Академик РАН Пётр Чекмарёв: Хмель должен быть российским

Мир ушёл вперёд, но и мы не отстаём

– Сегодня всё больше внимания уделяется генетике, с которой так яростно боролся советский учёный Лысенко, а Николай Вавилов пытался развивать. Совсем недавно в РАН прошло большое совещание, посвящённое генетическим технологиям для сельского хозяйства. Что обсуждали и к каким выводам пришли?

– В наши дни Трофима Лысенко назвали бы грамотным пиарщиком, он в этом деле явно преуспел. А Николай Вавилов тем временем занимался наукой, как фундаментальной, так и прикладной. Его достижения признаёт весь мир, а вот про открытия Лысенко никто не говорит. С другой стороны, когда учёные спорят и доказывают свою точку зрения, рождается истина. Так что Лысенко в этом смысле сыграл свою роль.

Безусловно, генетике сейчас уделяют огромное внимание, за ней будущее, о чём мы и говорили на заседании. Весь мир ушёл вперёд в развитии генетических технологий, и Россия, хочу подчеркнуть, не отстаёт. Наши учёные преуспевают в клонировании животных, генном редактировании. Сейчас все понимают, что нужно готовить кадры с ещё более глубоким познанием в этой области.

– Да, я видел в Подмосковье клонированную корову, и у неё даже родился телёнок. Возможно, скоро у нас говядины будет некуда девать. Между тем в российской научной среде постоянно происходят какие-то изменения. В каком статусе сейчас находится Академия сельскохозяйственных наук?

– Постараюсь объяснить. Россельхозакадемия сначала влилась в Федеральное агентство научных организаций (ФАНО), которое, в свою очередь, в дальнейшем вошло в структуру Министерства науки и высшего образования. Сама академия сейчас осуществляет научно-методическое руководство. Проводит экспертизу выдвигаемых учёными тем для дальнейших исследований и получения финансирования. Все институты, которые занимаются аграрной наукой, получается, в первую очередь вошли в Минобрнауки. В начале этого года часть научно-исследовательских институтов была передана в ведение Минсельхоза. А часть аграрных вузов – в Минобрнауки. Такое произошло разветвление.

Во время любой реорганизации людей сначала необходимо уволить, затем принять на работу. Смена вывесок, печатей, постановка на учёт – всё это очень раздражает учёных. Но что произошло, то произошло. Нужно думать, как развиваться дальше. Президент РАН Геннадий Яковлевич Красников поставил серьёзную задачу – приложить усилия, чтобы исследования были максимально использованы на производстве и внедрены в бизнес.

- Я иногда прохожу мимо места, где раньше располагался НИИ «Немчиновка». Вокруг высокий забор, внутри какие-то дворцы. От института, судя по всему, осталась только вывеска. Дали новую землю для продолжения исследований?

– Конечно, земли дали! Правда, поля далековато находятся от мест проживания учёных. В идеале всё-таки они должны постоянно вести наблюдения. Тем не менее полевая база организована, есть необходимые условия, лаборатории. Сегодня там выводятся одни из лучших сортов не только в России, но и во всём мире. Недавно взвесили урожай нового сорта озимой пшеницы, которому пока не дали названия, академика Баграта Сандухадзе – получилось 158, 3 центнера с гектара! Это достижение мирового уровня. Несмотря на трудности, учёные работают.

Парадоксальный урожай

– Вы ранее говорили, что в 90-м году у нас было 1 300 000 тракторов. И они использовались на площади 117 миллионов гектаров. Сейчас тракторов осталось в три раза меньше. Количество посевных площадей тоже сократилось почти в два раза. Это какой-то парадокс! Комбайнов не хватает, земли не хватает. А урожай в последние годы такой, какого во времена Советского Союза никогда не собирали.

– Действительно, у нас осталось 440 тысяч тракторов и 80 миллионов гектаров посевных площадей. Техники, правда, не хватает. Есть 20 миллионов гектаров заброшенных земель, которые надо бы вводить в оборот, но не хватает ресурсов. К сожалению, энергообеспеченность гектара пашни в России составляет всего 1, 5 лошадиной силы на один гектар.

Стоит отметить, что в те времена было более 50 миллионов голов крупного рогатого скота. Сейчас осталось менее 20 миллионов. Значит, кормовые культуры в таком количестве уже не нужны, а раньше они занимали 47 миллионов гектаров. Сейчас осталось порядка 18 миллионов гектаров. Разница в этих площадях занята зерновыми и масличными культурами. А парадокс объясняется просто. Всё дело в том, что поменялись технологии. Новые сорта имеют уже совершенно иной потенциал. Сегодня 8–10 тонн урожая с гектара кажутся обычным делом. Улучшилась защита растений, ведь тогда было огромное количество сорняков, болезней, вредителей. Приходилось тщательно обрабатывать почву, в чём сейчас нет необходимости. Благодаря современным технологиям удаётся сохранить практически весь урожай. Появились более совершенные комбайны с высокой производительностью. Потери сведены до минимума. Высокоурожайные сорта, защита растений, применение минеральных удобрений – всё это вместе даёт отличный результат. Свершилось то, о чём мечтали. Наша страна сегодня может производить до 200 миллионов тонн зерна, не сильно напрягаясь. Если обеспечить техникой, ввести в оборот ещё десяток миллионов гектаров заброшенных земель, увеличить количество удобрений, то и это не предел.

