Версия для печати
Вернуться к списку

Обобщенный террор

На первый взгляд это напоминает школьные карты по истории. Все те же цветные стрелочки, фигурки, кружочки. Так обычно изображают ход сражений. Собственно, речь и идет о войне, поскольку другим словом события на Северном Кавказе обозначить нельзя. Только на этих картах не крестовые походы и не война между Севером и Югом, а то, что происходит сегодня. И в нашей стране.

— Зачем понадобился именно атлас? Можно было бы аналитический доклад написать или что-то в этом роде, — интересуюсь я у академика Геннадия Матишова. Он возглавляет Южный научный центр РАН и является руководителем группы, создающей атлас.

— Это как картина. Вы смотрите на «Девятый вал» Айвазовского — и вам ничего объяснять не надо. Видно же, что штормяга страшный. Так же и здесь. Сотни отдельных фактов наложены на карту, и складывается целостная картина. Например, очень четко видны сезонные волны терроризма — когда они наступают, когда спадают. Вот в июле каждый год всплеск. К этому нужно быть готовым. Или карта взрывов в Назрани, Махачкале, Грозном. Из нее понятно, что в спальных районах не взрывают. Поэтому можно предполагать, что это дело рук своих, а не пришлых. Нужно понять, как настроены люди. От того, что мы убьем пару главарей, ничего принципиально не изменится.

Наш разговор происходит в просторной столовой научной базы «Кагальник». Едим жареную тарань, которую только что выловили сотрудники базы. В соседнем помещении плавают в здоровенных ваннах сотни осетров: ученые разрабатывают технологию их выращивания. Этажом выше — микроскопы и еще какая-то навороченная техника.

Здесь очень тихо и очень спокойно. Ростовский регион считается мирным. Тут не стреляют и не взрывают. При этом Кавказ совсем близко. Наверное, это идеальная точка для наблюдения. С одной стороны, мир, с другой — здесь кавказские проблемы не воспринимаются как разборки далекого туземного племени, как это нередко кажется из Москвы.

А любовь Матишова к атласам и картам вполне понятна. Он доктор географических наук, до сих пор неясно, каким образом ухитряется руководить не только Южным научным центром РАН в Ростове, но и Морским биологическим институтом в Мурманске. Среди его работ «Дно океана в ледниковый период», «Эволюционный подход к изучению арктических морских экосистем», «Общая экология и палеогеография полярных океанов». Но кто сказал, что для понимания кавказских проблем географ менее пригоден, чем политолог?!

Естественно, кроме Матишова в подготовке атласа участвуют много других людей. Один из руководителей проекта — Левон Батиев, он заместитель директора Института социально-экономических и гуманитарных исследований. Тут уже никакой рыбы и океанов, у него на столе я замечаю чей-то доклад на тему античной философии.

— Многие данные поступают к нам из правоохранительных органов, от силовиков. Например, нам дают информацию региональные управления МВД. Предоставляют данные и ФСБ, и ФСО. Мы создали геоинформационную систему «Терроризм на Юге России», в которой содержится более 10 000 фактов за последние пять лет. Это не то чтобы совсем секретная информация. Но по крайней мере не открытая, — объясняет мне Батиев.

Мы вместе отбираем карты из атласа для публикации в «Русском репортере».

— Вот эту возьмите, это интересно будет… Так… Это что? Ага, схема организации подполья на Северном Кавказе. Знаете, давайте вы это брать не будете, лучше не надо… Кстати, мы еще в марте прошлого года поняли, что ситуация в Кабардино-Балкарии ухудшается. Тогда об этом еще никто не говорил, — с некоторой гордостью произносит Батиев.

Географическое обобщение позволяет не только наблюдать ситуацию, но и строить прогнозы. Еще в 2005 году ростовские ученые опубликовали несколько сценариев развития ситуации на Северном Кавказе: «силовой», «бессистемный», «инерционный», «предпочтительный». Интересуюсь, что же получилось в реальности.

— До начала 2010 года реализовывался «инерционный» сценарий с элементами «силового» и «бессистемного». И он закончился крахом. С 2008 года пошло усиление террористической активности. Подполье в северокавказских республиках объединилось не под национальными лозунгами, а под исламскими. В экономике особых успехов не было. В социальной сфере — да, денег очень много вложено, дотации увеличились в разы. Из-за этого создается иллюзия экономического подъема.

Многие детали кавказской жизни из центра страны незаметны или непонятны. А на самом Кавказе говорить о них просто опасно. И в этом отношении Южный научный центр имеет немало преимуществ.

— Весь Кавказ складывается из мелочей, — объясняет мне Матишов. — Вот по всей России прошло укрупнение школ. Может, где-то от этого есть польза. Но на Кавказе нужно возить детей из аула в аул. По горной дороге, где еще и стреляют. Какой родитель на такое пойдет?! Лучше пусть вообще в школу не ходят. То же самое и с больницами и пунктами акушерской помощи. Или другой пример — скотоводство.

— Причем здесь скотоводство? – не совсем понимаю я.

— Вот смотрите, почти везде на Юге России поголовье заметно упало, и только в Дагестане оно существенно выросло. Это вроде бы хорошо. Но пастбища истощаются, пастухи, принадлежащие к горским народностям, вынуждены свои отары гнать на равнины. В итоге происходит постепенное заселение кумыкской и ногайской степи горцами. А это создает предпосылки для межэтнической напряженности и конфликтов. Впрочем, на Кавказе и без этого горячих точек хватает, — мрачно отмечает академик Матишов.