http://www.ras.ru/digest/showdnews.aspx?id=b829f4ea-28fd-432c-9aa3-11de3cba8755&print=1© 2024 Российская академия наук
На прошлой неделе произошли два события, которые, будучи поставлены рядом, стык в стык, создают, как два соседних кадра в фильме, образ. И образ этот печален – утраченная душа.
О том, как идет процесс преобразований в российской науке, в РИА Новости рассказывала заместитель министра образования и науки Российской Федерации Людмила Огородова. Между прочим, Людмила Михайловна еще и член-корреспондент Российской академии медицинских наук, а теперь, следовательно, РАН. Она выступила с великолепным панегириком реформе РАН и работе ФАНО. Но вот один из журналистов задал простенький вопрос: кто в вас сейчас больше говорит – ученый или чиновник?
Как здесь ответить, чтобы не покривить душой? Людмила Михайловна ответила дипломатично: и чиновник, и ученый. Но присутствующие поняли ответ правильно.
А буквально через два дня о том, что действительно думают о реформе ученые – не чиновники по совместительству, а реальные, работающие в институтах обычные ученые и члены их семей – рассказал Ромир, крупнейший российский независимый холдинг, являющийся представителем международной исследовательской ассоциации Gallup International/WIN в России и странах СНГ и специализирующийся на социально-экономических исследованиях.
Наука печального образа
Опрос Ромир проводился в городах с численностью свыше миллиона человек, где сосредоточены научные институты РАН, ныне подведомственные ФАНО. Две трети опрошенных отрицательно оценили результаты реорганизации. Каждый пятый ответил, что изменения носят нейтральный характер. Лишь десятая часть считает, что реформа пошла на пользу науке, причем только 7% опрошенных ответили, что благодаря реформе стало возможным решение 10% существующих проблем. В предстоящем увеличении заработной платы уверены всего 6% работающих.
Треть респондентов, считающих последствия реформы негативными, выразили опасения, что в принимаемых мерах нет согласованности и что снизится профессиональный уровень исследований в целом. Каждый четвертый уверен, что проводимая реорганизация грозит потерей лидерства в успешных ранее областях (космонавтика, ракетостроение, ядерная энергетика и др.) 20% уверены, что произойдет подрыв информационно-библиотечной базы, необходимой для развития российской науки. Возможно, это связано с нашумевшим законопроектом о снижении числа обязательных экземпляров изданий, рассылаемых по библиотекам страны. По мнению 15% респондентов, произойдет также разрушение научно-архивной основы работы многих институтов. Заметим, что указанное число заметно превышает число академических архивистов, что свидетельствует о беспокойстве, охватившем именно научных работников.
60% ученых заявили об увеличении степени бюрократизации. Эта тема, действительно, стала притчей во языцех. Бесконечные формы, которые по заданию ФАНО чуть ли не каждый день заполняют в институтах (причем те, кто дает такие поручения, не задумываются, что работа эта достаточно трудоемка, и ответа требуют, как правило, «завтра к обеду»). На электронных указаниях нередко можно видеть время отправки от 20 до 24 часов (надбавка за сверхурочную работу?), а отвечать приходится дважды – сначала в электронной, а затем, через несколько дней, и в бумажной форме. Когда над душой стоит бюрократ, бумажная душа (простите за каламбур), какое уж тут творчество!.. Но в глубине души ученые все же признают величественность воздвигаемой бюрократической конструкции, не уступающей красоте физической теории – Максвелла, Шредингера, Эйнштейна…
Словом, настроения научных сотрудников и членов их семей остаются по-прежнему тревожными, как и в год начала реформы, когда Ромир провел предыдущий опрос. Опасения ученых, прежде всего, связаны с отсутствием четкого разделения компетенции между ФАНО и РАН, ясных установленных пределов действий ФАНО, за которые агентству нельзя было бы заступать и вмешиваться в научную работу институтов. Они также обеспокоены тем, что деятельность новой структуры повлечет за собой более крупные изменения, вплоть до ограничения возможностей развития российской науки.
В чем же эти ограничения? Не в прямых же запретах?
Сколько электроэнергии потребляет свет души
«Вложить в работу душу, - такая формулировка равнозначна высочайшей оценке результата. Делать что-то с душой – значит делать с любовью, с большим старанием, с увлечением, полностью отдаваться работе. Только так и делается наука.
А как назвать противоположное действие? «Душу вынуть»? Или более нейтрально: «Не лежит душа»?
Ученым движет интерес к незнаемому, вдохновение исследователя («Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий», А.С.Пушкин), неформализуемый «огонек», который ведет его по лабиринтам науки – можно сказать, свет души. И вдруг приходит указание: разложить свет души поквартально и на следующие три года указать, сколько этот свет будет потреблять электроэнергии. Так ФАНО познает устройство науки. Пересчитать вдохновение ученого на вкладываемый рубль и тем самым сделать его работу эффективной? Немудрено, что ученые заскучали.
Без малого полвека назад поэт Юрий Кузнецов написал «Атомную сказку» о том,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Пошел Иванушка за стрелой и наткнулся на царевну-лягушку (чем не метафора научного вдохновения?) Какая мысль была у Иванушки в голове – поруководить наукой или разобраться, чего в ней находят эти странные ученые, – неизвестно. Но, так или иначе, поцеловать заколдованную царевну Иванушке в голову не пришло, он добросовестно расчленил лягушку скальпелем, и показалось ему, что познал он суть науки.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.
Как хорошо, что Ромир в своем опросе не пошел по пути Иванушки и не вставил в перечень критериев, по которым оценивается эффективность работы научных сотрудников, между индексом цитирования и числом публикаций вдохновение ученого и не попытался оценить его в процентах! Ромир просто следовал официальной научной политике. А в ней творчество давно стало «забытым параметром». Все складывается так, что когда, наконец, научную жизнь полностью регламентируют (точнее, зарегламентируют), творчеству не останется места вовсе.
На пресс-конференции Людмила Огородова посетовала на то, что ученые выражают недовольство реформой РАН. Ей уже не первый раз приходится констатировать сей грустный факт. На одной из предыдущих встреч с журналистами она сказала: «Самая главная сложность связана с изначальным негативным восприятием реформы, ожиданием отрицательных последствий от ее реализации… Любой шаг или даже обсуждение очередных этапов модернизации воспринимается научным сообществом достаточно болезненно».
Еще бы не болезненно! Понятно, что ученым происходящее не по душе. Данные исследования, представленного РОМИР, убедительно доказывают, что когда говорят о негативном восприятии учеными реформы РАН, речь не идет об «отрицательных ожиданиях», об инерционности академического сообщества или об отдельных консерваторах и ретроградах, которые тормозят обещающую счастье модернизацию управления наукой.
За год ученые в основной своей массе ясно поняли, что уже случилось. Количественные показатели пугающие: 62% ученых негативно оценили изменения, произошедшие за последний год, практически столько же – 61% опрошенных уверены, что реформа отрицательно скажется на работе научных институтов, 67% этих людей с достаточно развитой фантазией не смогли придумать хотя бы одно возможное в будущем положительное следствие реформы, больше половины (51%) считают, что с помощью реформы не удалось решить ни одну проблему и ровно столько же называют главным негативным последствием отсутствие правильного понимания научных задач и подходов к их решению со стороны ФАНО.
Проще говоря, у науки вынули душу…