Вопрос, на мой взгляд, в том, что сегодня надо зерно не только продавать на мировом рынке, но и перерабатывать в готовую продукцию. Вплоть до белка, аминокислот, кондитерских изделий, которые мы могли бы реализовывать за пределами страны.

– Помню, в нашем советском детстве говорили, что страна считается благополучной, когда в среднем на каждого человека в год производится тонна зерна. Не много ли?

– Это с учётом страхового фонда. И нужно понимать, что очень большое количество зерна идёт на производство комбикормов. Поэтому был такой расчёт, чтобы накормить народ молоком, мясом, яйцом. При этом нам нужно порядка 60–80 миллионов тонн зерна только на фуражные цели.

– Слышал, что в Советском Союзе делали комбикорм из отходов рыбы. А сейчас хоть что-то остаётся после продажи за границу?

– Да, рыбные корма используются и сегодня. Особенно для птицы и свиней.

- Пару лет назад вы говорили, что куда-то исчезли хозяйства, производящие семена. Что-то с тех пор изменилось или по-прежнему везём из-за границы?

– Здесь всё непросто. Проблема в том, что под каждую культуру нужны отдельные семенные заводы. Кукуруза, свёкла, многолетние травы, овощи, картофель – везде своя система подготовки семян. Причём сначала должны проделать огромную работу селекционеры. Сорта постоянно меняются. Появляются новые вредители и болезни. Нужно бесконечно совершенствовать технологии, поэтому роль науки очень велика.

Да, необходимо строить семенные заводы. Вот только это недёшево. Самый простой завод будет стоить минимум миллионов 80–100. А серьёзный – миллиард и больше. Например, кукурузный, да и по ряду других культур тоже нужны большие деньги. Когда завод окупится – непонятно.

Сейчас стоит задача не просто производить семена для себя, а торговать ими по всему миру. Поэтому наша наука должна быстро двигаться вперёд.

Пивовары сами виноваты

– Как садовод хочу спросить – куда делись привычные нам, советским людям, многие знаменитые и любимые сорта яблок – «Коричное полосатое», к примеру? И куда пропала картошка-синеглазка?

– Жизнь не стоит на месте. Выведены более урожайные сорта, с новыми вкусовыми качествами. Те яблоки и картошка остались в истории, в наших детских воспоминаниях. Если всё же очень нужны какие-то вышедшие из обихода сорта, то их можно найти в институтах садоводства в Мичуринске, Орле, Подмосковье. Но сегодня рынок требует новых сортов. Ни одна большая торговая сеть не возьмёт синеглазку на реализацию, потому что её трудно хранить.

– Открою свой секрет. Несколько лет назад я решил сам варить пиво, закон у нас это не запрещает. Раньше ячмень продавался любой – немецкий, австралийский. Можно было купить и хмель из разных стран. Сейчас ничего нет, пиво варить я уже не могу. Неужели в России совсем не выращивают хмель? Когда-то мне в Чувашии показывали целые плантации.

– На сегодняшний день Россия на 100% обеспечивает себя солодом – пивоваренным ячменём. В Чувашии и сегодня есть хмель, порядка 200 гектаров. Это, конечно, мизер. Но там есть коллекция хмеля, собранная со всего мира. Советую подобрать лучшие сорта, посадить у себя в огороде, и ваш участок будет самым красивым и ароматным.

Что касается промышленного пивоварения, производством хмеля должны заниматься сами пивовары. Ранее они решили, что российский хмель им не подойдёт и нужно покупать импортный. Это связано прежде всего с тем, что практически всеми пивзаводами на территории РФ стали владеть иностранцы. И они покупали их не только для того, чтобы поить нас хмельным напитком, но и продвигать свои собственные составляющие пивоварения. Стали закупать хмель из Чехии, Германии, Голландии и тут его использовать. Ссылались на то, что у нас нет технологий гранулирования хмеля. На сегодня технология переработки хмеля на гранулы налажена и у нас.

Я уже неоднократно говорил пивоварам, что им нужно создать собственные плантации по производству хмеля. Сами сельхозпроизводители этого сделать не смогут. Дорого, и нет гарантии, что пивовары приобретут у них этот хмель. Найдут тысячу причин и откажутся. Что тогда делать со всем этим? Сельхозпроизводитель должен быть уверен, что у него продукт купят. По-другому тут не получится. Пивовары сами виноваты, что остались без хмеля. Хотя сейчас они уже начали об этом задумываться.

– Уже десять лет в нашей стране говорят о продовольственной безопасности. Как вы считаете, задача выполнена?

– В основном да. Но останавливаться на этом нельзя. Нужно постоянно совершенствовать наше сельское хозяйство. Продовольственная безопасность сегодня в приоритете. Это развитие науки, селекции, сельхозмашиностроения, а также обеспечение хорошими породами скота, птицы. Должны быть отработаны хранение, переработка, чтобы на стол россиян поступала продукция высокого качества и добротно упакованная. И конечно, нужны высококвалифицированные кадры, ведь управлять комбайном стоимостью 20 миллионов рублей не так-то просто. А создавать новые технологии и не отстать от мировых достижений науки – ещё сложнее.