров. Эти параметры позволяли, по мнению авторов проекта, осуществлять переброску аж 27,2 кубических километров воды в год. При этом стоимость канала, по тем документам, которые были представлены проектировщиками в Госплан СССР в 1983 году, составляла даже по тем временам колоссальную величину – 16 миллиардов долларов. Экспертиза же советского Госплана признала, что эта оценка занижена в два раза!
Все знают, как и кто строил зачастую каналы и дороги в СССР. Сейчас этой дешевой рабочей силы нет, существенно выросли и цены на строительные материалы, технику. Сегодня придется выполнять экологические требования, которые тоже сильно удорожают строительство. Наконец, за четверть века инфляция внесла свои коррективы в оценку стоимости этого проекта. Упоминавшийся нами Данилов-Данильян утверждает, что в нынешних ценах строительство такого канала потянет минимум на 220 миллиардов долларов. Так может ли себе позволить Россия, особенно в условиях непростой мировой экономической конъюнктуры, такие траты? Некоторые российские политики утверждают, что может. При этом они мотивируют эту часть своей позиции тем, что мы, мол, сможем с выгодой для себя торговать водой. Да только так ли это? Что-то не видно, чтобы в Центральной Азии был налажен механизм торговли водой, хотя разговоры о нем идут не первое десятилетие. Да и нет никаких весомых средств у Узбекистана на закупку сибирской воды. В итоге, окажется, что Россия понесет огромные затраты на возведение канала, а в итоге не получит никакой ожидаемой прибыли. Правда прибыль уже успеют к тому времени «распилить» многочисленные подрядчики, жаждущие начала строительства.
Есть еще один аргумент, который активно используют сторонники строительства канала: он, мол, «геополитически привяжет» Центральную Азию к России. Интересная позиция: индустриализация за все годы существования СССР, сотни и сотни разных промышленных и прочих объектов не предотвратила дезинтеграцию, а один канал как по волшебству решит эту проблему. Ну не иллюзия, ли это?
Но с нашей точки зрения, главное даже не в этом. Россия не может себе позволить транжирить свои национальные богатства, которые на самом деле не так уж беспредельны. У нас с водой обстоят дела далеко не так, чтобы мы могли ее раздавать направо и налево. Обский бассейн, из которого планируют забирать воду для Центральной Азии – не исключение. Водные ресурсы Оби истощаются, если ранее минимальный размер водоохранной зоны Оби составлял 4 километра, то ныне по нашему законодательству, принятому в угоду пользователям, - только 400 метров. Кстати, вода Оби уже, увы, далеко не отличается кристальной чистотой. Например, в районе Сургута содержание ионов меди в реке составляет свыше 1,3 тысячи ПДК! В Ханты-Мансийском округе и в Томской области от 40 до 90% питьевой воды не соответствует санитарным нормам. Велико и микробиологическое загрязнение обской воды: уровень заболеваемости населения описторхозом – болезнью, которой сначала поражаются рыбы, а затем и употребляющие их в пищу люди, в районах на притоке Оби – Чулыме достигает 95%! Вот куда надо направлять усилия российского правительства.
Нельзя не затронуть также еще один аспект. Лелея планы переброски воды из Оби, не худо бы вспомнить и о проблеме ее притока Иртыша. С 1999 года Китай в Синьцзяне строит систему каналов, которая отводит воду из Иртыша на нужды промыслов в Карамае. Водозабор китайцы хотят приблизить к 4 кубическим километрам в год. В итоге и лежащий ниже по течению Казахстан уже столкнулся из-за этого с серьезными проблемами: Иртыш мелеет, понизился уровень озера Зайсан. Китайцы предпочитают вести вялотекущие переговоры отдельно с Казахстаном и с Россией, но делать свое дело: отводить воду. Как следствие - Россия также сталкивается не с избытком, а с нехваткой воды в Иртыше. Его сток сократился еще в 60-ые годы прошлого века из-за целого каскада ГЭС, сооруженных на территории Казахстана. Из-за этого прекратилось судоходство по Иртышу между Казахстаном и Россией. Но еще больше пострадали российские аграрники. До сооружения ГЭС пойма Иртыша в Омской области давала до 40 центнеров кормов с каждого гектара, а ныне этот показатель упал до 4-5 центнеров. Эксперты подсчитали, что только в Омской области засолилось четверть плодородной иртышской поймы. Если же еще и Китай реализует свои планы, то Иртыш критически обмелеет уже в ближайшие 15 лет. Так может, надо думать о собственных крестьянах?!
Наконец, почему мы думаем, что изменение климата несет негативные последствия в виде маловодья только региону Центральной Азии? Между нами ведь нет никакой китайской стены. В нынешнем году в Западной Сибири тоже уровень осадков в период зимы-весны составлял лишь половину от средних обычных показателей. А уровень воды в Оби в мае этого года составил только 43% от нормы. Последнее обстоятельство вызвало срывы в навигации, так как суда вынуждены были идти по фарватеру Оби полузагруженными, иначе они просто сели бы на мель. Энергетики вынуждены были снизить выработку электроэнергии на Новосибирской ГЭС. Сток воды Оби уменьшается: наблюдения за последнее десятилетие прошлого века свидетельствуют, - весьма существенно – почти на 20% от прежнего объема. И в Сибири у нас тоже стали появляться свои «высыхающие Аральские моря», просто московские политики о них мало знают. Так площадь самого большого естественного водоема Западной Сибири – озера Чаны по сравнению с прошлым веком уменьшилось в 10 раз, а только за 1990 – 2000 годы – на 22%. Другое озеро – Убинское потеряло около 60% своего объема.
В такой ситуации реализация планов переброски сибирских рек в Центральную Азию, какими благими мотивами это не маскировалось, является по сути дела преступлением перед национальными интересами России, перед нынешними и будущими поколениями россиян. Этот проект не должен осуществиться ни в коем случае.