Версия для печати
Вернуться к списку

ЧТОБЫ СОЛЬ НЕ ПОТЕРЯЛА СИЛУ

Ученые встретились и перемигнулись: «Cogito, ergo sum. Хотя мы уже «работаем под контролем». Под началом людей, плохо представляющих себе, зачем нужна наука, как она устроена, что в ней ценно. И в руках у нас нет рычагов». «Россия без науки — труба». С этим лозунгом и власть, и общество более чем наполовину согласны. Понимая «трубу» как нефтяной источник благополучия, а не как безвыходняк. Про безвыходняк они в глубине души тоже знают, но гонят эту мысль, утешаясь тем, что «на наш (а может быть, — и наших детей) век хватит, а дальше — Бог весть».

Россия с наукой для них — тоже немногим больше: что-то вроде трубы с бантиком. Такая больная модель не у всех, но очень у многих [1]. Поэтому обращаться — что к власти, что к обществу — глас вопиющего в пустыне. Пока это так, добиться чего-то можно только самоорганизацией. К счастью, многие ученые это понимают. На мой взгляд, это главный итог.

Но многие недооценивают магическую силу упорства, или, если угодно, упрямства. Между тем, мы постоянно убеждаемся, что упрямец, или человек, убежденный в своей правоте, почти всегда заставляет с собой считаться. Даже если он один. А нас все-таки немного больше. Но достаточно ли у нас чувства правоты? И оснований для нее…

Две темы, которые показались принципиальными

Когда Алексей Старобинский, выступая, призвал ученых помнить, что они — соль земли («Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям». Матфей 5, 13), первое мое чувство было: это наивно. Потому что мы не можем влиять на принятие решений. А у пацанов — тех, что при руководящих должностях, — свои игры. Васька слушает да ест.

Нет, про соль — всё же важно и правильно. Во всяком случае, если она потеряет силу, уже ничего не поможет. В то же время даже один упорный человек, такой, как Бронислав Гонгальский, может прочистить мозги довольно многим — не столько словом, сколько поступком.

И если б не было других упорных людей (Оргкомитета конференции, Клуба «1 июля», Комиссии общественного контроля, убежденных людей в профсоюзах, в ОНР и других; отмечу также мягкое упорство Владимира Фортова), то не было бы, вероятно, ни моратория, ни отмены некоторых исходных абсурдных положений закона о РАН. Если теперь расслабиться, всё пойдет прахом, а если удвоить усилия, то результат будет заметнее.

А еще важно вот что. Сейчас многие понимают, что имеющихся научных организаций недостаточно. Для борьбы за науку необходима организация, состоящая из наиболее уважаемых ученых, причем легитимная, т.е. избранная научными работниками. Это аналог Академии, но с выборами не изнутри (кооптация), а извне.

К этому близко предложение Анатолия Вершика: «Создание Комитета, составленного из авторитетных ученых, независимого от всех властных и аналогичных структур (от ФАНО, РАН, Министерства ОН, Общественных Советов по науке при президенте и министерстве, Думе, правительстве и пр.) для наблюдения и внесения рекомендаций по всем вопросам функционирования и работы научных институтов, с широкими контактами с научной общественностью и международными контактами» [2].

Его идея, по сути, была поддержана часто несогласными друг с другом главой Совета по науке при Минобрнауки Алексеем Хохловым и председателем профсоюза работников РАН Виктором Калинушкиным [3].

Предложения такого рода высказывались в разных вариантах. Так, по мнению Александра Фрадкова, «конференция должна стать легитимным органом, представляющим интересы научных коллективов институтов. Для этого в ее состав необходимо включить представителей научных организаций, избранных тайным голосованием из числа ведущих научных сотрудников, обладающих признанными научными результатами и личным авторитетом в коллективах. На следующей сессии Конференции необходимо учредить Ассоциацию представителей научных организаций (АПНО)…» [4]. Олег Новик предложил создать «Совет ученых советов институтов РАН» [2] (аналогичные предложения звучали и с трибуны) и проводить выборы членов РАН этим Советом.

В конце концов в резолюцию вошла формулировка: «конференция обращается к научным коллективам институтов с предложением делегировать в ее состав представителей, избранных из числа научных сотрудников институтов» [5].

Мне кажется, что есть еще один путь формирования легитимной научной организации высшего уровня. А именно, такой квазиакадемией, избираемой учеными, мог бы стать Корпус экспертов. По ряду естественных наук он уже создан [6].

Принцип формирования — выборы с формальным квалификационным (например, наукометрическим) цензом для выборщиков, но не для выбираемых. Дело за «малым»: избрать Корпус для остальных наук. Опыт коллег показывает, что решение этой задачи в каждой отдельной области может быть организовано силами небольшой группы добровольцев; площадкой для координации групп может стать ОНР. На мой взгляд, такой подход обеспечит самый высокий научный уровень создаваемой организации.

Но надо, чтобы разнообразие предложений не помешало полноценному воплощению хотя бы одного из них. В принципе, чем больше живых ячеек научно-гражданского общества, тем лучше. Но, может быть, стоит выбрать одно направление и сосредоточить усилия на нем. Если же не удастся создать никакой организации, объединяющей уважаемых ученых, значит, «выбитым» у властей мораторием мы должным образом распорядиться не сумели. И, наконец, очень важно, чтобы новая организация получила поддержку других, не связанных напрямую с наукой, ячеек гражданского общества и была готова сама оказывать им такую же поддержку.

Удалось ли добиться, чтобы голос ученых был услышан чиновниками? Вообще-то, вопрос надо ставить иначе. Ведь, как сказано выше, Васька слушает да ест. В диалоге — таком, какой сейчас происходит — заинтересованы не ученые, а чиновники. Вторые не обременены никакими обязательствами и сознательно используют его для выпуска пара из первых. В этом диалоге они предельно вежливы, порой даже сладки. Всё напоминает басню «Ворона и лисица», где ворона тоже в какой-то момент решила, что ей важно быть услышанной. А сыр сейчас — это инициатива. Мораторий кончится, и пойдет злая комедия.

Наша цель не быть услышанными, а защитить достоинство науки. Перед теми, кто был бы не прочь «выбросить ее [эту соль] вон».